Комната с привидениями - Чарльз Диккенс

темный час ночи и чувствовал себя при этом в лучшем случае похитителем трупов. Все предметы были покрыты голубым пушком плесени, и ему приходилось, мучаясь угрызениями совести, подолгу оттирать их у себя в комнате, пока Лондон спал.

Господин Завещатель благополучно прожил в меблированных комнатах два-три года, а то и больше, и со временем сумел убедить себя, что мебель принадлежит ему. Он пребывал в этой приятной уверенности, когда однажды ночью заслышал на лестнице шаги, а потом чья-то рука нащупала на двери молоток, и комнату огласил столь громкий и зловещий стук, что господину Завещателю показалось, будто в его кресле лопнула пружина, — с такой поспешностью он из него выскочил.

Со свечой в руке господин Завещатель подошел к двери и обнаружил за ней очень бледного, очень высокого, очень сутулого человека с очень щуплыми плечами, очень узкой грудью и очень красным носом — иными словами, обедневшего аристократа. Он был в потрепанном черном сюртуке, застегнутом спереди скорее на булавки, нежели на пуговицы, а под мышкой то и дело сжимал, словно играя на волынке, зонтик без ручки.

— Покорнейше прошу прощения, — произнес незнакомец, — но не подскажете ли…

Тут его взгляд остановился на одном из предметов в комнате.

— Что вам подсказать? — уточнил господин Завещатель, с мгновенной тревогой подмечая эту заминку.

— Простите, — сказал незнакомец, — я не о том хотел спросить, но… не может ли быть, что одна из вещиц в вашей гостиной принадлежит мне?

Господин Завещатель начал было, запинаясь, отвечать, что не имеет ни малейшего понятия, о чем речь, но тут гость проскочил мимо него в комнаты и самым чудовищным образом принялся осматривать мебель. Господина Завещателя прошиб озноб. Осмотрев сперва письменный стол, гость объявил: «Мой!» — потом изучил кресло и заключил: «Мое!» Так же он поступил с книжным шкафом («Мой!»), затем приподнял уголок ковра («Мой!») и сходным образом исследовал все предметы мебели из подвала («Мой!», «Мое!», «Моя!»). Ближе к концу обыска господин Завещатель подметил, что его гость изрядно накачан спиртным — если точнее, джином. Не то чтобы он едва держался на ногах или у него заплетался язык, нет, скорее наоборот: от джина и то и другое перестало у него гнуться.

Господин Завещатель пребывал в ужасном состоянии, ибо (если верить его рассказу) впервые за все время со всей ясностью осознал возможные последствия своего безрассудного и опрометчивого поступка. Когда они немного постояли в тишине, оглядывая друг друга, он с дрожью в голосе начал:

— Сэр, я в полной мере осознаю, что обязан предоставить вам объяснения, возместить ущерб и вернуть вашу собственность. Все это я непременно сделаю. Позвольте обратиться к вам с нижайшей просьбой не впадать в гнев и даже в естественное для таких обстоятельств раздражение, а тихонечко…

— Выпить, — вставил незнакомец. — Охотно соглашусь.

Господин Завещатель хотел сказать «поговорить», но с превеликим облегчением принял поправку, извлек из буфета графин с джином и принялся было хлопотать — греть воду и искать сахар, — как вдруг обнаружил, что гость уже ополовинил графин. С горячей водой и сахаром он употребил остальное — меньше чем за час, проведенный в комнатах господина Завещателя, если верить звону часов на церкви Святой Марии на Стрэнде. В ходе сего процесса он то и дело шептал себе под нос: «Мое!»

Когда джин кончился и господин Завещатель стал гадать, что за этим последует, гость поднялся из-за стола (ноги и язык у него стали совсем уж деревянными) и с трудом выдавил:

— В какой час утра вам будет удобно, сэр?

Господин Завещатель ответил наугад:

— В десять?

— Сэр, — заявил гость, — ровно в десять я буду у вас.

Окинув хозяина комнат весьма томным взглядом, он вдруг спросил:

— Благослови вас Господь! Как поживает ваша многоуважаемая супруга?

Господин Завещатель (у которого никакой супруги не было) с большим жаром ответил:

— Вся изнервничалась, бедняжка, а в остальном все хорошо.

Услышав это, гость развернулся и ушел, дважды упав на лестнице. С той минуты никто его больше не видел. Был ли то призрак или видение, порожденное муками совести, просто пьяница, случайно забредший в «Лайонс инн», или законный хозяин мебели, вспомнивший на миг о своих владениях и вновь о них забывший; добрался ли он благополучно до дома или нет; умер по дороге от выпивки или злоупотреблял ею еще долгие годы, никому не известно. История эта досталась второму жильцу комнат мрачной «Лайонс инн» вместе с предметами домашнего убранства, и он сомневался в ее правдивости не больше, чем в существовании самой мебели.

Знаки с того света

Автор настоящей правдивой статьи, взявшись описать три случая общения с духами, свидетелем и участником которых ему довелось стать, считает необходимым отметить, что вплоть до вышеозначенных случаев не верил в так называемые явления, или знаки. Мир духов, согласно его плебейским воззрениям, населяли создания, значительно превосходящие по уровню развития даже интеллектуалов Пекхэма или Нью-Йорка; он полагал, что, учитывая уровень невежества, самонадеянности и безрассудства, коими и так сполна наделена земля, будет совершенно лишним вызывать еще и сверхъестественных существ — тешить человечество безграмотными посланиями и прочей чепухой, — и вряд ли эти многоуважаемые создания пожелают спускаться сюда с той лишь целью, чтобы выставлять себя полными идиотами.

Таковых прискорбных и приземленных воззрений придерживался автор вплоть до 26 декабря сего года. В то незабвенное утро, примерно через два часа после рассвета, то есть без двадцати десять, как показывали часы автора, которые тогда лежали на прикроватном столике, а ныне находятся в помещении редакции — а именно демихронометр женевской фирмы «БОТТ», изделие № 67709, — в то достопамятное утро автор настоящей статьи резко вскочил в постели, прижал ладонь ко лбу и отчетливо ощутил семнадцать ударов, или биений, в означенной области. Удары сопровождались выраженным местным болевым синдромом и общим недомоганием, отчасти напоминавшим состояние организма при желтухе. Повинуясь внезапному порыву, автор произнес:

— Что это такое?

Немедленно воспоследовал ответ (в виде биений, или пульсации, в области лба):

— Вчера.

Тогда автор, не успевший еще как следует проснуться, задал второй вопрос:

— А что было вчера?

— Рождество.

Придя наконец в себя, автор осведомился:

— Кто в данном случае медиум?

— Кларкинс.

— Мистер Кларкинс или миссис Кларкинс? — последовал вопрос.

— Оба, — услышал в ответ.

— Под мистером подразумевается старый господин Кларкинс или его сын?

— Оба.

Дело в том, что накануне автор ужинал со своим другом Кларкинсом (его при необходимости можно найти в Государственном архивном бюро), притом во время ужина действительно обсуждались — подробно и с различных сторон — ду́хи.