Эпоха Древних - Замиль Ахтар

чтобы те врезались в яйцо, покрывая его многими слоями того, что мы сейчас называем землей. Но эти метеоры также раскололи яйцо, и поэтому в некоторых местах оно протекает в наш мир. Например, в Лабиринте, если спуститься достаточно глубоко. В Море богов в глубине Пустоши. И в запретной области под храмом Хисти, где находятся Врата.

– Хочешь сказать, что Врата – и есть одна из этих трещин?

– Нет. Я точно не знаю, почему Врата находятся под храмом Хисти. Слово «врата» не передает их истинную суть, я понятия не имею, какую форму они примут. Я знаю лишь одно: Врата впустят в наш мир Кровавую звезду. Ее огонь расколет яйцо, и от определенного заклинания Врата откроются.

Ее слова напугали меня больше, чем только что рожденный ангел. В конце концов, он был еще ребенком. Все мы, рожденные из яйца, были детьми по сравнению с древними существами, для которых должны приберечь свои страхи.

– И что нам делать? – спросил я. – Если мир – это маска, если мы всего лишь мелкие, ничего не значащие существа, то все, за что я боролся, ничего не значит.

Лунара села на песок. Тем временем поднимающийся из моря ангел продолжал наблюдать за нами, как будто мы самые удивительные существа, которых он видел в своей короткой жизни.

– Неужели наша любовь ничего не значит? – спросила Лунара. – Твоя… моя… и ее.

– Ее?

По ее щекам потекли слезы.

– Я тоже маска. По-настоящему я все еще Сади. Ее чувства просачиваются сквозь трещины в маске. Ее печаль, стремление к добру, любовь к тебе – все смешивается с моими желаниями… И создает мою истинную суть.

Я опустился на колени и погладил рыжую прядь за ее ухом.

– И что делать мне? Со всем этим? Должен ли я понять? Или просто сдаться?

– Не сдавайся. Прошу тебя.

– Но мы не можем сражаться с этими существами и победить. Мы слишком мелкие. Слишком слабые. Даже ради любви, все это бесполезно.

Кярс написал мне послание с просьбой сразиться с ангелами. Как же это смехотворно! Как тщетно. В конце концов, мы лишь добыча или пешки.

– Это не бесполезно, – сказала Лунара. – Вместе мы можем сопротивляться.

– Вместе?

– Кева… ты должен понять, что Сира обладает куда более мощной силой, чем ты, сколько бы масок ни надел. А мой долг – обучить ее. Превратить в защитницу Врат, чтобы до них не добрался никто, желающий привести в этот мир Великий ужас. Таков мой способ загладить свою вину.

– А если она воспользуется своей силой, чтобы творить неправедные поступки по всей земле, что тогда?

– Значит, так тому и быть. Важно лишь защитить Врата. Если ты вложишь клинок в ножны и поможешь нам, мы придем к справедливому соглашению.

То, что кажется справедливым Сире, не кажется таковым мне. Когда придет время сражаться, на чью сторону она встанет?

– Врата защищала Лат, – сказал я. – Сира убила Лат.

– Тем больше причин для нее выполнить свой долг. Лат могла говорить с Кровавой звездой, и Сира тоже.

Я засмеялся.

– Выходит, Сира – богиня?

– Слово не имеет значения. Значение имеет только то, что Сира взвалила на себя это бремя.

– Сколько времени ты с ней знакома? Несколько дней? Я ей не верю. Она может с легкостью использовать тебя и твои знания, чтобы открыть Врата!

– Нет. – Лунара приложила руку к сердцу. – Я не обучу ее заклинанию, открывающему Врата. Его я не скажу никому на свете. Возможно, дэв, который убедил ее вернуть меня в мир, считает, что расскажу. Наверное, не знает о моих угрызениях совести. Но в этом я настроена решительно.

Кинн предупреждал меня о дэвах, способных менять обличье. Демонические создания, которых не так-то легко перехитрить.

– Если Сира желает мира, то должна вернуть власть Кярсу. Должна исправить то, что разрушила. Должна раскаяться в своих действиях. А иначе я буду с ней сражаться. – Я раскинул руки. – Все это не имеет значения. Это просто сон, в который ты меня затянула. Я закрою свой разум от этих истин и пойду войной на Сиру, потому что борьба против угнетения – единственное доброе дело, которое мне по силам. Единственное, ради чего стоит жить, в свете этих истин.

– Понимаю. Я с ней поговорю. Мы с тобой скоро увидимся.

Лунара прижалась лбом к моему лбу и поцеловала в губы.

На вкус она не была похожа на Сади, чей язык был влажным, как сирмянские равнины. Это был поцелуй Лунары со вкусом нашего совместного детства. Со вкусом смеха и боли.

Я жадно ответил на поцелуй, стремясь к призраку, утраченному больше десяти лет назад. К потерянному теплу, которым уже больше не надеялся насладиться.

Прервав поцелуй, я заглянул ей в глаза.

– Почему ты бросила нас с Мелоди?

– Ты уже спрашивал, когда мы были в подземелье Костаны.

Тогда она сказала, что так велела ей богиня. Что такова была ее судьба.

– Мне нужен ответ получше!

– Ладно. Я не желала того, чего желал ты.

– Так почему же ты со мной не поговорила? Ты могла мы рассказать о своих чувствах.

Но стал бы я слушать? Когда Сади пыталась поведать мне свои печали, я лишь огрызнулся.

– Я говорила тебе, Кева. – Лунара погладила меня по щеке. – Но ты не помнишь, да? Ты хочешь, чтобы все чувствовали то же, что и ты. А если это не так, ты думаешь, что в конце концов они образумятся и согласятся с тобой. Это угнетает.

Она была права. Неужели я сам ее оттолкнул?

– Прости, Лунара.

– Ничего страшного. Не могу сказать, что в итоге я обрела что-то лучшее. И ты меня прости.

Она снова поцеловала меня, и я ответил. Мы стянули друг с друга одежду и обнаженными легли на песок, закрывающий яйцо мира. Странный ангел глазел на нас похожим на бездну глазом, а щупальца раскачивались в первозданном ветре.

У этой женщины были зеленые, как море, глаза Лунары и ее вкус, но тело и теплый запах Сади. Она оседлала меня на песке, как сделала бы Сади. Но стонала от удовольствия, как Лунара, и, как Лунара, без стеснения смотрела мне в глаза, пока мы занимались любовью на яйце, которое породит конец всего сущего.

32

Базиль

Я пронес сына по улицам, мимо легионеров, охранявших вход в храм Хисти. И остановился перед порогом, отделявшим пропитанный кровью воздух от пещерного, чистого.

Доран кашлянул желчью на мой кафтан.

– Чего же ты ждешь, отец?

– Это обман, – сказал я,