Дело незалежных дервишей - Хольм Ван Зайчик

Баг водрузил на нос солнцезащитные очки – громадные черные стекла тут же скрыли треть лица – и, приобретя у малолетнего торговца бутылочку охлажденного апельсинового сока, неторопливо двинулся в сторону вокзала.

У входа его взгляд задержался на группе подростков, лет по десять-двенадцать, с игрушечными автоматами через плечо, в единообразных коротких шароварах и светлых безрукавках, поверх которых были повязаны легкие зеленые галстуки; галстуки, как живые, шевелились от дуновений ветерка. Подростки не суетились – стояли молча, сосредоточенно придерживая ремни своего оружия, и внимательно посматривали по сторонам. На стене сразу за их спинами, красовалась сделанная зеленым аэрозолем кривоватая размашистая надпись: «Кучум – наш начальник уезда!»

В здании вокзала на полную мощность работали кондиционеры, и потому здесь царила умиротворяющая прохлада. Подойдя к торгующему газетами и прочими «товарами в дорогу» прилавку, Баг спросил подробную карту города и, хлебнув из бутылки, бросил цепкий взгляд в громадное окно.

Мыкола Хикмет одиноко торчал на перроне и с нетерпением вытягивал худую шею, вглядываясь в выходящих из вокзальных дверей. У ног Хикмета лежала его внушительная сума.

«Что, не дождался? – ехидно подумал Баг. – Не встретили тебя твои… э-э-э… единочаятели?»

– Двадцать пять чохов, преждерожденный-ага! – Старик-лоточник протягивал Багу карту Асланiва. – То самая подробная карта места, яка у менэ есть, от. – Рука старика слегка дрожала. – А калямчик заодно притамкарить [14] не желаете? – Почтенный старец показал Багу скромно лежащие на его лотке, в уголку, шариковые ручки и фломастеры. – Отметки на карту писать, дом пометить, чи шлях какой, чи шо… Калямы асланiвськие зело репутатные!

Заслышав его речь, Баг исполнился к старику искреннего уважения. Те немногие прочие, которых Баг успел услышать за время поездки, говорили иначе. Да тот же Хикмет!

«Коренной асланiвец, – с симпатией подумал Баг. – Плоть от плоти своей малой родины. И как в наши дни он умудряется сохранять живое обаяние отеческого наречия?»

– Притамкарю калямчик, – из почтения к доброму старику согласился он и выбрал ручку в форме минарета. – А что, давно такая жара стоит, уважаемый? – поинтересовался он, распутывая узел связки чохов и одним глазом наблюдая за Хикметом, буквально на глазах утрачивающим предвкушение радости близкой встречи с единочаятелями. Баг щедро сыпанул монеты. – Сдачи не надо.

– Ласкаво рахматуемо, преждерожденный-ага, – принимая горсть потемневших от времени чохов, поклонился старик. – Та в это время року усегда такая жара, от… До конца лета так и будэ… А преждерожденный-ага з самой Александрии?

Хикмет, окончательно отчаявшись дождаться того, кого ему хотелось бы дождаться, медленно двинулся ко входу в вокзал, продолжая то и дело оглядываться по сторонам.

– Из нее, уважаемый, из нее.

– Ну и як там, в Александрии, преждерожденный-ага? Яки новости?

– О, Александрия – по-прежнему величественна и прекрасна! Умиротворение и упорядочение царят в нашей Северной столице. Недавно прошла выставка счастливо обретенных драгоценнодревностей, которые усердные древнекопатели стараниями своими извлекли из недр земли около города Чанша.

– Так, преждерожденный-ага, так, хвала Аллаху! Знамо! Газеты писали много про нукеров древнего владыки з роду Цинь, шо перший видстоял ордуську незалежность! И богато древностей видкопали?

Баг замешкался, мысленно переводя сказанное стариком. Слегка напрягся и уважительно ответил:

– Так! Дуже богато, уважаемый! – Тут он запнулся, поняв, что продолжать в том же духе, к великому своему сожалению, не в силах, и закончил по-русски: – После находок в Чанша многое в нашей общей истории станет более понятным.

Хикмет вошел в вокзал и некоторое время вглядывался в мельтешащих туда-сюда людей. Скользнул взглядом и по Багу.

Потом он направился к большому, сверкающему телефонному автомату, что висел близ лотка, с хозяином которого так мило беседовал Баг. Снял трубку. Бросил пару чохов в прорезь. Набрал номер. В ожидании соединения снова огляделся.

Вотще.

– А хиба ж преждерожденный-ага ищет готель найкращий, так у нас самый-самый – готель «Асланiв», видит ага, – сообщил Багу неравнодушный к древностям старик-лоточник. – Ось с вокзалу ага выйдет и все направо, направо, шагов, мабуть, сто – и район готелей.

