Американский доктор из России, или История успеха - Владимир Голяховский

Эмилио сказал (через племянницу-переводчицу):

— Владимир, сегодя весь день мы проведем точно так, как это было, когда профессор Илизаров был нашим гостем в 1986 году.

Это был настоящий праздник в честь волшебного края Тоскании — центральной области Италии, откуда пошла вся итальянская культура, заложенная еще древними этрусками. Нас возили по виноградникам и деревням, мы заходили в просторные деревенские дома с мраморными полами. Только в Италии крестьяне могут позволить себе такие прекрасные дома с прохладными мраморными полами, спасающими от летнего зноя!..

По узкой каменистой дороге мы поехали в загородный дом Эмилио в горах:

— Сейчас вы увидите, как жили наши предки сотни лет назад.

Большому каменному дому 400 лет, он стоит на вершине, прямо над склоном поросшей лесами горы. Когда мы подъехали, из дома один за другим стали выходить мужчины и женщины, все кидались нас целовать и что-то быстро и жарко нам говорили. Эмилио представлял:

— Это моя жена… моя дочка… моя сестра… мой брат… моя тетя… мой дядя…

Такая встреча была полной неожиданностью для нас. Оказалось, что Эмилио собрал всю свою большую семью, восемнадцать человек:

— Все они были здесь, когда я принимал профессора Илизарова.

Старинный дом внутри был абсолютно современным, тоже с мраморными полами. В большом зале на длинном столе — ряды бутылок вина с завода Эмилио, в громадном мраморном очаге-камине жарились куски мяса, источая манящий запах. Нам объяснили:

— Это тосканские бифштексы. Мясо должно быть от двух-трех разных видов зверей — кабана, быка и свиньи. И жарить его должны только мужчины.

— Чем тосканские бифштексы отличаются от других?

С неповторимой итальянской жестикуляцией нам ответили:

— О, они очень, очень даже отличаются! Они самые толстые!

Под великолепное красное вино бифштексы были бесподобны, вкусом напоминая шашлык по-карски. Эмилио произнес первый традиционный тост за гостей. Он рассказал историю нашей встречи в Кургане, историю своего письма. На каждые десять слов приходилось двадцать энергичных жестов. Все бурно реагировали, потом тоже говорили тосты и без конца нас обнимали. Надо было оказаться среди итальянцев, чтобы понять, насколько американцы холодней и чопорней. Впрочем, сравниться в сердечности с итальянцами не может вообще никто.

Болонья — столица итальянской провинции Эмилия-Романья, которая славится как вершина итальянской кухни. Город почти ровесник Рима. До VI века н. э. он продолжал процветать. Но в «темные века» Средневековья попал под влияние Византии, и это разрушило его древнюю культуру. Возрождение города началось с 1088 года, когда там обосновались гильдии студентов и преподавателей, прообраз первого европейского университета. Сначала в нем изучались только римские законы знаменитого «Кодекса императора Юстиниана», но с 1150 года началось и преподавание медицины. Из Болоньи пошла традиция следования канонам Гиппократа. И оттуда берет исток современная хирургия. Понятно, что я немного волновался, оказавшись в древней европейской колыбели моей специальности.

Первым делом мы с Ириной пошли в университетский квартал, вернее, в часть города со многими кварталами разных факультетов. За тысячу лет своего существования университет много раз перестраивался, теперешние его строения вряд ли старше 200–300 лет. Везде сновали толпы студентов — смех, суета, крики. На облупленных стенах факультетов — обрывки афиш и объявлений. Связь с прошлым была, конечно, символическая. Только силой воображения можно было попробовать представить себе, что и как было здесь в начале начал.

Ортопедическая хирургия преподается в Институте Риццоли, в бывшем монастыре, в пригороде Болоньи. Там оказалось гораздо тише и чище. Директор института профессор Пьетро Джоржио Маркетти повел нас в библиотеку — богатейший музей истории ортопедии. Ничего подобного я до сих пор не видел.

Монастырь был основан в IV веке. В многочисленных войнах его многократно разрушали и опять восстанавливали. В конце 1400-х годов к нему сделали пристройку для временной остановки проезжавших через Болонью Пап, кардиналов и князей. В нее поместили богатую библиотеку монастыря, стены и потолок расписали известные мастера. При объединении Италии, в 1880 году, монастырь был куплен известным болонским хирургом Франческо Риццоли. Он основал в нем первый в мире Институт ортопедической хирургии и передал туда свою богатую медицинскую библиотеку и коллекцию хирургических инструментов. Следующие директоры и многие хирурги института пополняли книгами и коллекциями старинных инструментов библиотеку и музей. В ней более тысячи редких книг и рукописей, а в читальных залах — 2500 современных изданий для работы сотрудников.

Я впился глазами в редчайший, первый в мире, анатомический атлас Андреа Везалия с непревзойденными гравюрами Джованни из Калькара, изданный в 1543 году. Во всем мире сохранилось несколько экземпляров этой книги. Перелистывая ее громадные листы, я не мог от них оторваться. Для меня, рисовавшего иллюстрации к своему учебнику, держать в руках эту знаменитую книгу было тем редким моментом, когда ты переживаешь наплыв почти религиозных чувств.

Профессор Маркетти — моих лет, мы быстро нашли с ним общий язык и общих знакомых, и стали звать друг друга по имени, как давние друзья.

— Что ж, Владимир, теперь пойдем на твою лекцию.

В аудитории собралось около ста докторов и сестер. И вот я взошел на старейшую медицинскую кафедру Европы. Я читал лекции в четырнадцати странах, но эта лекция была особая. Болонцы вели себя сдержаннее римлян, а сам профессор, сидя в первом ряду, слегка вздремнул (после тяжелой операции, да еще и в нашем с ним возрасте!). Но он вовремя открыл глаза к концу лекции. Все прошло гладко, и он пригласил нас с Ириной вечером к себе домой на обед.

Маркетти унаследовал дом — настоящий дворец: трехэтажный, в стиле барокко, в глубине прекрасного парка, за высокой чугунной изгородью. Мы с Ириной никогда не были гостями в таком палаццо. Необычно высокие потолки, стены обиты красивыми обоями и увешаны старинными картинами, мебель, которой несколько веков. На этот раз на обеде не было кучи родственников. Обстановка аристократическая. Хозяин расхваливал каждое блюдо, рассказывал, что в каком порядке надо есть. Блюда разносил вышколенный слуга-филиппинец. В конце обеда подали чудесный кофе, мужчины сняли пиджаки, Маркетти развалился в кресле и стал жаловаться, что этот дом для них слишком велик, сыновья и дочь не хотят в нем жить:

— Владимир, это все — уходящее. Не станет нашего поколения, и это все пропадет.