Отрезанная ветвь - Ivan Ivanovich

духа? — спросил тот и, почувствовав, что энтузиазм капитана немного упал, отпустил его. Капитан, которого сразу же захлестнуло отчаяние, рухнул на колени, с бессильной злобой наблюдая за поместьем, что могло превратиться в могилу для большей части королевской семьи.

— Бейте! Бейте! Сильнее бейте! Чем сильнее будем бить, тем быстрее уйдет дух! И несите хворост с маслом! — кричал тем временем Ю Ли, с трудом сдерживая слезы. Он знал, что надо делать, но от этого ему, знакомому с тем, как поступают зловредные духи с людьми, посягнувшими на их обед, было еще горше. Либо жизнь молодой госпожи, ее воспитанницы и Мина, что оказался принцем Чан Мином, либо жизни всего Хира’а. И теперь все зависело лишь от Его высочества. Он же лишь мог помочь, создавая шум и мешая зловредному духу закончить свое дело. Вдруг, шальная мысль пронзила его разум, и он, схватившись за голову, побежал в храм, отчетливо понимая, что надо делать.

center***/center

Ворвавшись в особняк, Чан Мин сразу же достал свой меч и стал зачитывать выученные когда-то наизусть сутры защиты от зловредных духов. Так, осматривая все попадавшиеся на его пути комнаты и читая сутры изгнания духов про себя, он подошел к гостиной, расположенной внутри поместья, и посмотрел в щелку приоткрытой двери. Снаружи доносились звуки, издаваемые толпою, и в унисон с ними на полу корчился мужчина в возрасте его отца, Озая. Казалось, от каждого изданного звука одержимый получал неистовую боль и мучения, но не это удивило Чан Мина. Напитанные энергией ци глаза рассмотрели в углу слабые очертания какого-то существа, что постоянно перемещалось от одного края комнаты к другой. Чан Мин не мог понять, что же за дух решил закусить его семьей, но был твердо намерен избавиться от него.

— Господин, — хрипло произнес одержимый, с мольбой в голосе смотря на него, — прошу…

— Жалкий червь! — услышал Чан Мин противный скрипучий голос не оформившегося в реальном мире духа. — Ты ни на что не годен! — со злостью прогнусавил дух, обвиваясь вокруг одержимого. — Делай свое дело, иначе не получишь ее! НИКОГДА! — закричав последнее слово, дух дернулся и упал на землю, словно кто-то ударил его чем-то тяжелым. Снаружи стали раздаваться громкие хлопки взрываемых петард и фейерверков, от которых духу стало гораздо хуже, чем было до этого. Одержимый же словно позабыл о мучениях, услышав слова духа, встал со своего места и побрел к кушетке, на которой лежала Азула. Все это время Урса, с заткнутым кляпом ртом и привязанная к креслу, мычала и старалась вырваться, но ничего не могла сделать. Одержимый же, пытаясь не упасть, медленно брел к кушетке, доставая из-за пояса изогнутый нож с золотой рукояткой. Чан Мин понял, что либо он сейчас войдет, либо его сестра станет кормом для духа, и в ту же секунду, ворвавшись внутрь, бросил метательный кинжал в сторону одержимого. Тот, однако, легко уклонился от него и с нечеловеческой яростью посмотрел на Чан Мина.

— Ублюдок Озая! — злобно оскалившись, закричал он, на секунду перекричав тот шум, что раздавался снаружи, и тут же ринулся на Чан Мина, на ходу достав свой меч-дао. Он добежал к нему с такой скоростью, что принцу стоило больших усилий вначале даже не отбить атаку одержимого, а просто отпрыгнуть. Снаружи раздались очередные хлопки, и одержимый упал на колени, заскулив. — Господин!

— Все вы, люди, черви, — услышал Чан Мин голос духа, и неожиданно одержимый забился в судорогах пуще прежнего, а когда наконец-то успокоился, то посмотрел на принца совершенно другими глазами. Окрасившиеся в красный цвет глаза валявшегося на полу человека смотрели на Чан Мина не с ненавистью, а с предвкушением. Пытаясь не потерять инициативу, принц нанес удар своим мечом, чтобы обезглавить одержимого, но тот с нечеловеческой скоростью и силой отбил его атаку и вспрыгнул на ноги, словно не он только что корчился от боли, вызываемой шумом.

— А, жалкое зрелище, — пробормотал одержимый, в которого, как понял Чан Мин, окончательно вселился дух, — но симпатичное лицо, оно станет хорошим дополнением моей коллекции, — зловеще сказал он, вперившись взглядом в принца, который собою прикрыл привязанную к стулу мать.

— Похититель лиц, — в ужасе прошептал Чан Мин, понимая, что ему придется иметь дело с одним из сильнейших духов мира.

— Да, жалко, что я не могу взять его сейчас. Это тело слишком ограничено, — прогнусавил тот и накинулся на Чан Мина, атакуя того со всей силы. Шум снаружи теперь мало беспокоил духа, ведь вселившись в тело, он мог довольно долго сопротивляться столь простому способу изгнания. Но так он не мог занять новое тело, то, которое хотел. Он бил своим дао по мечу принца с неистовой силой, тратя ресурсы организма своего последователя и изнашивая его до состояния тряпичной куклы. Но и Чан Мин с трудом отбивался от всесильного духа, что совершенно не заботился о здоровье своего тела. Чан Мин, отбиваясь от атак сверху, снизу и сбоку, с ужасом смотрел, как волосы здорового мужчины в расцвете сил постепенно седеют, а лицо покрывается морщинами. Но Кох и не думает останавливаться, он вновь и вновь атакует его, нанося удар за ударом, самым краешком дао доставая его и нанося увечья. Вот порезана его щека, получившая кровоточащую рану, вот дао прохаживается по его левому плечу, а вот и удар по ноге. Казалось, что Кох наслаждается мучениями, написанными на лице принца, и играется с ним, чтобы вновь и вновь всматриваться в его лицо и видеть боль от ран. В конце концов, Кох наносит удар по его правому плечу, и меч выпадает из рук Чан Мина и падает рядом с креслом Урсы. К тому моменту одержимый уже полностью поседел, а лицо покрылось глубокими морщинами, словно ему было больше семидесяти лет.

— Да! Как же я давно так не развлекался! — закричал Кох устами одержимого. — Сколько эмоций! Твое лицо станет украшением моей коллекции, как и лицо твоей мамаши. Но вначале, я получу то тело, которое мне нужно. Тело сильного покорителя королевской крови, — сказал тот и пошел к все еще бессознательной Азуле. Чан, обескровленный и ослабленный, с трудом воспринимал