Встречи на московских улицах - Павел Федорович Николаев

Алтая. Широко известны его живописные работы «Хан-Алтай» и «Корона Катуни».

Ефремов познакомился с Чоросовым в 1925 году в Ленинграде, где художник расписывал для Геологического музея огромное панно «Монгольский Алтай».

– Я ожидал увидеть брюзгливого старика и был удивлён, когда появился подвижной, суховатый бритый человек с быстрыми и точными движениями. Только всмотревшись в его желтоватое монгольское лицо, я заметил сильную проседь в торчащих ёжиком волосах и жёстких усах. Резкие морщины залегли на запавших щеках, под выступающими скулами и на выпуклом высоком лбу.

Долгие годы Иван Антонович находился под обаянием работ Чоросова и в одном из первых своих рассказов – «Озеро горных духов» использовал художественные образы полотна «Дены-Дерь»:

– Картина светилась в лучах вечернего солнца своими густыми красками. У подножия конусовидной горы поднималось зеленовато-белое облако, излучавшее слабый свет. Перекрещивающиеся отражения этого света и света от сверкающих снегов на воде давали длинные полосы теней почему-то красных оттенков. Такие же, только более густые, до кровавого тона, пятна виделись в изломах обрывов скал. А в тех местах, где из-за белой стены хребта проникали прямые солнечные лучи, над льдами и камнями вставали длинные, похожие на огромные человеческие фигуры столбы синевато-зелёного дыма или пара, придававшие зловещий и фантастический вид этому ландшафту.

…Прошёл август, наступил сентябрь, а грузов всё не было. Впоследствии писатель устами одного из героев романа «Лезвие бритвы» с горечью говорил о напрасно потерянном времени:

– Одному богу, да разве ещё чёрту, известно, сколько томительных часов и дней я провалялся на почтовых и железнодорожных станциях, пристанях, аэродромах! Сколько убеждений, угроз, мольбы, чтобы своевременно отправить свою экспедицию, отослать груз, вывести людей. Что перед этим таёжные невзгоды – пустяки, в них зависишь от себя, от своего здоровья, смекалки и крепости.

Осень стремительно накатывалась, и Ефремов принял решение выступать по маршруту с тем, что было, что удалось заполучить всеми правдами и неправдами. Позднее он так писал в отчёте об экспедиции, о её неудачном начале: «Вследствие серьёзных организационных затруднений, главнейшими из которых явились утеря груза с продовольствием Забайкальской железной дорогой и ассигнование руководством экспедиции на полевой период партии ничтожной суммы в 8000 рублей (при смете в 80 000), партия вынуждена была добираться до котловины в зимнее время кружным путём через совершенно не исследованные области. В результате полевой период работ партии весьма затянулся и было попутно осуществлено маршрутное исследование огромного нового района нижнего течения реки Олекмы, южной окраины Лено-Алданской плиты и долины реки Токко».

Итак, партия Ефремова вышла к цели своих исследований плохо обеспеченной продовольствием, в неурочное время и кружным путём. Но этот маршрут (не предусмотренный в планах экспедиции) не прошёл без пользы, а наоборот, партия, несмотря на все сложности и неурядицы, провела попутные съёмки, усложнив тем самым свою непосредственную задачу – исследование верховьев реки Чары.

Геологи покидали свою затянувшуюся стоянку с песней. Это был «Верхне-Чарский гимн», написанный Ефремовым:

Время пролетело,

Груз всё не идёт,

Партия без дела

Песенки поёт.

Денег не прислали,

Здесь их не найти;

До тайги осталось

Столько же пути.

Время мчится лихо,

А тайга молчит,

Только Тунгир тихо

О местах шумит.

О мечтах прелестных,

Наших прежних днях,

О Токко безвестном,

О кембрийских снах.

Время пролетело,

Некогда мечтать,

Только б сделать дело

Чару нам заснять.

Ночи ледяные,

Снег уж на носу.

Может, молодые

Силы нас спасут.

Маленькая партия плыла по Олекме, спеша пройти как можно больше до ледостава. Избегали даже останавливаться на ночлег, чтобы не вмёрзнуть в береговой лёд. В романе «Лезвие бритвы» можно найти строчки, рассказывающие об этом нелёгком переходе:

– Представьте на минуту – большая река в тайге. Пустынные берега в неглубоком восточносибирском снегу, ранние морозы крепчают по ночам, и река туманится паром, а по ней с громким шорохом ползёт, теснится, а на быстринах мчится шуга. Со дня на день река станет.

В районе Куду-Кюёль партия была вынуждена выгрузиться на берег – морозы сковали реку. Отсюда начался трудный подъём к верховьям реки Токко, который Ефремов уже без обиняков описал в том же романе «Лезвие бритвы».

– Пути сквозь тайгу, по необъятным её марям – торфяным болотам, по бесчисленным сопкам, гольцам, каменным россыпям. Переходы вброд через кристально чистые и ледяно-холодные речки. Сплавы по бешено ревущим порогам на утлых лодках и ненадёжных карбасах. Походы сквозь дым таёжных пожаров, по костоломным гарям, высокому кочкарнику, по затопленным долинам в облаках гудящего гнуса. В липкую летнюю жару и ярую зимнюю стужу, в мокрой измороси или в морозном тумане пешком, верхом или на хрупких оленьих нартах…

И далее писатель называет места, связанные с экспедицией к Верхней Чаре:

– В одном из путешествий, на восточносибирской реке Тунгире, Андреев и Турищев встретились с Иннокентием Селезнёвым, с которым совершили немало походов в наиболее труднодоступные места Олекмо-Витимского нагорья.

Позднее (в рассказе «Голец подлунный») Ефремов так характеризовал область, в которой пришлось работать экспедиции:

– В Восточной Сибири есть Витимо-Олекминский национальный округ. Северо-Восточная часть этой обширной горной страны, примыкающая к южной границе Якутии, представляет собой сплошной узел горных хребтов, едва ли не самых высоких во всей Сибири. Недоступность и безлюдье этих мест исключительны. До самого последнего времени путешественники в них не бывали. Мне пришлось первому пересечь это «белое пятно» на карте. Я говорю «первому», подразумевая, конечно, учёных исследователей. Коренные жители страны – тунгусы и якуты во время своих охотничьих перекочёвок исходили вдоль и поперёк и эту дикую область.

В середине декабря партия вступила в долину Чары. Перед участниками экспедиции предстала узкая полоса земли, местами всхолмленная, местами заболоченная. Она тянулась на сто километров в северо-восточном направлении. Долго этот район оставался труднодоступным и не связанным регулярным сообщением с соседними областями ни по земле, ни по воде, ни по воздуху. В 1967 году, то есть спустя тридцать три года после экспедиции Ефремова, в долине Чары работал корреспондент газеты «Правда» С. Богатко. В своей книге «Второй путь к океану» он приводит интересный случай, характеризующий район Чарской котловины в более близкое к нам время:

«Перед вылетом из Леприндо я успел зайти в милицию, чтобы оформить пропуск. Во дворе два парня с сумрачным видом пилили дрова. Потом мне рассказали, что эти „залётные умельцы“ находятся под следствием.