Молот и наковальня - Гарри Тёртлдав

Маниакис обдумывал, есть ли смысл вывести войска в поход и дать макуранцам бой где-нибудь к югу или к западу от Акроса. К сожалению, решил он наконец, так поступать нельзя. Во всяком случае, до тех пор, пока не появятся хорошие шансы на победу. Видессия сейчас не может позволить себе терять воинов в битвах, которым суждено быть проигранными. Конечно, макуранцы продолжат разграбление провинций, если не вступать с ними в сражения, подумал Маниакис. Но если встать у них на пути сейчас, они просто разгромят его армию, после чего вновь примутся грабить провинции.

— Будь она проклята, необходимость выбирать между плохим и еще худшим! — раздраженно проворчал Маниакис Однако выбирать приходилось.

Наступило лето, по обыкновению жаркое и сырое. Маниакис решил отпустить Маундиоха и его сотоварищей на север, в Кубрат. Не потому, что был уверен в добрых намерениях Этзилия, просто бесконечно удерживать заложников было неблагоразумно. Это могло рано или поздно внушить кагану самые дурные мысли, даже если пока он таковых не имел.

— Ты не пожалеешь, величайший! — сказал на прощание Маундиох на своем невообразимом видессийском.

Маниакис, конечно, жалел, да еще как, но высказывать подобные сожаления вслух было бы просто глупо.

Тем временем в западных провинциях Абивард, вконец раздраженный непрерывными набегами видессийцев с юго-востока, развернул свою армию в том направлении, в попытке раз и навсегда покончить с досадной помехой. Когда весть об этом достигла столицы, Маниакис почувствовал себя именинником.

Его отец тоже не скрывал радости.

— Не думаю, что он до конца понимает, во что ввязывается, — злорадно хохотнул он. — В тех краях почти так же трудно действовать большими силами, как в Васпуракане. Там вся земля изрезана узкими долинами, ущельями и оврагами. Причем захват какой-нибудь одной долины ничуть не облегчает захват следующей, лежащей всего в миле за ближним хребтом.

— Если нам хоть немного повезет, Абивард застрянет в стране холмов, словно муха в клейкой паутине, — согласился Маниакис. — Это было бы просто здорово, верно? Тогда у нас появится возможность снова закрепить за собой изрядную часть западных провинций.

— Цыплят по осени считают, — предостерег его отец. — Поворот армии на юго-восток был большой ошибкой. Застрять в стране холмов стало бы куда худшей ошибкой. Насколько я знаю Абиварда, надо радоваться, что одну ошибку он уже совершил, рассчитывать же на вторую будет непростительной глупостью с нашей стороны.

— Тогда постараемся извлечь все, что можно, из его первой ошибки, — сказал Маниакис. — В низинах на побережье крестьянам удается выращивать по два урожая в год. Пока Абивард возится на юго-востоке, мы можем даже успеть собрать кое-какие налоги. — Автократор нахмурился. — Ах, как бы мне хотелось взять приступом кое-какие города, где макуранцы оставили лишь небольшие гарнизоны. Боюсь только, что это заставит Абиварда поспешить с возвращением своих основных сил в те края. Нет уж, лучше позволить ему как можно дольше забавляться бессмысленными военными операциями в стране холмов.

— Мудрое решение, — кивнул старший Маниакис. — Потребовался не один год, чтобы империя дошла до теперешнего состояния. Значит, потребуется не один год, чтобы выкрутиться из нынешней заварухи. — Он прокашлялся и утер рот рукавом. — А тот, кто считает, что существуют быстрые и легкие ответы на почти неразрешимые вопросы, попросту осел!

— С тобой не поспоришь. — Маниакис тоскливо вздохнул. — Отец! А как бы ты назвал человека, который страстно желает, чтобы существовали быстрые и легкие ответы на трудные вопросы?

— Не знаю, малыш, — расхохотался старший Маниакис. — Наверно, человеком, которому ничто человеческое не чуждо.

Неделя проходила за неделей; из ближних земель западных провинций в Видесс начали поступать налоги. Маниакису постоянно приходилось бороться с искушением обложить своих подданных такими поборами, от которых у них глаза бы на лоб повылезали. Но если в этом году содрать с овцы шкуру, с кого тогда в следующем стричь шерсть?

— Величайший, если мы не сумеем существенно увеличить поступление золота, где мы возьмем средства для продолжения активных военных действии? — спросил как-то Курикий.

— Провалиться мне на этом месте, если я знаю, — ответил Маниакис, надеясь, что в его словах не слишком явно звучит юмор висельника. — Но, насколько я разбираюсь в цифрах, высокочтимый Курикий, с учетом последних поступлений наши дела обстоят не так уж плохо. Казна империи никогда не бывала так полна с тех самых времен, когда голова Ликиния еще пребывала на его плечах.

Главный казначей во все глаза уставился на Автократора, пытаясь понять, шутит тот или говорит серьезно, но не решаясь спросить об этом прямо. Более уморительного зрелища, чем эти тягостные раздумья Курикия, Маниакису не доводилось видеть с самого Праздника Зимы.

— Шутка, высокочтимый Курикий, — сказал он, положив конец затруднениям казначея. — Всего лишь шутка.

Казначей постарался выдавить из себя улыбку, которая вышла кривой: после смерти дочери он отвык улыбаться.

— Скорее не шутка, величайший, а весьма яркая метафора того крайне затруднительного положения, в котором мы пребываем.

Маниакис подумал, что это одно и то же, но он знал, что пробелы в образовании не позволяют ему вступить в формальный спор с казначеем, а потому сменил тему разговора:

— Пока я не увижу, как полчища макуранцев или кубратов со всех сторон взбираются на стены столицы, высокочтимый Курикий, я намерен считать, что у нас еще остались надежды на лучшее будущее.

— Прекрасно сказано, величайший, — ответил казначей. — Мне как-то довелось слышать проповедь Агатия, в которой он утверждал, что уныние — один из смертных грехов, не заслуживающих прощения.

— В самом деле? — переспросил Маниакис с издевкой в голосе. — Вот уж не думал, что святейший хранит в тайниках своей души такой кладезь премудрости.

Курикий даже запыхтел от возмущения, чего и добивался Автократор.

Маниакис надеялся, что армия Абиварда окажется изрядно потрепанной в результате действий в долинах, на холмах и на пустошах юго-востока западных провинций, после чего генералу придется отвести войска на центральное плато, чтобы его воины могли отдохнуть и восстановить силы. Он даже обрадовался, когда ему доставили депешу, из которой следовало, что Абивард сыт по горло страной холмов. Но радость была недолгой. Буквально по пятам за вестником, доставившим депешу, прибыли разведчики, сообщившие, что макуранцы, вместо того чтобы убраться зализывать свои раны на центральное плато, большими силами направляются на север.