Сезон воронов - Соня Мармен

– Вина, благодарю вас.

Он по очереди перевернул вверх дном три стакана, взял графин с портвейном, проверил на свет свечи прозрачность напитка, после чего налил немного в один стакан. В два других он плеснул виски.

– Я не стану вменять вам в вину вашу грубость, Макдональд.

Протягивая Дункану стакан, герцог посмотрел ему в глаза. Потом взгляд его скользнул по длинному шраму, обезобразившему лицо юноши. Герцог поморщился.

– Шерифмур?

– Да.

– Ваше имя?

– Дункан.

– Ах да, Дункан Макдональд. Кто ваш отец?

– Лиам Макдональд. Он – tacksman[92] в Карнохе. Они с Джоном Макиайном Макдональдом – двоюродные братья.

– Полагаю, мы с ним встречались, – сказал Аргайл, поправляя перевязь из тартана на груди.

Дункан выдержал испытующий взгляд герцога. Почему-то он представлял себе этого человека более старым. На самом же деле оказалось, что Аргайлу около сорока. Как и у остальных Кэмпбеллов, чьи портреты висели тут же, на стене библиотеки, у него была роскошная рыжая шевелюра. Хозяин дома не мог не заметить, что тоже стал объектом пристального внимания, и нервно кашлянул.

– Да, теперь я вспомнил. Речь шла об освобождении его брата, который очень любит говядину, выращенную на моих землях, – сказал он с усмешкой. – И как они оба поживают?

– Мы приехали не затем, чтобы обсуждать дела моих родных, – сказал Дункан и пригубил напиток, в аромате которого явственно ощущались нотки торфа.

– Виски с острова Малл, – сказал герцог. – Вода в местных источниках пахнет торфом, отсюда и своеобразный аромат. Это виски – двадцатилетней выдержки. Мое мнение, что двадцатилетний – самый лучший, но это дело вкуса, верно? – Поджав губы, он поднял стакан в приветственном жесте, обращенном к гостям, и шутливым тоном спросил: – Марион, ваш отец вернулся в Перт?

– Он уехал, как только получил ваш ответ.

Свое послание лэрд Гленлайона отправил герцогу при посредстве брата последнего, графа Айли. Ответа пришлось дожидаться пять дней. Наконец один из подручных Аргайла привез в Честхилл заветное письмо. Герцог предлагал приехать в Инверари… Марион в сопровождении доверенных лиц, но без оружия.

Дункан и Марион отправились в Инверари с Макгрегорами. По прибытии они оставили своих спутников в маленьком трактире за пределами города. Было решено, что Макгрегоры их «подстрахуют» на случай, если герцог Аргайлский решит завладеть документом нечестным способом. Оставалось только надеяться, что Макгрегоры не напьются к их возвращению. Честно говоря, все эти долгие разговоры вокруг да около успели Дункану порядком надоесть.

– Документ у вас с собой? – спросил он, желая поскорее закончить разговор.

Аргайл вопросительно посмотрел на него и поджал губы.

– Да, – ответил он, прикладывая руку к карману камзола. – Не стану скрывать, это дело доставило мне немало неприятных минут, и я буду рад с ним покончить. И все же я в недоумении, Марион, что заставило вашего брата так поступить с отцом?

Девушка побледнела и оперлась на руку Дункана.

– Вы не догадываетесь, ваша светлость? Что заставляет иных предавать семью, близких? Деньги! Отца одолевают кредиторы, вот Джон и решил ему помочь. Намерения у него были самые похвальные, но способ…

– Долги… Я понимаю, – задумчиво произнес герцог. – Надо признать, я огорчился, не увидев подписи вашего отца на ходатайстве о признании прав короля Георга на престол, которое подписали многие знатные члены нашего клана в августе прошлого года. Но Бредалбэйн встал на сторону якобитов, и у вашего батюшки, верного вассала маркиза Гленорхи, не оставалось выбора.

– Мой отец выбрал свой лагерь из чувства долга, а не по принуждению.

Хмурясь Аргайл отпил глоток виски.

– Лэрды Гленлайона всегда были верны своему королю, моя крошка!

– И мой отец тоже! Он верен своей крови хайлендера, своим корням и служит родине!

Намек заставил герцога вздрогнуть.

– Можно по-разному служить родине, моя дорогая! Я, например, горжусь тем, что по происхождению – Маккайлин-Мор. И быть герцогом для меня – не более чем иметь титул и некоторые привилегии, с ним связанные. Когда речь заходит о власти, выбор всегда один: или ты захватываешь ее и заставляешь служить себе, либо это сделает другой, и тебе придется служить ему. В интересах своего народа и имени, которое я ношу, я выбираю первый путь. Сегодня в стране у меня высочайшее положение. И я делаю все, чтобы мои титулы и собственность семьи остались неприкосновенными.

Он налил себе еще виски и поднес бутылку к стакану Дункана, но тот движением головы отклонил угощение. Главнокомандующий королевской армией оперся о стол и невидящими глазами уставился на собак, дремавших у ног.

– Я никогда не забывал о своих корнях, и тем более – о своих предках.

– Но голова вашего деда все-таки оказалась на пике по обвинению в измене королю Карлу II, который был Стюарт по крови, – возразил Дункан.

Герцог ожег его сердитым взглядом.

– Его казнили, потому что считали слишком могущественным. Он не принес вместе со всеми клятву, как того требовал закон, и это стало предлогом для обвинения и казни. Но его колебания были продиктованы не чем иным, как религиозными убеждениями, ведь согласно этому закону каждый представитель государственной власти в стране обязан причащаться по англиканскому обряду, а он не мог этого делать, поскольку был протестантом. – Аргайл вынул из кармана достославный документ и еще раз внимательно его прочитал. – Что бы вы ни думали, Макдональд, – медленно и спокойно сказал он, – в наших с вами жилах течет одна и та же кровь.

Дункан хмыкнул, и этот звук эхом прокатился по библиотеке. Один из псов поднял голову, посмотрел на юношу, лениво зевнул и снова положил голову на лапы, не спуская с него бдительных глаз. Аргайл бросил свиток на стол, и без того заваленный картами и письмами.

– Если я не хочу, чтобы англичане поработили меня и манипулировали мною, я должен побеждать их на их собственной территории. А разве может быть более действенный способ этого добиться, нежели влиться в их ряды? Это позволяет мне упреждать удары, а иногда и оборачивать их себе на пользу.

Он обвел комнату рукой, добавив к этому красноречивому жесту многозначительную улыбку.

– Даже если ради этого приходится продавать своих? – не стерпел Дункан. – Преследуя и убивая своих, вы служите родине?

Ответ Аргайла был краток:

– Мятеж ничего не даст.

Он сделал несколько шагов навстречу юноше и остановился в нескольких метрах от него, чуть расставив ноги. Несмотря на ненависть, которую Дункан испытывал к герцогу, он не мог отрицать очевидного: этот человек наделен сильным характером и даром подчинять других своей воле. Аргайл допил виски, несколько секунд смотрел на пустой стакан, потом заговорил снова: