Пороховой погреб Европы - Александр Григорьевич Задохин

быстро подменен ленинизмом, а затем сталинизмом, в общественном сознании продолжает господствовать убеждение, что все события вокруг основаны на «чуде, тайне и авторитете» (выражение Достоевского). Поэтому практически любое явление получает у нас иррациональное объяснение, основанное скорее на вере и эмоциях, чем на знании и разуме.

Не является исключением и вопрос межнациональных отношений, которому нередко пытаются придать мистическую окраску. Впрочем, такие же поверхностные суждения звучат и на Западе. Например, английский литератор Ричард Уэст, автор книги «Иосип Броз Тито: власть силы»[10] категорично утверждает, что «любой, кто рассматривает события в Югославии вне ее религиозной истории, подобен, как говорится в испанской пословице, цыпленку, желающему понять, что такое лестница». Мы можем так же категорично заявить в ответ, что цыпленок, пытающийся понять, что такое лестница, подобен г-ну Уэсту, пытающемуся объяснить межнациональные процессы в Югославии с позиций ее религиозной истории.

Балканский полуостров исторически являлся контактной зоной Европы и Ближнего Востока. Такое положение Балкан вызвало к жизни целый клубок сложнейших противоречий и проблем, получивших в совокупности наименование Восточного вопроса.

Впервые термин «Восточный вопрос» появился на Веронском конгрессе Священного союза (1822) и был связан с освободительной войной греческого народа за независимость. Кстати, «греческий проект» — план создания независимого Греческого государства, союзного России — был самым ранним русским стратегическим планом на Балканах, его сформулировала еще Екатерина II. Позже его сменил «сербский проект», а в годы Восточного кризиса 1875–1878 годов Россия уже предпочитала опираться на Болгарию.

Главными составляющими Восточного вопроса являлись: отношения России с Турцией и с великими державами по поводу турецких владений на Балканах и контроля над проливами; политика России и других великих держав в отношении «контактных зон» — территорий, где владения Турции соприкасались с владениями великих держав; национально-освободительная борьба балканских народов.

Порабощенные турками народы Балкан вступали на путь национального освобождения последовательно. На первом этапе образовались полуавтономные, а затем автономные Черногория и Сербия, а затем Валахия и Молдавия, позднее объединившиеся в Румынию. В 1830 году независимость завоевала Греция. В результате Восточного кризиса 1875–1878 годов независимость получили Сербия, Черногория и Румыния и было образовано автономное Болгарское княжество, ставшее с 1909 года независимым. В 1912 году добилась независимости Албания. Наконец, в результате Первой мировой войны образовалось государство южных славян — Югославия.

Нетрудно заметить, что разные народы Балкан в разное время становились на путь создания национального государства и в разное время достигали полной независимости. Это заведомо ставило одни балканские народы в условия, неравные с другими. История наглядно показывает, как по мере «вырастания» любого балканского государства соседние народы начинают рассматриваться им уже не как союзники в общей борьбе, а как потенциальные соперники. Такая трансформация взглядов характерна и закономерна прежде всего для правящих элит балканских государств. Но шовинистическая государственная пропаганда со временем меняла картину мира и в сознании широких слоев населения этих стран, способствуя формированию устойчивых националистических мифологем.

Правящие круги тех балканских государств, которые добились независимости ранее и тем самым раньше стали субъектами международного права, неизменно начинали проводить политику территориальной экспансии, борясь за политическое и экономическое лидерство на Балканах. Идеологическим обоснованием этой экспансии неизменно являлись лозунги создания «Великой Сербии (Греции, Румынии, Болгарии)». При этом ущемлялись права других народов Балкан, не успевших создать собственное государство, что вело к национальной розни. Долгим и сложным был путь создания Болгарского государства. Только в результате длительной и напряженной борьбы собственное государство удалось создать албанцам. Македонцы так и оказались растоптанными своими соседями, и независимое македонское государство появилось на карте Европы только в конце XX столетия.

Интересно, что еще в самом начале существования сербской государственности русские политики прекрасно видели последствия, к которым приведет независимость Сербии:

«Какие от установления сербского царства родятся новые последствия?

Для увеличения и распространения владычества своего, конечно, начали бы они[11] тотчас возмущать соседних своих единоверцев, как то: австрийских сербов (число коих до 2 миллионов простирается), герцеговинцев, черногорцев, боснийских христиан, далматинцев, албанцев, болгар и так далее, дабы отторгнуть возмущениями от настоящих их владельцев и присоединить к своему царству.

Сие возродило бы паки новые и беспрерывные для России, приявшей на себя покровительство Сербии, ссоры и даже войны с соседями, и государь император в необходимости нашелся бы отрещись от того покровительства» (из письма главнокомандующего русской Дунайской армией князя Прозоровского товарищу министра иностранных дел графу Салтыкову от 23 февраля 1809 года). Предсказание князя Прозоровского сбылось на сто процентов!

Вопрос о лидерстве на Балканах существенно осложнял Восточный вопрос. Взаимное недоверие правящих кругов балканских государств служило постоянным препятствием для осуществления ими единых действий. Например, князь Черногории в 1870 году, ратуя за Балканский союз, полагал, что лидером этого союза должна быть Румыния — потому, что если им станет Греция, то это вызовет подозрения славян, а если Сербия — то греки будут считать, что славяне объединяются против них.

Внутрибалканские противоречия умело разыгрывались великими державами, боровшимися за сферы влияния в Юго-Восточной Европе.

Одной из составляющих Восточного вопроса являлось стремление России к выходу в Черное море, а в дальнейшем — к контролю над проливами Босфор и Дарданеллы, обеспечивающими русской торговле выход в Средиземное море и на Ближний Восток. С конца XVII века Россия начала наращивать усилия в борьбе с Турцией за выход к Черному морю. В этой борьбе естественными союзниками России являлись балканские народы. Тот факт, что они либо были славянами, либо исповедовали православную веру, создавали мощное идеологическое обоснование усилиям России — на первый план выдвигалась идея борьбы единокровных и единоверных народов с поработителями-турками. Неоднократно менявшаяся расстановка сил в Европе меняла направленность российской политики, но не меняла ее стратегического курса в целом.

Россия фактически обеспечила независимость всех ныне существующих балканских государств и всемерно способствовала их укреплению. Другое дело, что сам факт образования этих государств в Петербурге воспринимали неоднозначно.

Дело в том, что существовало два пути разрешения Восточного вопроса. Первый путь, указанный французскими революционерами 1789 года и проложенный русскими декабристами, греческими этеристами, сербскими уставобранителями, итальянскими карбонариями — это путь революционной войны, путь национальной революции, путь, горячими сторонниками которого были русские революционные народники, сербские радикалы, болгарские и македонские революционеры. Этот путь не приветствовался ни в Петербурге, ни тем более в других европейских столицах. Его альтернативой был путь эволюционный, которого традиционно старалась придерживаться русская дипломатия. В Петербурге гораздо более предпочтительным считалось иметь «слабого соседа» — Турцию, чем конгломерат кипящих революционными страстями маленьких, но амбициозных государств. Что касается освобождения народов, то в России предпочитали достичь его путем внутренних реформ в Османской империи и постоянно добивались от Турции проведения этих реформ