Самая страшная книга 2015 (сборник) - Галина Евдокимова

– В каких… подштанниках… жену…

– Лежите, лежите, – вмешалась Лена, увидев, что ночной пришелец пытается сесть на постели. – У вас сотрясение – сто процентов. Повезло еще, что на голове простое рассечение. Но вставать вам решительно нельзя. Утром подумаем, как вас в больницу отправить, а пока отдыхайте.

– Блин, я «уазик» разбил, – печально сообщил мужчина, как будто это могло хоть что-нибудь объяснить. – Это Подгорск?

– Ну ясен пень, Подгорск! – нетерпеливо ответил Дима. – А ты куда ехал-то?

– К вам. К вам и ехал. В смысле – не к вам лично, а в поселок ваш.

– Среди ночи?

– Ну да. Вызов же был.

– Какой еще, блин, вызов?

– Так в район же позвонили по 02, сказали – девка к вам поехала и пропала. Ну вот они меня и послали… в смысле – проверить и доложить.

– И ты, стало быть, кто у нас?

– Так участковый я, из Изломова. Старший лейтенант Хорошенко Василий. Подгорск – моя территория. Меня все знают, я двенадцать лет уже работаю, на пять деревень. В Подгорске только редко бываю.

– Точно, – сказал Дима. – Я тебя как-то в сельсовете видал. Точно. А что за девка?

– Без понятия. Какая-то Марина Златовойская.

– Не знаю такой, не слыхал. И как же ты, старлей, «уазик» разбил? И почему без одежды? Так и ехал, что ли?

– Нет, конечно. – Хорошенко прикрыл глаза, собираясь с мыслями. – Наверное, парень этот форму снял… Е-мое, моего табельного, что, тоже нет?

– Все что есть – на тебе. Ты давай не отвлекайся, что за парень?

– Дурковатый какой-то… Кто ж знать мог, ночь, ливень… Тут, почти перед деревней уже… Я только повернул – у вас тут горочка такая на въезде, а перед ней поворот, – а он на дороге стоит прям впереди и руками машет, как ветряная мельница. Ну я руль в сторону и в кювет. И прямиком в березу. Вот башкой-то и саданулся. Потом… Помню, как он в окно смотрел. Фары светили. Он без шапки был, волосы мокрые. Высокий. Взгляд, говорю, дурковатый такой. Вроде выбритый, а на подбородке несколько волосинок длинных. Все губами шевелил, как будто говорил чего. Потом капец, не помню ни фига. Где вы меня нашли?

– Здесь и нашли. Ты, видать, в беспамятстве как-то добрел. Наш дом первый на въезде. Мы тебя тут, можно сказать, подобрали, башку забинтовали, спиртом растерли. Теперь лежи, отдыхай. Грейся.

– Спасибо, – тихо сказал участковый. – А вы знаете, кто это? У него мое табельное.

– Конечно, знаем, – сказал Дима. – Лешка это юродивый, кто ж еще. Маргариты Васильевны Стрепетовой сын. Да он дурной, но безобидный. Бывает, стащит чего, потом выбросит где-нибудь в кусты. Ему на фига твоя форма или ПМ? Так, поиграть просто.

– Ой, не знаю, – вздохнула Лена. – С пистолетом плохие игры.

– Оно так, – согласился Дима. – Вот что. Ты, старлей, отдыхай, а я схожу к Стрепетовым, со Степаном потолкую. Там, кроме пистолета, еще что-нибудь было? Наручники, рация, дубинка? Не знаю, что еще вам положено брать на выезд.

– Ага, – сказал участковый. – Автомат Калашникова и баллон с «черемухой»… Ничего этого у меня нет. Наручники за свои деньги на китайском рынке покупал, так и те мудак один сломал недавно по пьяному делу. Да я на вызовы езжу – табельное с собой не беру. Сегодня вот взял… на свою голову.

– Да не боись, – улыбнулся Дима. – Вернем твой ПМ.

– Полнолуние сегодня, – напомнила жена. – Ты возьми еще кого с собой. Мало ли что.

– А, ну я Коляна позову, он не откажет. Это сосед мой, Просеков Николай. Мужик – кремень, – пояснил он участковому.

– Слышь, – сказал Хорошенко, – там вот что. Она, по ходу, к нему и ехала.

– Не понял. Кто к кому?

– Марина Златовойская к Степану Стрепетову. Говорят, это его девка.

– Нет у него никакой девки. И даже не помню, чтоб была когда.

– Ай, да откуда тебе знать, – возразила Лена. – Чужая душа – потемки.

– Ладно, разберемся, – сказал Дима. – Ждите тут, короче.

Ростовчане Стрепетовы переехали в Подгорск в две тысячи первом году. Алексею тогда было шестнадцать, Степану – двадцать пять. По словам Маргариты Васильевны, до пятнадцати лет Леша рос совершенно нормальным парнем, пока не случилось то, что случается почти со всеми, – несчастная любовь. Но то, что благополучно переживают миллионы других подростков, Леша пережить не смог. Девчонка, с которой у него развивался бурный роман, неожиданно его бросила, и рассудок мальчика повредился. В надежде, что все еще можно поправить, Стрепетовы переехали в Сибирь, подальше от всего, что могло бы напомнить парню о тех событиях. Но шизофрения не лечится и не проходит сама.

Уже здесь, в Красноярске, его оформили в психиатрическую клинику. Но Леша там пролежал недолго. Приехав однажды повидаться с сыном, Маргарита Васильевна увидела на его теле многочисленные следы побоев. После разговора с главврачом женщина выяснила, что все лечение сводится к регулярному употреблению успокаивающих таблеток. Рассудив, что таблетки она может давать ему и сама, она забрала его обратно в Подгорск.

С тех пор он так и бродил по деревне, что называется, не от мира сего. К его причудам все быстро привыкли. В спокойном состоянии он гулял, подходил к людям, о чем-то заговаривал, что-нибудь спрашивал. Мужиков просил научить его работать бензопилой, или чинить машину, или рубить сруб. Его учили, но он все тут же забывал. Иногда его можно было увидеть медленно бредущим куда-то, размахивающим руками и разговаривающим с невидимым собеседником. По ходу такой странной беседы Леша мог остановиться, наклонить голову набок, словно прислушиваясь к далекому голосу сверху. «А? Что? Как?» – переспрашивал он в таких случаях. И, видимо получив ответ, двигался дальше.

Иногда Леша тырил вещи односельчан. Не всерьез, а так, поиграть. Возьмет в чужом дворе велосипед, покатается на нем, да и бросит. В таких случаях люди шли прямо к его родителям, и тем, как правило, быстро удавалось получить признание и вернуть пропажу.

Еще он любил играть в других людей. Называя себя чужим именем, Леша талантливо перевоплощался в нового человека, сопровождая свою игру большим количеством тщательно выдуманных мелких деталей чужой жизни. Впрочем, иногда люди замечали, что детали эти не всегда выдуманные, и дивились – откуда юродивый узнал о том, чего как будто никто знать не мог.

Каждое полнолуние его состояние ухудшалось. Леша становился агрессивен, громко и гадко бранился, кидался камнями и грязью в прохожих и в окна домов. Особенно не любил он молодых девчонок и мог изрядно напугать иную, погнавшись по улице за ней с какой-нибудь дубиной. Чтобы купировать такое состояние, мать давала ему двойную или тройную дозу лекарства, а на само полнолуние для верности запирала дома.