Журнал «День и ночь» 2010-1 (75) - Лев Роднов

«…вчера мы хоронили Астафьева…»

Ненастно. Кладбище. Колодец.День провалился. Пустота.Позади усердно молятся,И крестятся, и говорят.

Стоят задумчивые дети,Понять пытаются — никак.Тихонько! Маленькая лестница —одна ступенька. Мрак.

Венок венчает тело с осенью,С землёй, с воронами. ВчераОн был. Сегодня проседьюСнег в тёмно-русых волосах

Пишите! Дождиком по стёклам.

Целуешь в ушки —Мурашки душат.Спокойной ночи! —И сон нарушен.Ничто не нужно,Никто не нужен.Лишь только тыИ километры телефонного провода. —Би-би-биииии…

Раскрошен в детальки, в винтики,В осколки зеркал банальные,Мир в раздолбанном видикеВсё крутится — и это главное!

Небо — обои ромбиком,Солнце — паук за дверцею,Такой небритый, с горбиком,Только улыбкой и светится.

Стол, исковерканный мыслямиИли бездарной безделицей,Словно земля под листьями,На зелень часов надеется.

Часики тикают-такают,Фиксируют изменения:Одно за другим поколения…А может быть, просто квакают?

А может — кассету с плеером?А может — стакан с мороженым?Эх, снова весне поверила,Из этих осколков сложенной.

Веснушки

Я летала, южный ветерОбрывал с меня пальто.Был февраль лучист и весел,Хоть с метелью — всё равно!

Не писалось — не хотелосьСчастье тратить на слова.Раскрылатая незрелость —Разболелась голова:

Южный ветер через ушиВыдул все мои мозги.С пустотою стало хужеБез растаявшей тоски.

Без растаявшего снегаПадать больно с облаков.Что ж, безумною калекойПриземлюсь среди стихов

Потерпи, я скоро уйду.И молекулы воздуха примут привычные позы,Чтоб тупым безразличием встретить другую беду,И в часах снова тихо затикают-такают слёзы.

Не одёргивай штор! Осторожно, собьёшь паутину,Не гляди из окна, когда я на него обернусь,Никогда не играй, не пиши ни стихи, ни картины,Не мечтай, не забудь про свою сероглазую грусть.

Потерпи, я уйду от тебя очень скоро.Унесу за собой запах солнца и шорох волос,Я всего лишь твой сон, я приснилась, и это бесспорно,Я всего лишь хочу, чтоб тебе так же мирно спалось.

Всё смешалось. Под ногамиСтало больше света, чем вверху.Мир укутан тёплыми снегами,Небо нянчит солнце облаками,И оно не плачет поутру.

Отдавая дань последним сводкам,Пробредет по городу метель,Как всегда, немыслимой походкой,В рукавицах, в шерстяных колготках…В белом месиве увязнет белый день.

А когда на небе и на кухнеЛунный блинчик мирно зашкворчит,Как всегда, в районе свет потухнет.Кто ругнётся, кто глаза потупит,Кто зажжёт свечу и промолчит.

И мечтая о грядущем лете,Приведём в порядок календарь.Чай с малиной, и под мышкой дети,И опять кончается февраль.

ДиН стихи

Ася Анистратенко

Как мучительно всё заверчено…

и внезапно поймёшь, как мучительно всё заверчено,фотографируя взглядом раннюю синевусумерек. серебрящиеся навершиятруб. эти трубы и крыши. мёрзнущую Неву.дым, застывающий в небе. кильватер праздника —осыпи ёлок, редкие фонари.разом охватишь и вдруг понимаешь — разное.видишь себя внутри.

вдруг понимаешь, что время — твоя материя,вязкое сопротивление, плоть борьбы.что золотые низки с бусинами-потерямиярче других любых,и что любимый, единственный в своём роде,милое сердце, родная душа, фантом,делает всё не то. и на этом вы сходитесь.ты точно так же делаешь всё не то.

ты из всего, что дано, берёшь — что заказано.черпаешь слой за слоями внутренней немоты,пусть заполняют пространство мечты и разумакниги. воображаемые коты.пироги в воскресенье. часы в абажурном свете.мирная повторяемость сонных фраз.всё, что так важно. ты делаешь всё, чтобы этогоне было, не получалось. здесь и сейчас.

