Самая страшная книга 2015 (сборник) - Галина Евдокимова

– Полковник, свеча потухла… Сдвиг, сдвиг, все сползает, – пожаловался он в «Несквик». Затем, точно не веря своим глазам, осторожно открыл коробочку и понюхал. Выронил ее из рук, сел на пол и тихо и горько заплакал.

Спустя пару месяцев участковый Хорошенко, как и обещал, приехал в гости к Звягиным. Посидели втроем за столом, выпили, помянули Коляна и Стрепетовых. Отдельно выпили за Лешку, за мир и спокойствие в его душе.

– Его, считай, сразу в психушку поместили, теперь уж, поди, на всю жизнь. Экспертиза сразу шизофрению подтвердила, – сказал старлей.

– Ясен пень – на всю жизнь, – сказал Дима. – У него же больше нет родственников.

– На самом деле есть. Старшая сестра. Она к тому времени, как у него крыша съехала, уже замужем была. Потому в Ростове и осталась. Так вот, она рассказала, что Марина Златовойская – это и есть та девушка, из-за которой у него сдвиг по фазе и произошел. И, слышь, там не просто несчастная любовь была. Она была старше его на два года, уже прожженная вертихвостка, а он – пацан пятнадцатилетний, доверчивый. Он для нее как игрушка был, забава временная. С братом своим он ее в постели застал однажды, вот что. Там, прямо на месте, и сдвинулся. Брат потом всю жизнь себя за это винил, ни с одной женщиной больше не сошелся. А Маргарита Васильевна в курсе была, Степана покрывала, а Лешке гадости про невесту говорила, все хотела, чтобы он отлип от нее, только он не верил. И, по ходу, он сам и сообщил в милицию о ее пропаже. Просто позвонил по 02. И еще – когда он пришел домой в моей форме, мать попыталась дать ему лекарство. В чае растворила, но он догадался как-то.

– Да-а, – проговорил Дима. – Вот ведь… Жалко его. Всех жалко. Никогда в жизни не слышал, чтобы человек так горько плакал. Поди ж ты, чуть не убил меня, а мне все равно его жалко.

– Ну давайте, что ли, еще по одной, да поеду я, – сказал Хорошенко.

Они выпили, помолчали. За окном, в сказочной тишине, медленно кружились большие белые снежинки.

– Красиво тут у вас, – вздохнул участковый.

– А я крестился недавно, – сказал неожиданно Дима.

– Зачем?

Дима пожал плечами:

– Ну как сказать – зачем… Шизофрения, это конечно… Но ведь был еще кто-то. Тот, кто говорил с ним через банку какао. Кто руку его со стволом на нас направлял. Был.

– Да ладно, – махнул рукой старлей. – Не гони волну. Мало ли что может психу в башку взбрести.

Звягин покачал головой:

– Нет, в случайности я не верю. Там логика была. Какая-то странная и очень злая логика.

– Ну а крещение тут при чем?

– Ну как же… Ведь должно же быть, не знаю, равновесие какое-то. Если есть такое… такая сила, то должна быть и другая. Которая ей противостоит.

– Бог, что ли?

– Как хочешь называй.

– Жаль только, что он прямых советов через какую-нибудь пепси-колу не дает, – засмеялся Хорошенко.

– Мы и без пепси-колы с ним всегда на связи, – сказал в ответ Дима.

Игорь Кременцов

Отличный способ скрыть убийство

В июле, когда зной делает из квартир духовые шкафы, Марат Палухин убил жену. Это произошло из-за другого мужчины, чьи рост, имя и вес были тщательно задокументированы в многочисленных блокнотах.

Марат до мелочей продумал варианты мести. Тщательно спланированные убийства во время сна, отпуска или приемов еды прятались в шелестящих блокнотных листах.

Блокноты Марат прятал в собственноручно изготовленном втором дне коробки с инструментами. Каждый день он ждал подходящих условий.

Они возникли.

С утра, когда солнце распалило температуру до сорока, Кошечка (так ласково Марат называл жену) легла в ванну.

Это было условием номер один.

Марат вышел на лестничную площадку и выкрутил пробку на электрическом щите. Затем он проделал фокус с карманной отверткой, закрепив ее в опустевшем гнезде. Если произойдет замыкание, ток будет идти, пока не расплавятся провода.

Условие номер два.

Когда супруга расслабилась и задремала – условие третье, – Марат включил траурно-черный фен в свиной пятачок сетевого фильтра и бросил прибор в воду.

Извергая искры и треск, фен опустился жене на промежность. От воды повалил пар. Хлопнув, рассыпалась лампочка.

– Сделай так, чтобы она умерла, Господи. – Марат подумал, молился ли кто-нибудь из мужей, убивая жену с помощью фена? Возможно.

Супруга одеревенела. Задымились вздыбленные волосы. Ресницы сгорели, превратившись в крошечные спекшиеся сгустки. Один глаз закатился, обнажив голубой, в прожилках, белок.

Марат нащупал в кармане пробку и направился к щиту. Кончик отвертки превратился в оплавленную каплю. Марат извлек инструмент, морщась от запаха горелой стали.

Предохранитель щелкнул, и… ничего не произошло. Свет не вспыхнул. Видимо, проводка все-таки сгорела. На всякий случай Палухин вышел проверить еще раз, а вернувшись, встретил Кошечку.

Она стояла в коридоре, исходя паром, словно стылая говядина в микроволновке. Глаз, закатившийся под лоб, теперь смотрел в угол. Марат с ужасом понял, что белок в глазнице свернулся. Второй, зрячий глаз двигался – с ненавистью зондируя наполненную болью реальность.

Марат запаниковал. Почему-то сомнений в том, что она выживет, не было. Ведь смогла же она выскочить из ванны.

Скажет отцу… Она обязательно скажет отцу.

Шатаясь, жена шла вперед, хотя должна была рухнуть замертво!

Марат попятился, нащупывая руками то, что могло бы исправить ситуацию. Кошечка так и не поняла, что перебило ей переносицу, оставив между глаз круглый отпечаток.

Молоток упал. Супруга рухнула с третьей, новообретенной глазницей. По тучному телу пошла дрожь, а дыра стремительно заполнилась кровью.

Марат упал на колени, прильнув ухом к огромной, покрытой складками жира и буграми молочных желез груди. Там было тихо.

Срочно избавиться от тела! Ведь если фен можно объяснить фатальной неловкостью, то, что сказать о дыре во лбу?

Разумеется, избавиться… Но, как это сделать, если везде глаза и уши?

Тут же миллион голосов и три миллиона каблучных перестуков наполнили утро гулкой какофонией.

– Сейчас… Скоро он выйдет, чтобы вытащить свою стокилограммовую жену. Мертвую жену, которая отлично умела наставлять рога… Нас ожидает великолепное зрелище.

Породненные страстью глазеть – они собрались по ту сторону стен. Руки замерли у телефонных трубок. Губы напряглись, чтобы выпалить полицейским новость об убийстве. Сердца возбужденно бились, выстукивая мелодию предвкушения.

Будут ждать всю ночь… Если надо, десять, сто… тысячу ночей!