– Вэй! – Дервиш Хикмет соединился с номером. – Саид? Здоровеньки салям! Да я, Мыкола… На вокзале. Что? А чего ж не встретили? Что? Так… Так. Хорошо, в восемь вечера в шинке «Кумган». – Хикмет с грохотом бросил трубку на рычаг и, заваливаясь набок под тяжестью сумы, торопливо устремился к выходу в город.

– …А з майдану перед готелем, видит ага, идут повозки к местам, где можно подывиться на древнекопалища наши знатные, о так… – толковал старик-лоточник.

– Ласкаво рахматуемо, – широко улыбнулся ему Баг. – Непременно посещу все достопримечательности вашего славного города. За тем и приехал.

Баг проводил Хикмета взглядом. Как следовало из услышанного телефонного разговора, Мыколе назначили встречу в восемь вечера в некоем шинке с поэтическим названием «Кумган». Хорошее название. Почему нет? Не «Чайник» же или, там, не «Кастрюля». Не «Сковорода». «Кумган» – коротко и со вкусом.

Никуда дервиш не денется. Есть время найти не самую удаленную, не слишком заметную и недорогую гостиницу – и детально ознакомиться с планом города.

Баг остановил свой выбор на двухэтажном готеле «Старовынне мiсто»: небольшой домик уютно стоял, окруженный зеленью каштанов. Здесь путешественник был встречен радушно и даже ласково: лукавый служитель с заметным брюшком и красной физиономией, томно обмахиваясь вчерашней газетой «Асланiвськi вiдомостi» и поминутно называя Бага многоуважаемым преждерожденным-агой, мгновенно определил его и лично провел в одноместный номер на втором этаже – со всеми удобствами, включая вид на каштаны. Готель оказался недорогим, даже дешевым по александрийским меркам. Ощущение подозрительной дешевизны терзало Бага в течение всего – к счастью, недолгого – пути до номера, и не потому, что Баг испытывал острую потребность в роскоши, а оттого, что преждерожденный вроде него просто не мог остановиться в какой-то дыре. Ведь он, Баг, путешествует с целью обозреть местные древности, ради собственного удовольствия, не службы для, и в этом смысле все должно выглядеть сообразно: путешествующие ради удовольствия денег не считают. Сорить на отдыхе заработанными зимою в поте лица лянами есть одно из основных удовольствий отпускника – такова природа человеческая.

Однако, вступив в номер, Баг увидел, что ему отвели опрятную и даже изящную просторную комнату с балконом: широкое ложе радовало глаз накрахмаленным бельем, а ванная комната, куда тут же распахнул дверь добросовестный и радушный служитель, могла удовлетворить и более взыскательный вкус.

Взгляд Бага задержался на низкой тумбочке у ложа, – там лежала книга, на обложке которой был красочно изображен закованный в доспехи богатырь с поднятым над головой внушительным мечом. Лицо богатыря не внушало доверия; художник мастерски изобразил его жестоким, тупым и коварным. Ниже значилось: «Слово о полку Игореве». Баг взял книжку, полистал – на титульном листе мелко было напечатано: «Правильный текст. Адаптированное издание». И еще ниже: «Народное издательство „Великий Прозрец“».

Баг хмыкнул и вопросительно посмотрел на служителя.

– Это у вас всем постояльцам полагается?

Служитель пожал плечами в недоумении:

– Наверное, позабыл кто-то…

Оставшись один, Баг достал из холодильника бутылочку сока, включил телевизор и, раскрыв «Слово», опустился в кресло напротив.

Но насладиться чтением телевизор ему не дал.

– Мы ведем наш репортаж с Площади Справедливого Вразумления, – заговорщицким тоном сообщил возникший на экране тип с узким лицом, какими-то пустыми, рыбьими глазами и бородавкой над правой бровью. – Сейчас вы станете свидетелями справедливого вразумления малопочтенной подданной Параски Улюлюковой, которая доставлена сюда по подтвержденному свидетелями обвинению в совершении чреслогортанного блуда.

Баг забыл про сок, про князя Игоря и подался вперед.

На просторный цветной экран выехала большая белая задница – по всей вероятности, той самой Параски.

– Оная Улюлюкова неоднократно совершала чреслогортанный блуд, – продолжал комментатор за кадром, – а согласно уложений Великой Ордуси такое противуморальное действие карается десятью малыми прутняками.

На экране появились малые прутняки. В надлежащем месте их уверенно сжимала опытная мускулистая рука.

Камера удалилась от ягодиц блудницы Параски, явив зрителям ее спину и скамью, к каковой была привязана вразумляемая. Малые прутняки начали свое неумолимое движение и стремительно вошли в соприкосновение с задницей. Вразумляемая издала сообразный вопль.