ибо твоё откажет в счастливых средах.ибо твоё — твой голос и твой живот —малопривычны к простому. ты — сумасшедший шредер,распускающий мир на нарезку из слов. и вотестествознатель ещё, полоумный физик,вычисляющий, сколько раз надобно — так и так —грохнуть этот хрустальный шар,этот дар совершенной жизни,чтобы разбился.

и выбросил белый флагтвой паразит, окаянный твой — будьте-нате…

а всё равно будешь чуять, едва жива,как, не мигая, молчит этот внутренний наблюдатель.ищет слова.

это то что сидит внутриэто внутренний лабиринтэто бездна без минотавране смотри в неё не смотри

это то что живёт во мнене отбрасывая тенейесть и пить молодец не проситтихо дремлет на самом дне

так-то вроде простая бабас ранним проблеском сединызажигаю по жизни слабозаурядная, как блины

в нужном месте имею узостьв нужном энную ширинуне чураюсь простых союзовне вступаю ни с кем в войну

но прорвётся всегда не в срокне заткнёшь ананасом ротвечно ляпнет чего попалосо значением между строк

это просто как дождь и снегэто можно смотреть в окнемне же мал золотник да дорогзаховаю и нет как нет

и живи на своём краюсвято веруя в ай лав юкак в обрывки других материйиз которых фантомы шьют

солнце слепит глаза — идиправда режет глаза — идине оглядывайся заманитне задерживайсяв груди

забывается всё телесное всё живоевсё что надвое разделено умножалось вдвоелето сдаёт меня осени без конвоятолько память зрачка цепляется за июньгде жизнь твоя как ранение ножевоевспарывает мою

резано колото бережно безутешнонежно ты помнишь как это было нежнона том краю землигде под времени прессом слиплись встречаразлукаесли память руки забывает вторую рукусамый воздух вокруг болит

воздух в котором мы заведены кругамипо часовойграбли свои пересчитывая ногамичеренки головой

будто бы ожидая что кто-то третийскажет иди сюда здесь нора теплоздесь я укрою тебя — и тебя — от смертиздесь за пределом слов

а покуда стеклянный шар от стеклянной стенкивновь оттолкнувшись катится в никудаи кармин наших тел победили уже оттенкихолода: асбест иней туман слюда

и непонятно (разглядываю заусеницына пальцах забывших наощупь твоё плечо)почему в этот раз ножевым зацепило сердцеименно а не что-нибудь там ещё

говоришь сам себе, что прошла зима,пережил то, что смог; что не смог, — оставилтак, как есть; не сошёл до конца с ума,закалился в процессе не хуже стали,вышел в мир, осмотрелся, раскрыл ладонь —подкормить голубей у седой скамейки,рассказал им, что свил сам с собой гнездотам, внутри, где прописан до самой смерти,рассказал им, что видел плохие сны,что на кухне пригрелся у батареи,но зимы не растопишь ничем земным,а земное в тебе, говоришь, стареет…рассказал бы ещё, но в ушах свистит,и карман обмелел, и ладонь пустая…иногда для того, чтобы всех простить,одного воскресения не хватает.

и когда ты стоял прижавшиськ ограждению на мостуглядя как грохоча ужаснопоезд сыплется в темноту

и когда на тебя дохнулосквозняком из других глубинпробрало ли подземным гуломутешался ли что любим

поспешил ли нарезать водкипрослезился ль ночным письмомчто ты понял своим короткимголубиным своим умом

отдавать целовать не охатьне считать за плечом тенейа потом налетает грохоти утягивает в тоннель

портятся отношения с тишиной.все умолчания перестают быть мной.это ещё не рупор, но шаг к трибуне.как говорил один милый, «ты говори,ибо, когда я скажу, что в моём „внутри“,места уже не будет».

пользуйся этой спиной, этим плечом.пользуйся тем, что я пока ни о чём.тем, что сижу за стеной своей тишины иотгородилась листом, монитором, холстом,чтобы любое, выплеснувшись, потомжило с моей стороны,

так скопидомно, по-жмотски — во мне, со мной,переполняя копилку стихов и снов.места не хватит — значит, пора расти.так что, когда я впою ещё пару нот,бойся любой, кто осмелится подойтиближе шагов пяти.

ДиН критика