Сергий Радонежский. Личность и эпоха - Константин Александрович Аверьянов

были богато убраны. В 1750 г. перед дворцом был разбит обширный сад с регулярной планировкой аллей и боскетов, располагавшийся на трех уровнях над рекой Скалбой. По периметру сада располагались крытые дорожки, а в центре – яркие цветники. Вдоль реки проходила крытая галерея, а по бокам сада были устроены красивые беседки. Помимо дворца в усадьбе располагались мыльня, садовничья изба, управительский двор, погреба, сараи и пруды с рыбой. Они настолько славились, что даже патриарх Никон в 1655 г. изволил здесь самолично рыбачить.

В 1775 г. императрица Екатерина II, которой понравилось местоположение Елизаветинского дворца, откуда открывался прекрасный вид на реку, окружавшие поля и луга, приказала было устроить на его месте более обширный каменный дворец. Строительство было начато, но из-за недостатка финансирования так и не закончено. В итоге дворец в Братовщине за ветхостью был сломан в 1819 г. Заготовленный по велению императрицы Екатерины II камень был использован при возведении Благовещенской церкви, построенной по соседству в начале XIX в.

Четвертый дворец воздвигли в селе Воздвиженском, в 52 верстах от Москвы и в 12 верстах от обители преподобного Сергия. Когда закончил свое существование здешний дворец Михаила Федоровича, сведений не сохранилось. Во всяком случае, последней из царствующих особ здесь была Екатерина II. По рассказам местных старожилов, оставшийся от дворца каменный фундамент был разобран и употреблен позднейшим владельцем села И. Мухановым для постройки в 1845 г. местного каменного храма.

Именно в Воздвиженском всегда была последняя остановка перед Троицей. Заранее оповещенные, сюда перед обедней накануне праздника являлись монастырские власти с образами и хлебами «бить челом государю пожаловать к празднику к Сергию чудотворцу». Государь обычно принимал их в Передней палате здешнего путевого дворца, а затем шел в церковь на обедню.

На следующий день от села Воздвиженского до урочища Кесовы пруды (это название осталось от бывшего села Кесова или Киясова), в 4 верстах от Троицы, государь ехал верхом или в карете. Здесь он слезал с лошади или выходил из кареты и шел до монастыря пешком. У церкви подмонастырского села Клементьева, а иногда и под самим монастырем, на Красной площади, раскидывался шатер, в котором государь переменял дорожное платье на праздничное.

Последний из путевых дворцов располагался непосредственно на территории Троицкой обители. Он существовал еще при Иване Грозном, а может быть и раньше. В конце XVII в. на его месте были возведены двухэтажные каменные Царские чертоги. При Елизавете Петровне верхний этаж дворца украсили лепниной. К этому же времени относятся печи из расписных и фигурных изразцов.

Сохранилось описание дворца конца XVIII в.: «Царские чертоги, каменные о двух ярусах на 40 саженях длины и девяти сажен ширины и со стенами: расписанные снаружи разными красками наподобие шахмат и убранные в пристойных местах, а особливо столбы у окон изразцовыми разными фигурами: с южной стороны оных имеются два парадные для всхода великолепные крыльца с фронтонами, на коих арматура и короны позлащенные, устроены в 1775-м г., и во всю линию (здания) открытая на столбах из белого камня регулярных галерея, которая делает прекрасный вид».

Дворец дошел до нас в перестроенном виде и ныне входит в комплекс зданий Московской духовной академии, расположенный в северной части обители. Академия, являющаяся наследницей знаменитой Славяно-греко-латинской академии, разместилась здесь с 1814 г. Сразу после этого, в 1815 г. были уничтожены галерея и входы на нее. С востока к дворцу примыкает желтый трехэтажный Классный корпус академии постройки 1839 г. (третий этаж – 1884 г.), внутри которого находятся учебные аудитории. В 1870 г. к дворцу также с восточной стороны был пристроен Академический храм (церковь Покрова Божией Матери), расширенный в 1892 г. В большие праздники в нем можно присутствовать на службе и простым прихожанам.

Иногда государи помимо путевых дворцов останавливались в селе Мытищи (именно здесь, по преданию, Екатерина II попробовала воду из местных ключей, что дало толчок строительству Мытищинского водопровода) или на полдороге между Братовщиной и Воздвиженским в деревне Талицы. В подобных случаях для них разбивали шатры.

Сохранилось описание одного из троицких «походов» царя Алексея Михайловича, приуроченного к дню памяти Сергия Радонежского. Оно было сделано в 1675 г. Адольфом Лизеком, секретарем посольства императора Священной Римской империи в Москве. По количеству участников и пышности эти «походы» скорее можно назвать парадами, посмотреть на которые собиралась вся столица. Поездка в Троицу обыкновенно начиналась с богослужения в Успенском соборе Кремля, где царь получал благословение и напутствие от патриарха.

«За несколько дней перед отъездом в Троицкий монастырь, – пишет Лизек, – царь прислал к послам пристава, с приглашением смотреть на это торжественное путешествие, которое царь обыкновенно предпринимает каждый год. Дабы лучше можно было видеть церемонию, для послов устроены были, против царского места, на краю Дворцовой площади, высокие подмостки, со всех сторон обитые зеленым сукном, и двое таких же, но гораздо меньше и ниже, – одни у самого моста для датского резидента; а другие, на улице близ площади, для резидента польского.

29-го (по русскому счету 19-го) сентября, в день архангела Михаила, в 8-м часу утра воевода Янов (думный дворянин Василий Федорович Янов), с 1500 ветеранов пехоты, прежде всех отправился приготовлять путь для государя, в следующем порядке: впереди везли пушку, по бокам ее шли два канонира, – один с копьем, на конце которого был двуглавый орел с фитилем в когтях, другой опоясан мечом и вооружен длинной секирой. За ними два конюха вели превосходного пегого аргамака воеводы в тигровых пятнах; впереди отряда ехал на таком же коне воевода в богатой одежде, унизанной жемчугом; у коня удила были серебряные, повода сученые из золотых шнурков, чепрак из красного штофа, выложенный финифтью и золотом кованым. По бокам шла фаланга секироносцев в красных суконных одеждах; далее между двумя копейщиками следовал знаменоносец; за ним трубачи и барабанщики, гремевшие на своих инструментах; наконец, двенадцать рот стрельцов, при мечах, с самопалами в левой руке и с кривыми топорами (бердышами) на правом плече; перед каждою ротою ехала фура. Поход двинулся в поле, где в ожидании царя уже было выстроено около 14 тысяч войска, и все затихло.

В час пополудни прибыл пристав с придворной каретой, и послы отправились к приготовленному для них месту, впереди кареты шли слуги, а по бокам ехали чиновники посольства. Народу было такое стечение, что не только на площади и в окошках, но даже на крышах домов и церквей не было праздного места. На одной крыше сидел на ковре персидский посол со всей свитой.

Прежде всего, выехал отряд всадников, посередине которого постельничий Иван Демидович (Голохвастов) сам вел двух любимых царских коней, покрытых тонким красным сукном; за