Былой Петербург: проза будней и поэзия праздника - Альбин Конечный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Празднества на Адмиралтейской площади (1827–1872)
Гулянья «на горах» и «под качелями» с 1827 года постоянно проводятся на Адмиралтейской площади[176].
Скажем несколько слов о законодательных мерах по организации и регулированию народных праздников в эти годы.
«Для приращения городских доходов» с 1835 года участки под балаганы и карусели на Адмиралтейской площади стали отдавать ежегодно с торгов в городской Распорядительной думе (с 1873 года – Управе); горы и качели (до 1867 года) строились бесплатно. К торгу допускались «иностранцы и всякого звания лица», которым в Думе объявлялся «план всем местам, назначенным к отводу под балаганы»; нижняя цена за квадратную сажень площади составляла не менее трех рублей ассигнациями[177]. В листе для торга указывались «звание и имя получателя места», номер участка (он крупными цифрами наносился на стену балагана), его размер и стоимость. После окончания праздника содержатели построек должны были в течение недели разобрать их и привести в порядок площадь[178].
Обер-полицмейстер, получив от Думы уведомление об «отводе мест», направлял в 1‐й округ путей сообщения список владельцев участков и план «розданных мест», поручая правлению округа составить чертеж расположения на Адмиралтейской площади балаганов, гор, каруселей, качелей и вести надзор за их «правильною и прочною постройкой». Выполненный чертеж поступал на «высочайшее усмотрение», после чего обер-полицмейстер давал разрешение на начало строительства, которое продолжалось около двух недель силами арендаторов участков под наблюдением архитектора округа путей сообщения. Акты освидетельствования построек, подписанные архитектором и полицмейстером (они также присутствовали на торгах), направлялись обер-полицмейстеру[179]. Согласно закону 1867 года, с торгов стали отдавать участки под все постройки для народных праздников, разрешив за отдельную плату оставлять балаганы и карусели после окончания Масленицы на время Великого поста до гулянья на Пасхальной неделе[180].
Законодательство коснулось и «общенародных увеселений». Уложение о наказаниях 1845 года предусматривало арест актеров «на время от трех дней до трех недель» за «действия, которыми явно оскорбляются добрые нравы и благопристойность»[181]. По ходатайству Общества покровительства животным в 1866 году запретили «водить медведей для забавы народа»[182],[183].
Дважды в году на Адмиралтейской площади возникал увеселительный городок, растягивавшийся на расстояние более полукилометра от Дворцовой до Исаакиевской площади. В городке было две линии многочисленных построек[184].
К. П. Беггров. Вид Санкт-Петербурга зимой: Масленица на Адмиралтейской площади. Катальные горы и балаганы. Литография. 1835
Первую линию занимали большие балаганы (преобладали театры), обращенные фасадами в сторону Невского проспекта. Вдоль Адмиралтейства тянулись две катальные горы (всегда скатами навстречу друг другу) и располагались мелкие строения. По торцам второй линии, перпендикулярно ей, также стояли балаганы. Всего на площади находилось до 16 балаганов (в среднем 12); длина и высота построек не регламентировалась, а ширина с 1836 года была ограничена до 10 сажен[185].
Гулянья «на горах» и «под качелями» продолжались неделю (от воскресенья до воскресенья). Открывались они ежедневно в полдень по выстрелу сигнальной пушки[186] и с подъема флагов[187] на всех постройках; в 8 часов вечера увеселения прекращались.
Празднества на Адмиралтейской площади – одна из самых ярких страниц в истории петербургских гуляний. Народное зрелищное искусство переживает здесь свой апогей.
