100 великих литературных героев - Виктор Еремин

О новом жизненном пути вынужденный отставник раздумывал не долго – решил стать профессиональным писателем. Первый его рассказ «Р.В.С.» был опубликован в 1925 г. в Ленинграде. Работать же Аркадий Петрович начал в пермской газете «Звезда». Там 7 ноября 1925 г. впервые под именем Аркадий Гайдар был опубликован рассказ о гражданской войне «Угловой дом». Происхождение псевдонима неизвестно, а те версии, которые мы порой встречаем в исследованиях, документального подтверждения не имеют и заведомо страдают надуманностью.

В 1925 г. в Перми Аркадий Петрович женился на семнадцатилетней комсомолке Руве-Лии Лазаревне Соломянской (1907–1986). История эта весьма темная, поскольку, по одним источникам, у Соломянской уже был сын Тимур (1926–1999), и Гайдар его усыновил, по другим – мальчик родился через год после свадьбы и является законным ребенком писателя. В любом случае, впоследствии биографию Тимура Гайдара подгоняли под литературного героя, и разбираться, где в ней ложь, а где истина, предстоит будущим исследователям. В 1931 г. Соломянская бросила Аркадия Петровича и ушла к другому, разумеется, забрав с собой и Тимура. С этого времени Гайдар с мальчиком практически не виделся.

Писатель плохо переносил одиночество и вновь отправился кочевать по российской глубинке. Так Аркадий Петрович оказался в Хабаровске, где его в очередной раз положили в психиатрическую больницу. Там и была написана сказка о Мальчише-Кибальчише.

С осени 1932 г. Аркадий Петрович навсегда обосновался в столице. Его литературная слава быстро росла. Он уже был автором повести «Школа» (1930), затем написал повести «Дальние страны» (1932) и «Военная тайна» (1935) рассказ «Голубая чашка» (1936). Гайдар подружился с К.Г. Паустовским и Р.И. Фраерманом, которые оказали значительное влияние на его дальнейшую судьбу.

В начале 1938 г. Аркадий Петрович снял квартиру в подмосковном Клину и через месяц после этого вступил во второй брак – с Дорой Матвеевной Чернышовой. Тогда же он удочерил пятилетнюю дочь Чернышовой – Евгению. В советское время существование второй семьи Гайдара замалчивалось, поскольку создавался миф о Тимуре – сыне Гайдара. По другой версии, писатель так и не развелся с первой женой и, зарегистрировав брак с Чернышовой, стал двоеженцем. Как бы там ни было, но последние годы жизни Аркадия Петровича долгое время его биографами сознательно фальсифицировались.

А ведь именно периодически отдыхая в Клину, Гайдар создал целый ряд своих знаменитейших произведений для детей: «Чук и Гек», «Судьба барабанщика», «Дым в лесу», «Комендант снежной крепости» и, конечно же, киносценарии «Тимур и его команда» (по нему затем была написана одноименная повесть) и «Клятва Тимура».

Кто является прототипом девочки Жени в повести, понятно любому. А вот о том, как появился Тимур, рассказала сама Евгения Аркадиевна Гайдар-Голикова.[322]

Весной 1940 г. к старику-соседу в доме, где жили Гайдары, привезли внука – маленького мальчика по имени Тимур. Отец его был моряком, служил на границе и был тяжело ранен в перестрелке с диверсантами. Матери пришлось ухаживать за ним в госпитале, а мальчика на время отправили к деду с бабкой. На беду Тимур заболел воспалением легких. Аркадий Петрович стал помогать соседям чем мог.

Как раз в это время Гайдару и предложили написать сценарий для фильма о советских мальчишках. Сюжет его сегодня хорошо известен, а вот первоначально фильм должен был называться «Дункан и его команда». Прозвище Дункан главный герой взял себе из романа Жюля Верна «Дети капитана Гранта».

Однако руководство киностудии от имени Дункан категорически отказалось. Гайдар настаивал. Тогда к нему приехали для утряски вопроса Паустовский и Фраерман. И выяснилось, что в отличие от Аркадия Гайдара, все, кто знакомились с рукописью, за именем Дункан слышали не название жюльверновской яхты, а имя Айседоры Дункан. В те годы все, что было связано с Сергеем Есениным, находилось под жестким государственным запретом. Гайдару пришлось согласиться с доводами друзей, и он принялся за поиски нового имени для своего героя.

