Эпоха Древних - Замиль Ахтар

с наконечниками-слезами, каждый белее жемчуга. Потом она подхватила пару кинжалов и уверенно прикрепила их к поясу.

– Вижу, ты была воительницей.

– Скорее, женщиной-янычаром.

– Я даже не знала, что такое бывает.

– Уже нет.

Мы вошли в Лабиринт. Из-за моей больной спины шли мы медленно и осторожно. Шли через жуткую холодную тьму, ведóмые только мрачным зеленым мерцанием светлячков.

– Мы должны договориться, – сказала Лунара. – Ты намерена стать моей ученицей. Понимаешь, что это значит?

Я услышала приказной тон, которого никогда не любила. Рано или поздно я всегда восставала против любой власти.

– Я буду подчиняться тебе только в том, что касается обращения со звездами.

– Ты не будешь мне препятствовать. Позволишь делать все, что я захочу. Идти, куда пожелаю.

А если она сбежит к Кеве, которого, видимо, по-прежнему обожает?

– Есть небольшая проблема. Я несколько опасаюсь предательства со стороны колдуний.

– Скажу тебе прямо, как есть. Я не обманщица и не предательница, Сира. И я вижу твой потенциал. Если преодолеешь свои эгоистические желания, ты можешь использовать свою силу и положение для всеобщего блага.

Я вздрогнула, услышав, как кто-то крадется рядом.

– Смотри вперед и не обращай внимания, – сказала Лунара.

Я последовала ее совету.

– Никакого общего блага не существует. Только благо для одних и ущерб для других. Так устроен мир. – Раз уж мы заговорили начистоту, мне было что ей сказать. – Говоришь, ты не предательница, но не лги, будто не выбрала бы своего мужа вместо меня. Я хочу быть твоим союзником. Но, учитывая твою привязанность к моему врагу, сомневаюсь, что такое возможно.

– Кева делает то же, что и всегда, – служит очередному Селуку. Долг для него – все. Он по-идиотски следует долгу. Он оправдывает свой гнев, веря, что это не эгоизм. К сожалению, ярость Кевы сейчас направлена на тебя. – Она помолчала, обернулась ко мне и погладила мою щеку теплой ладонью. – Я тебя не предам, Сира. Мы с тобой одинаковые, соединяем звезды. Я обязана сделать все возможное, чтобы ты больше не сбилась с пути.

От ее материнской ласки у меня заныло сердце. Амма. Кева забрал ее у меня. Как я могу его простить?

Держа руку за спиной, я сжала кулак.

– Ты опоздала. То, что он забрал у меня… – Я судорожно вдохнула. – Это невозможно простить. Я хочу его смерти, Лунара.

– Ты должна простить, Сира. Прощение – это все, что есть доброго в нас, людях.

– Что ты можешь знать о добре? Ты принесла столько же зла, сколько и я. Думаешь, все те, кому ты причинила вред, тебя простили?

Лунара прикрыла глаза.

– Мне нет прощения за то, что я натворила. Как и тебе. Вот почему мы должны прощать. Поскольку сами не заслуживаем прощения. Нам остается лишь стараться делать добро и прощать всякого, кто причиняет нам зло.

Где она набралась этой чуши? Болтает, как шейхи в храмах.

Стоп… да она же говорит совсем как Сади. Быть может, личность Сади просочилась в нее, как ненависть Норы к силгизам передалась Зедре?

Что ж, если так, ее любовь к Кеве только усилится.

– Лунара… скажи мне правду. Ты со мной или со своим возлюбленным?

– Я хочу мира, Сира. Хочу, чтобы мы объединились против тварей, которые хотят нас запутать.

Опять же, так говорила бы Сади.

Мимо пронесся порыв ледяного ветра. Клянусь, я слышала его вой.

Я вздрогнула и потерла руки.

– Давай уйдем отсюда. Поговорить можем и в лагере.

Но если эту женщину одолевает раскаяние, тогда почему Саурва так хотела ее воскресить?

Или Саурва приготовила какой-то более грандиозный трюк? И мы, противясь ее плану, попадем в ловушку – как я, сама того не желая, исполнила приказ Марота?

В далекой тьме что-то застонало от удовольствия.

– Давай немного поторопимся, – сказала я с желанием заткнуть уши.

31

Кева

Я обнаружил Рухи среди лабиринтов базара, на той улице, где продают только чай всех цветов и видов, из разных лепестков и приправленный корицей или кардамоном.

Она пила чай, как пьяница пьет ячменную бражку. Мы сели в глинобитной чайной за керамический столик, на тонкие подушки из коровьих шкур.

– Эше что-нибудь тебе сказал? – спросил я, пока она выхлебывала чай со дна очередной чашки.

Вуаль скрывала почти все ее лицо, за исключением глаз и губ.

– Он сказал: «Я знаю, что ты скрываешь».

– А что ты скрываешь?

– Не знаю. Но он все это время считал, будто я что-то скрываю.

Она приказала мальчишке-разносчику принести еще одну чашку. Тот уже держал наготове поднос, от которого исходили запахи мяты и кардамона.

– Разумно ли так много пить? – спросил я, когда она начала жадно глотать чай.

Рухи поставила наполовину опустошенную чашку на стол и вытерла губы.

– Это меня успокаивает.

Встреча с Эше нарушила ее фанаа. Рухи схватила финик и закинула в рот.

– Ты боишься его? Или того, на что он способен?

– Не знаю, – сказала она, не переставая жевать. – Он же умеет писать кровью. Я слышала, шах Бабур предложил ему целый город, если пойдет к нему на службу, но Эше отказался. Ему не нужны ни богатство, ни власть, он не тщеславен и не ищет высоких постов.

– Он хочет быть спасителем.

Рухи кивнула.

– Именно поэтому и внушает такой страх.

Именно поэтому внушаю такой страх я.

– Я должен тебе кое-что сказать. С помощью кровавой руны Сира воскресила Ашери в теле Сади.

Рухи вынула изо рта финиковую косточку и переключила все внимание на меня.

– Ашери вернулась?

Звучало совершенно нелепо. Сколько раз Лунара будет возвращаться? Сколько раз я буду ее терять?

Тот же вопрос я мог бы задать и о Сади.

Я всмотрелся в распахнутые кофейные глаза Рухи и рассмеялся.

– Звучит как злая шутка, да? Это так жестоко. Могу только поаплодировать Сире за такой умный ход.

Рухи взяла меня за руку.

– Мне так жаль. Не знаю, что еще сказать. Разве что… Что предпримет Ашери, как ты думаешь?

– Я не знаю. Но мои раны уже затянулись, и я должен это выяснить.

– Мне тоже хотелось бы это выяснить. Хотелось бы знать, что она замышляет.

– Ты почувствовала себя преданной, когда узнала, что она сделала?

– Конечно. Она ведь была моей подругой.

Рухи помешала чай и сделала несколько глотков, уже спокойнее.

– Я выясню и для тебя тоже. – Я встал. – Но только после победы в сражении.

Предстояло еще много дел. Я чувствовал себя так, словно несу на плечах все царство.

Прежде чем я успел уйти, Рухи схватила меня за руку.

– Какой бы