Повелитель камней. Роман о великом архитекторе Алексее Щусеве - Наталья Владимировна Романова-Сегень

– Пусть будет по-твоему, – согласился Павел Викторович.

За обедом братья, прежде чем продолжить разговор, видя появление закусочного блюда с сырной нарезкой, перед подачей основного блюда, посетовали, что сыры и молоко нынче, конечно, неплохие, но вот бландовские до революции…

– Знаешь, Павлик, а я себе и местечко в Кишиневе присмотрел.

– Где?

– На Буюканском спуске. Построю там дом-мастерскую и буду потихоньку работать на старости. Допустим, после восьмидесяти. Когда меня уже Москва держать не будет в своих цепких лапах.

– Буюканский спуск, – медленно произнес Павел Викторович, – там, где много густых зарослей колючей дерезы. Помнишь, они весной зацветали такими малюсенькими фиолетовыми цветочками, – он показал пальцами размер цветков.

– Да, на них вечно пчелы налетали.

– А осенью ягодки появлялись, много так, красные.

– Продолговатые. Как же, помню, помню. Вот и поеду я туда, к колючей дерезе, – засмеялся Алексей Викторович. – И буду рисовать там с утра и до сумерек.

Но этому желанию, как и кишиневскому проекту в полном объеме, не суждено было сбыться. Москва навсегда поработила Повелителя камней!

Прежде всего пришлось вернуться к реконструкции здания на Лубянке, работа над которым приостановилась сразу после начала войны и оказалась на три года законсервированной.

Да, это было то самое здание, которого боялись все, куда привозили тех, многие из которых отсюда уже не возвращались. Страшный дом! Но, черт побери, до чего же приятно вспоминать то предвоенное время, когда – ашташита-ашташа! – кончилась его опала и сам Берия стал его шефом и покровителем. Оказалось, ненавидимый многими Лаврентий в молодости кем только не хотел стать – и великим скрипачом, и выдающимся писателем, и художником, и – архитектором. И он давно следил за творчеством Щусева, многими его работами искренне восторгался.

Во время гонений Алексей Викторович того и ждал, что привезут его к Берии и всесильный руководитель НКВД рявкнет:

– Расстрелять!

А когда сия встреча, наконец, состоялась и они договорились о начале работ по реконструкции здания, Берия произнес с улыбкой:

– Будем друзьями.

А Щусев не сдержался и рассказал:

– А знаете, Лаврентий Павлович, ведь я уже давал слово отстроить это здание заново.

– Да что вы? И кому же?

– Дзержинскому. Я приходил к нему хлопотать за арестованного друга, художника Нестерова, и Феликс Эдмундович отпустил его с условием, что, когда появятся достаточные средства, я займусь «Россией».

Тут же он вновь вспомнил, как отец называл его болботуном, и осекся. Кто его знает, как Берия относится к покойному Дзержинскому и какого он мнения о Нестерове. Может, он ненавидит и того, и другого.

Но Берия вновь улыбнулся:

– Вот и займитесь «Россией».

Красивое здание, построенное на Лубянке по заказу страхового общества «Россия», вошло в двадцатый век с парижским лоском, напоминая лучшие творения Жоржа Османа. Во время битвы за Москву в 1917 году оно изрядно пострадало, его подлатали, но уже в двадцатые годы разместившиеся в нем органы госбезопасности задумались о реставрации. Однако лишь накануне Великой Отечественной войны собрали средства для грандиозного проекта.

– Чтобы выразилась вся мощь нашей государственной безопасности! – мечтал Берия. – Что ваш любимчик Дзержинский? При нем в штате числилось всего две с половиной тысячи сотрудников, а при мне – тридцать две тысячи.

И Повелитель камней дал себе волю, размахнулся во всю ширь. Вместо пятиэтажного здания, согласно его проекту, должна была встать семиэтажная громадина, вдвое шире прежней. В фасаде Щусев использовал элементы римского палаццо делла Канчелерия, но использовал их совершенно по-своему.

Счастливо начинался этот 1941 год. Наконец-то полностью завершилось многолетнее строительство Казанского вокзала, начатое еще при царе! Закончилась реконструкция здания президиума Академии наук, которую он проводил вместе с замечательным инженером Шуховым. Повелитель камней снова был в почете, хотя и не на высших должностях, как, например, Веснин и Чечулин. Веснин, покуда Щусева задвинули в опалу, стал председателем Союза архитекторов и первым президентом Академии архитектуры. Чечулина тогда же назначили начальником Управления проектирования при Моссовете.

И когда впервые была учреждена Сталинская премия, никто не сомневался, что первыми ее получат Веснин и Чечулин. Щусев? – вряд ли.

Каково же было удивление, когда радостным мартовским утром, открыв «Известия», Алексей Викторович прочитал: «Архитектура. Первая степень, 100 000 рублей: 1. Заболотный Владимир Игнатьевич – за архитектурный проект здания Верховного Совета УССР в Киеве (1939), 2. Чечулин Дмитрий Николаевич – за архитектурные проекты станций “Киевская” и “Комсомольская площадь” Московского метрополитена имени Л. М. Кагановича (1935–1938), 3. Щусев Алексей Викторович, академик архитектуры – за архитектурный проект здания Института Маркса – Энгельса – Ленина в Тбилиси (1938)».

А. В. Щусев. Проект филиала Института Маркса – Энгельса – Ленина в Тбилиси

1938

[РГАЛИ. Ф. 2606. Оп. 2. Ед. хр. 430]

Удивительно, что Веснин ничего не получил, даже вторую степень, по 50 тысяч отвалили Душкину, Лихтенбергу, Иофану, Дадашеву, Усейнову, Курдиани, Мордвинову и Гольцу. Негласно полагалось полученные деньги тотчас перечислить на какой-либо объект государственного строительства, но сам факт получения премии делал лауреата небожителем!

Жалко, что вручал не сам Сталин, а всего лишь Калинин. Даже повидаться с Иосифом Виссарионовичем на вручении премий не удалось.

Запомнилось грустное лицо Жолтовского, уж он-то обязан был получить за дом на Моховой, с которого вообще начался сталинский ампир!

– Ни у нас, ни в Европе нет архитектора, способного так понимать классику, как вы, – постарался хоть как-то утешить Ивана Владиславовича Алексей Викторович.

– Да… Не все ли равно, – печально махнул рукой Жолтовский.

Но еще хуже выглядел Веснин. Как председатель Союза архитекторов он не имел права не прийти и не поздравить лауреатов, но дай ему пистолет, и он с величайшим удовольствием прострелил бы им всем головы.

– Поздравляю, – сказал он Щусеву. – Не думал, что вы так быстро выкарабкаетесь из смолы.

Радостно было вновь побывать в Узбекистане, где по проекту Алексея Викторовича началось строительство Государственного театра оперы и балета. И уж какую игрушечку он спроектировал! Здание, раскрывающееся в пространство мощным трехарочным порталом, вдоль боковых фасадов – аркады, стены он решил облицевать шлифованным розовато-охристым кирпичом, цоколь – гранитом. Тысячи рисунков он выполнил и для оформления зрительного зала, украшенного орнаментами и позолотой. Даже бархатные занавеси он сам придумывал, чтобы их соткали ловкие руки бухарских золотошвей.

Щусевский проект реконструкции бывшего доходного дома страхового общества «Россия» Лаврентий Павлович подписал, но Гитлер нападением на СССР поставил свою резолюцию, и строительные работы отложили на неопределенный срок. В октябре 1941 года, когда Москву перевели на осадное положение, здание и вовсе заминировали, чтобы в случае успеха немцев взорвать. Разминировали через