Надо же было такому случиться, что как раз именно в те дни к Гайдарам зашли перед отъездом соседи – Тимур с выздоровевшим отцом-пограничником. Встреча была теплая и радостная, а когда гости ушли, Аркадий Петрович сказал домашним:

«– Ну что ж, раз постановщикам фильма не нравится имя Дункан, назову-ка я его в честь сынишки моряка-пограничника, орденоносца – Тимуром».[323]

Так и появился на свет литературный герой Тимур, к которому первая семья Гайдара, в отличие от Гайдаров-Голиковых, никакого отношения не имеет.

После развала СССР гайдаровский Тимур неожиданно стал во много крат более значительным образом, чем был в советское время. Именно он, в числе немногих литературных героев, созданных теми, кто непосредственно и искренне участвовал в Гражданской войне на стороне большевизма, является свидетелем истинных намерений и мечтаний идейных революционеров, а следовательно, самим фактом своего существования опровергает те гигантские потоки истерической лжи на советскую историю, что безостановочно льются на современного россиянина из средств массовой информации.

Тимур олицетворяет собой ту молодую животворящую силу, которая способна не только действенно противостоять жлобской корысти и лжи, но и в состоянии организоваться, чтобы противостоять им и побеждать.

Бесспорно, в любом обществе были, есть и будут люди безнравственные, жадные, глупые, трусливые. Но и в любом обществе были, есть и будут люди добросердечные, готовые прийти на помощь нуждающимся, бескорыстные, верные. И сколько бы ни были первые в холе, почете и власти, мир все равно существует лишь благодаря вторым. Именно к ним и обращен Тимур, именно таким он и был задуман и создан Гайдаром, именно таков он – юный и всепобеждающий Дон Кихот страны Советов.

Сам Аркадий Петрович говорил, что Тимур побеждает творящей идеей, поскольку в корысти идеи нет и завлечь ею невозможно. Время опровергло эту благостную надежду, но не сразило идею Тимура, лишь на срок отдалив ее торжество.

Василий Теркин

Давно замечено, что Василий Теркин стоит в одном ряду с такими литературными героями, как Тиль Уленшпигель и Кола Брюньон и являет собой литературное воплощение народного духа – неодолимого в бедах и горестях, бодрого и упорно созидающего будущее. Однако при более тщательном сопоставлении этих персонажей можно найти очень важные различия, которые открывают перед нами Теркина в столь поразительных ипостасях, что о них не подозревал и сам Александр Трифонович Твардовский.

Предварительно заметим, что поэт полагал себя создателем двух разных Теркиных. «…“Теркин” – книга, родившаяся в особой, неповторимой атмосфере военных лет, и …завершенная в этом своем особом качестве, книга не может быть продолжена на ином материале, требующем иного героя, иных мотивов.

…Примерно так и можно объяснить теперь появление “Теркина на том свете”, который отнюдь не есть “продолжение” “Василия Теркина”, а вещь совсем иная, обусловленная именно “особыми задачами сатирико-публицистического жанра”».[324]

Позволим себе не согласиться с точкой зрения автора, умершего слишком рано, чтобы осознать не только единство своего героя в обоих произведениях, но и его истинное значение для нашего народа. Скажем прямо, не смог бы Твардовский этого осознать при любых условиях, поскольку масштаб личности поэта слишком не соответствовал колоссу, явившемуся из-под его пера. Вообще остается только удивляться тому, какие великие прозрения и глобальные сакральные откровения о судьбах нашего народа были даны именно через Твардовского, до какой степени он как личность не отвечал тому, что им было создано, и насколько непознанным остается его творчество, столь жизненно важное для нашей страны особенно в нынешнее время.

О том, как было придумано имя Василий Теркин, написал сам Александр Трифонович. Нет смысла пересказывать автора. Лучше процитируем.

«“Вася Теркин” был известен еще с 1939–1940 гг. – с периода финской кампании…

Как-то, обсуждая совместно с работниками редакции задачи и характер нашей работы в военной газете, мы решили, что нужно завести что-нибудь вроде “уголка юмора” или еженедельного коллективного фельетона, где были бы стихи и картинки. Затея эта не была новшеством в армейской печати.

…И вот мы, литераторы, работавшие в редакции “На страже Родины”, решили избрать персонаж, который выступал бы в сериях занятных картинок, снабженных стихотворными подписями. Это должен был быть некий веселый, удачливый боец, фигура условная, лубочная. Стали придумывать имя. Шли от той же традиции, “уголков юмора” красноармейских газет, где тогда были в ходу свои Пулькины, Мушкины и даже Протиркины (от технического слова “протирка” – предмет, употребляющийся при смазке оружия). Имя должно было быть значимым, с озорным, сатирическим оттенком. Кто-то предложил назвать нашего героя Васей Теркиным, именно Васей, а не Василием. Были предложения назвать Ваней, Федей, еще как-то, но остановились на Васе. Так родилось это имя».