Дым осенних костров - Линда Летэр

Военной Академии, бронзовые колокола Университета, а совсем издалека угадывался глухой древний колокол деревни Лимр. У каждого был свой ритм, своя мелодия. Все эти звуки, сливаясь, несли над крышами свою праздничную весть, и возможно где-то за много лиг люди, забредшие слишком глубоко в лес, слышали с гор еле уловимые, как вздох, отголоски звона Сокрытых Королевств на пределе слышимости и внимали, кто со страхом, кто с недоумением.

Колокола стихли постепенно, но долго витало еще, вибрируя в воздухе над площадью, гулкое эхо. Потом в полной тишине шагнул вперед король Ингеральд и раскинул руки. Все присутствующие вознесли Создателю и Его Матери благодарение за дарованные на этот год плоды земли, благие ветра, дожди и солнце.

Серебряная скоба внутри усыпанного позолоченными звездами лазурного циферблата городских часов выделяла правильный лунный круг из перламутровой пластины. Небесная колесница Атареля стояла в созвездии Жнеи — праздник Урожайной Луны был открыт.

Толпа смеялась, пела. Флейты и мандолины выводили переливчатые мелодии. Он возвращался, пробираясь среди эльнарай всех сословий, ярмарочных телег и палаток, фыркающих лошадей, торговцев уличной едой. Его часто толкали, или он толкал кого-то, но даже в этом чувствовалось единение. Исналор дожил до еще одной осени. Всполохи бруснично-рябиновых ароматов мешались с дымком поджариваемых на огне тонких острых колбасок, то тут, то там чувствовался пряный запах урожайного хлеба.

Послезавтра его могут изгнать из гильдии кузнецов. Куда пойдет он тогда? Жонглировать яркими мячами, булавами, ножами и кольцами, как попадающиеся на пути артисты, одетые в пестрые трико? Он предпочтет мячам ножи и зажженные факелы. Беглая кривая усмешка вышла похожей скорее на страдальческий оскал. «Сейчас сегодня», — сказал он себе.

У края площади собиралась стайка эльфят и все больше взрослых: с помощью пугающе похожих на эльнарай деревянных кукол размером с локоть в уличном театре разыгрывался первый благоденственный год после Тьмы Морозной, повлекшей за собой голод и эпидемии. В этот час подножие Чумной колонны уже усыпано еловыми ветвями. Найдутся там и ветви в память оружейника Адальгера III, Лайзерена Рожденного под хвостатой звездой, его детей Эдны и Эйниона, а также неназванного ребенка Руидгера Ворона.

* * *

Каково это — стоять у позорного столба? Недавно знакомые бросали в его сторону недоверчивые взгляды. На площади его будет видеть весь Фальрунн. Час за часом, прикованным в солнце или в дождь. И надо же было этому прийтись на осеннюю ярмарку! Весь Исналор станет свидетелем бесчестья, да еще гости со всех Сокрытых Королевств впридачу. Указанная вина косвенно подтвердит и самые страшные подозрения. Что если попросить Эйверета уехать с Айслин на несколько дней в Эстадрет?

Незащищенное рабочей перчаткой правое запястье обожгло раскаленным металлом.

— Болотное железо! — выругался Наль. Оборачиваясь на заставивший его вздрогнуть звук, он готов был увидеть в дверях кузницы потерявшего к вечеру терпение Алуина, но тут же напомнил себе, что принц не стал бы стучать. Зато стража…

— Лорд Нальдерон, — приветствовал придворный слуга. — Да не погаснет ваш очаг. Из королевской семьи вам велено явиться на бал Урожайной Луны.

— Мне? Ты не ошибся?

Слуга терпеливо повторил, заложив руки за спину:

— Из королевской семьи. Лорду Нальдерону Фрозенблейду. Явиться на бал Урожайной Луны.

Ожог начинал гореть и дергать. Наль опустил руку в ведро с водой, пытаясь осмыслить услышанное.

— Я неподобающе одет, — сказал он наконец.

— Переоденетесь дома.

— Который теперь час?

— Золотой. От вас не требуется приходить к Часу Междумирья. Можете отдохнуть после работы и явиться в Час Рыси или в Час Совы.

— Кто призвал меня?

— Мне велено передать вам лишь это сообщение.

Кому могло потребоваться его присутствие в эту ночь? Хотелось надеяться, что не Его Величеству, которому выходки своего злополучного оружейника встали поперек горла. Неужели Алуин нашел, как отплатить по-своему — обвинив при всем Дворе, посреди праздника?

Как бы то ни было, он получил приказ.

Это было единственным, что Наль понимал ясно, и в Час Рыси уже был одет в алую с золотым шитьем тунику, а волосы достаточно подсохли после купания. На самые большие праздники он наносил на скулы, губы или веки золотую и серебряную краску в знак союза с дочерью Нернфрезов. Пусть в этот раз лицо останется чистым.

— Бирк! — окликнул он, выходя из внутренних покоев.

Покраснение на запястье наливалось изнутри жаром. Не было и речи о том, чтобы об него терся даже тонкий манжет шелковой сорочки.

— Принес, господин! — паренек обеими руками протянул высокий узкий флакон.

— Я просил настой мяты или лаванду.

— Я не нашел, — упавшим голосом сообщил Бирк. — Быть может, господин Эйруин взял. Или госпожа Иделинд. Но это также хорошо от ожогов… масло амаранта…

Выгнув бровь, Наль отнял у Бирка пузырек и подхватил первый попавшийся платок для перевязки. Он очень устал — от собственных мыслей, работы, болезни, тревог и страданий. На бал Урожайной Луны он явится, не ожидая ни милости, ни приговора.

Заблудиться было невозможно. Весь путь от опушки Сумрачного Леса освещали развешанные на ветвях огоньки. Ступая меж угрюмых елей, за которыми сгустилась плотная древняя тьма и призрачные шорохи, по тропинке, проложенной сотнями ног, Наль оказался на огромной поляне. Это был лучший бальный зал для такого случая. Колоннами служили возвышающиеся по краям стволы деревьев, сводами кроны. Над центром поляны темнело усыпанное первыми звездами открытое небо. Луна еще не взошла.

Он прошел меж танцующих, разыскивая короля и королеву. Музыка здесь играла более народная, необузданная, чем на балах. Барабаны, лютни и флейты, колесная лира. Костры горели по краям поляны, а несколько, включая огромный, выше роста, протянулись по середине. В жарком теплом отсвете, сами подобные игре света и тени, завораживающему танцу опадающих листьев или туманов над водой, кружились эльнарай. Многие, заметив его, оборачивались вслед. Оттого что знали о данном им слове, и оттого, что прежде не видели таким. От внешних уголков глаз королевского оружейника до самых висков, пересекая нижнюю губу и подбородок, тянулись три дерзко алые линии. Решение нанести их Наль принял перед самым выходом. Он Фрозенблейд, и будет носить цвета только своего Дома.

Смех и беззаботный щебет мелодичных голосов доносились со всех сторон. Когда он проходил мимо поставленного под елью длинного стола с яствами, кто-то сунул ему в руку медовый пряник в форме колесницы. Бросилось в глаза полное отсутствие среди угощений пирожных и вестерийских фруктов. Эльнор с вплетенными в волосы маленькими ветвистыми рогами кроленя усердно поедал кусок пирога по другую сторону стола. Невдалеке задорно улыбающаяся твайлайри жонглировала семью горящими факелами.

— Сезонное нашествие твайлари, — подмигнул Налю приятель по