Право имею - Вячеслав Базов

Вроде дачи. Если бы нам надо было на дно залечь. Ева, правда, когда бежать пришлось, выбрала квартиру. Ты же заметил, что сейчас в том здании не все? Ты их спрашивал, где остальные Черти? Или тебе всё равно было? Потому что если всё равно, то это довольно трагично.

Ник выполз из машины, всё же стараясь так, чтобы его не было видно. Был разгар дня, слышались детские голоса с пруда. Дом же выглядел пустым, покинутым, но Глеб уже надевал респиратор по дороге к двери. Сама дверь тоже выглядела не надёжнее обычной дачной. Глеб открыл своим ключом, и тёмная тень, которой стал Ник, быстро нырнула в дом и упала прямо к светлым женским ногам. Кристина снова была в рубашке, шортах, руки по локоть в краске, волосы забраны в пучок, но всё равно уже растрепались. Она с интересом рассматривала того монстра, что Глеб впустил в её дом.

Глеб закрыл дверь и прислонился к стене, сложив руки на груди. В доме из-за закрытых шторами окон царил полумрак. Глеб про себя назвал это встречей двух чудовищ.

Кристина хотела сесть на корточки, чтобы быть ближе к гостю, но тот вытянулся, стал выше неё. Тело снова больше напоминало человеческое, но голова такая же — чёрная, без лица. Кристина пару секунд смотрела в эту черноту, а потом сделала то, на что ни у кого раньше не хватало духу — положила ладони туда, где у Ника были бы щёки. У неё заблестели от слёз глаза.

— Живой, — прошептала Кристина. Глеб даже передёрнуло. Никто не рискнул бы сейчас назвать Ника живым, но спорить он не стал. Под ладонями девушки чернота стала капать вниз, словно была водой, и тут Глеб увидел гнилое мясо под этой тьмой. Отсутствие головы. Кристина быстро отдёрнула руки, спрятала за спину. Глеб понял — она не могла его касаться. Возможно из-за разности способностей. Ник сейчас был танатосом, смертью. Кристина же всегда была противоположностью — эросом. Нику, казалось, было всё равно. Он теперь часто вот так вот замирал и смотрел, и непонятно, о чём думал. И сказать в тот момент не мог ничего, во всяком случае чтобы остальные поняли. Глебу казалось — Кристина разочаруется. Тот, кого она так ждала, вернулся не целым из последнего боя. Но Кристина реагировала точно так же, как если бы встречала с войны солдата без ноги — словно ничего не изменилось. Даже в её нервозности читалось: «Зато живой. Зато вернулся. Зато мой». С последним Глеб не был согласен, но тоже решил не лезть. Ник теперь был как деревянный истукан — куда потащат, туда и пойдёт. Глеб помнил — главной мечтой Ника, пожалуй, был человек, который бы его оплакивал. И вот напротив него стояла до слёз радостная Кристина, а Ник тупо изображал манекен. Казалось, он теперь оживлялся только когда приходила пора убивать. Глеб не был против, но всё же… Всё же он думал, что может сделать что-то важное для своего вернувшегося друга. Сможет пробудить в нём прежнюю искру, но всё было бесполезным. Глеб думал, что можно только смириться. Было бы слишком просто, если бы Ник выжил тогда. Его жизнь снимала бы ответственность с Глеба и Евы за то, что бросили его. Но вот он, с гнилым мясом вместо головы и не похоже, чтобы он сам винил их в этом. Испугались… А Ник жизнь отдал за эту победу.

* * *

По тому, какая тишина настала на несколько дней, Глеб решил, что кого-то из противников им всё же удалось либо убить, либо серьёзно ранить. Надо было остаться и проверить, но тогда и кто-то из них мог быть сейчас ранен.

Внезапно мир успокоился и даже как наследника Глеба перестали доставать так сильно — он смог выдохнуть и заняться делами компании, искать новую охрану, восстанавливать связи Леонида. Перестал проверять Чертей — там тоже всё было тихо. С Ником смирилась даже кошка. Кристина могла спокойно жить с ними, потому что влияние Ника нейтрализовало её способности. А когда среди Чертей появился человек, который вёл себя с Ником как обычно, остальные тоже постепенно привыкли. К тому же Ник был просто тише себя предыдущего. Людей жрать не порывался, хотя и обычную еду не употреблял, ел сырое мясо. Одной проблемой меньше — если бы Нику нужна была человечина, то Глеб доставал бы и её.

Кир постепенно приходил в себя. Хотя в коме он пробыл три месяца — всё равно бесследно для организма это не прошло. Страшнее всего было то, что Кир, хотел того или нет, но, находясь там, усиливал способности Ника, который и так был сильнее некуда. Всё же, пока Никита вёл себя как обычный человек без возможности говорить со всеми — это не было заметно. Но все молчаливо помнили о том, что он такое.

Глеб почти успел забыть, что к нему обещали приставить кого-то из полиции, когда однажды позвонил Калинин. Глеб в это время разбирался с бухгалтерией, закопавшись в отчётах с головой и пытаясь понять, где именно его пытались обмануть. Звонку Калинина он в некоторой степени обрадовался — Черти сейчас были самостоятельны и вполне без него, он мог уделить время полиции и для них притвориться законопослушным гражданином.

— Мне нужно будет поговорить с вами, — строго произнёс Калинин, словно Глеб уже был в чём-то виноват. Хотя тот знал, что на него у полиции нет ничего, даже если они очень старались копать.

— Мне приехать в отделение? — спросил Глеб.

— Нет. Нет, лучше не в отделении.

Глеб понизил голос, наклонился к столу:

— Послушайте, — вкрадчиво начал он, — я свои права знаю. И про методы полиции наслышан. Как на такие вызовы к вам люди приезжают в какие-то гаражи, а потом их трупы со следами пыток в коллекторах находят. Хотите пообщаться — я приеду в отделение.

Некоторое время было тихо, Глеб даже собирался просто бросить трубку, чтобы потом приехать в тот же участок полиции, куда его привезли после нападения, но Калинин заговорил тихо, почти шёпотом:

— Слушайте… Это скользкая тема. Если узнают, что я с вами связывался — могут быть проблемы. Под вас копает один депутат… я подозреваю, что напавшие на вас люди работали на него… Понимаете? Что Черти работают на него. Но вы чисты, мы проверили… я пытаюсь понять, зачем ему это нападение. Уже сто раз такое было — что-то найдёшь, связанное с депутатами, и улики загадочным образом пропадают. А в некоторых