Иллюстрированная история религий - Шантепи Сосей

Физическое объяснение мифов часто производят от Анаксагора, друг которого, Метродор из Лампсака, прилагал это объяснение также к героическому преданию и учил, что Агамемнон есть эфир. Софист Продик видел в мифологии обоготворение предметов, полезных людям: солнца, месяца, рек, источников, огня (Гефест), хлеба (Деметра), вина (Дионис); этому направлению следовал также комик Эпихарм.

Эпихарм говорит, что боги – это ветры, вода, земля, солнце, огонь, звезды.

Акрополь в Афинах

Из одного знаменитого места у Платона мы знаем, что Сократ насмехался над объяснениями мифов, для которых людям нужна "мужицкая мудрость", и думал, что предпочтительнее исследовать самого себя, чем старые мифы. Замечательно то положение, которое занимают по отношению к мифам поэты и историки V в. Само собою разумеется, что для всех без исключения мифы содержали в себе нечто несообразное, но одни по возможности скрывали это, другие выставляли наружу. Иногда умный выбор помогал умалчивать о дурном, иногда это дурное перетолковывалось, иногда против него энергично боролись. Пиндар, Эсхил и Софокл употребляли обе первые, более мягкие формы критики: читающий их не выносит того впечатления, чтобы греческая мифология содержала в себе так много безнравственного и неразумного; неприятные черты устранены, и рассказы совершенно преображены. Эврипид, напротив, никогда не упускал случая бросить тень на богов и подчеркнуть противоречие между мифами и его собственными воззрениями. Совершенно своеобразно обращался с мифическими рассказами Геродот. Он был человек верующий, часто даже легковерный; но в своей вере он умел устранять слишком смелые предположения. Таким образом он дает понять, что Геракл все же не мог убить один несколько тысяч человек, и он доволен, когда рассказ фиванских жрецов о двух женщинах, основавших додонский и ливийский оракулы, освобождает его от неудобных говорящих голубей додонской легенды. Гораздо менее интереса к мифологии высказывает Фукидид; там, где ему приходится касаться мифов, он заключает их в рамки вероятного и возможного; Троянскую войну он рассматривает как крупное политическое событие.

В III в. впервые резко обнаружилась противоположность между прагматическим и аллегорическим направлениями, и с тех пор эта противоположность господствовала в объяснении мифов. Первое направление дано было Эвемером, который высказал, что боги были просто люди; то же самое, только не столь систематично, утверждали многие и до него, между прочим Феофраст. Стоическая школа была представительницей аллегорического направления; она усматривала в богах и мифах силы и явления природы или этические свойства. Так, Клеанф в своем известном гимне заставляет Зевса выступить в качестве мирового принципа стоического учения; книги Хризиппа о богах, вероятно, содержали подобные же объяснения. Кроноса смешали с Хроносом-временем; Афина называлась Тритогенея, потому что она соединяла в себе троякую мудрость: физическую, этическую и логическую. Этические аллегории занимали у стоиков второе место, но и они были не менее любимы.

Общий вид развалин древнего Акрополя

В сколько-нибудь полной истории объяснения мифов следовало бы назвать гораздо более имен и сочинений, чем было приведено здесь в качестве примеров. Мы хотели только изложить, как греки приводили для себя в порядок свои мифы и как они относились к несогласию между содержанием мифов и содержанием сознания. При этом, с одной стороны, действовал живой научный дух этого народа, стремясь и здесь объяснить сущность дела; с другой стороны, во многих случаях еще существовало стремление спасти тот взгляд, что в мифах в скрытом виде содержится истина.

Трудно правильно определить то место, которое было отведено религии в общественной жизни Греции. Культ был делом государства; всякий гражданин непосредственно имел право и обязанность принимать в нем участие; государство наказывало святотатство, всякое вторжение в сферу прав богов. Государство несло наибольшие издержки по общественному культу и само держалось на религиозных основах. И семью, и род, и даже искусственно созданные подразделения, вроде фил Клисфена, а также и самое государство древние представляли себе не иначе как в виде общественных союзов, имеющих общий культ; соответственно этому и государство смотрело на культ как на условие своего существования. Очень верно, хотя и односторонне, и притом слишком отождествляя греческое с римским, развил эти соотношения Фюстель де Куланж.

Характерно также, что предания и история заставляют великих законодателей, вроде Ликурга и Солона, действовать под надзором богов или по их побуждению, часто исходящему от дельфийского оракула. Таким образом, государственное устройство признавалось данным богами и общественный порядок зависел от богов. Вместе с тем религия у греков не отмежевала никакой области собственно для себя самой: гражданские обязанности носили религиозный характер, а религиозные обязанности являлись законом государства.

Внутренность Пантеона

Конечно, государство основывалось не на религиозных убеждениях, а на исполнении культа, и законы не предписывали никакого образа мыслей. Совершенно исключительным был тот случай, когда внутреннее благочестие предписывалось официально, как это имело место во введении к законам локрийского законодателя Залевка, которое во всяком случае было позднейшего происхождения. Обыкновенно благочестие выражалось только в исполнении внешних действий.

Богам следовало служить по государственному установлению, не потрясая отеческого предания, потому что согласно гесиодовскому отрывку, – "как бы государство ни поступало, древние обычаи – самые лучшие". Эта фраза звучит почти как выражение религиозного индифферентизма, но в древности она понималась не в скептическом смысле. Государство строго поддерживало общественный культ, наказывало за всякое действие, казавшееся вредным для него, но не предписывало никаких религиозных мнений. Все воспитание народа, даже в религиозно-нравственном отношении, было вполне предоставлено философам и поэтам, независимо от того, были ли они верующие или свободомыслящие. Даже публично можно было себе позволить самую вольную насмешку и самые энергичные упреки относительно богов.

Греческое победное жертвоприношение. Живопись на греческой вазе

Исполнение религиозных обязанностей каждым отдельным лицом также было свободно: не существовало никакой инквизиции, которая бы исследовала, усердно ли соблюдает то или другое лицо эти обязанности. Правда, афиняне относились неблагосклонно к нововведениям и довольно легко обвиняли художников и поэтов в безбожии, как это было с Фидием, Эврипидом, Аристотелем; но афинские изгнанники по большей части находили себе безопасное убежище в других греческих государствах. В религиозных процессах против некоторых философов: Анаксагора, Протагора и Сократа – дело, конечно, шло преимущественно об опасности для общественной религии, т.е. для государственного культа; конечно, мы не можем удовлетворительно объяснить, почему именно эти люди были опаснее, чем многие другие.

Для сжатого обзора важнейших пунктов греческого культа у нас имеется богатый, но отнюдь не полный материал. Культ в Греции был раздроблен на местные культы, и относительно многих святилищ мы не знаем, какие там существовали обряды. Раскопки храмов постоянно открывают нам что-нибудь новое. Поэтому мы можем говорить о греческих культах только в общих чертах и путем примеров. Более точные сведения имеем мы только об афинских культах.

Начнем со священных мест. И в историческое время у греков было много священных рощ и участков, у них были и алтари под открытым небом, как это мы знаем уже из Гомера. Храмы по большей части были отделены от суеты обыденной жизни какой-нибудь оградой. Многие храмы стояли на горах, в акрополях городов – положение, избранное, конечно, не на основании эстетических мотивов. Храмы были окружены религиозным страхом: чистота здесь была главной обязанностью; в них не мог вступить ни один преступник; половые сношения в храмах, охотно допускавшиеся у других народов, у греков считались преступлением. Доступ ко многим святилищам был запрещен или ограничен: на участок Зевса Ликейского в Аркадии не мог вступить никто; в храм Афины, хранительницы города, в Тегее могли входить одни жрецы и только в определенное время; в других местах устранялись известные классы лиц; так, например, дорийцы не допускались к храму Афины в Афинском Акрополе. Благодаря своей неприкосновенности алтари и храмы представляли убежище для виновных, преследуемых, рабов; кроме того, в задних отделах некоторых храмов хранились государственные сокровища, а также и частное имущество. Хотя священные места и были отделены от обыденной жизни, тем не менее не следует преувеличивать существовавшей у греков противоположности между священным и мирским. Алтари, гермы, изображения Гестии Председательствующей – покровительницы судебных установлений), богов – покровителей улиц и дорог), (Гекаты Трехдорожной покровительницы перекрестков), (Зевса Пограничного) и др. стояли на рынке, в зале совета, в гимнасии, в жилых домах, на улицах, дорогах, на перекрестках и границах. Во многих храмах не воспрещался доступ приносящему жертву или желающему видеть изображение.