«Никогда не бывало такового количества комедий или балаганов, заключавших большое разнообразие в представлениях, – говорилось в одном из первых обозрений гулянья. – Кроме двух летних гор, разного рода каруселей и качелей – парижских, маховых, круглых и т. п., было 14 сараев, выстроенных вдоль Адмиралтейского бульвара, кои с пестрыми флагами своими и разноцветными вывесками походили на какой-то китайский или японский городок. В сараях сих были следующие представления. № 1. Турньера — вольтижирование и гимнастическое искусство на лошадях. 2) Кемферта — вольтижирование и екилибрическое искусство. 3) Лемана — пляска по канату. 4) Тихановой — екилибрические скачки и танцы по канату. 5) Собера — чревовещательство, магия и мимические опыты. 6) Шпигеля – механические фейерверки и физические опыты. 7) Трея – то же. 8) Шпозе — обученные собаки. 9) Лемана — дикие звери. 10) Гоббе — кукольный театр. 11) Сейслера – косморама. 12) Валнегера – панорама. 13) Шихтеля — гроты из сталактитов, или капельников. 14) Буравлева — китайские тени… <…> Экипажи ездили в три или четыре ряда мимо качелей»[188].
Не случайно балаган под номером 1 (самое престижное место[189]) занимал «Амфитеатр Турниера», успешно гастролировавший в столице с 1824 года. Огромная популярность труппы «конных балансеров» Жака Турниера способствовала появлению стационарного цирка, открытого в 1827 году. Турниер внес половину суммы на постройку деревянного здания у Симеоновского моста (ныне Белинского), за что получил от города право пользоваться «Олимпическим цирком» на пять лет «для представления в нем искусства верховой езды, вольтижирования и пантомим»[190].
Особое место в истории петербургских балаганов принадлежит Христиану Леману[191]. Его имя появляется на страницах газет в 1826 году (ранее он выступал на народных гуляньях в Москве), когда «Северная пчела» рекомендует посетить балаган «балансера-гротеска» Лемана и его зверинец[192]. Уже в следующем году он был поставлен в обозрении праздника «под качелями» в один ряд с Турниером. «Леман – артист вроде паяцев. Он, кроме ловкости во всех гимнастических упражнениях, одарен особенным искусством переменять физиономию и смешить мнимою своею простотою»[193].
На Пасхальной неделе 1830 года Леман впервые показал петербуржцам серию пантомим-арлекинад. «Пантомимы будут переменяться каждый день, – сообщала газета. – В первый – представлен будет Пьеро бомбардир; во второй день – Арлекин в плену; в третий – комическое путешествие по морю. Пантомимы сии сопровождаемы будут забавными превращениями, например, управителя в осла, крестьянской избы в модную лавку, Арлекина в книги; камень превратится в Пегаса, на котором Арлекин полетит на воздух; Арлекином зарядят мортиру и выстрелят его в окно модной лавки; Пьеро раздвоится и обе части его пойдут в противные стороны; сильным ветром из мехов Пьеро в ванне поднимется на воздух»[194]. «Превращения составляют одну из важнейших частей представления, – отмечалось в статье „Пантомима г. Лемана и компании“, – и все производится в действо так быстро, так ловко, что глаз не успевает следовать за движениями, и не примечаешь обмана. <…> Такого классического паяца, как г. Леман, мы отроду не видывали»[195],[196]. При этом Леману ставили в упрек, что в его арлекинаде «множество перемен декораций и превращений, но – нет сюжета»[197].
Именно эти превращения и принесли славу пантомиме, ставшей навсегда самым популярным театральным зрелищем народных праздников. «Более всего впечатления производил на нас эпизод, когда непокорного Арлекина разрезали на восемь равных частей, и он через мгновение оживал на горе врагам и нашу общую радость, – вспоминает посетитель балагана Вильгельма Берга. – Хотя эту сцену мы видели десятки раз, но она неизменно вызывала общий взрыв восторга»[198].
Леман не только играл в пантомимах, но и сам оформлял постановки и рекламные вывески для своих балаганов[199], а также был «весьма искусен в механике и увеселительной физике»[200], успешно соперничая с императорскими театрами. «Леман имеет чудесный дар предупреждать наших драматургов. Все, что теперь влечет нас в театр, все это мы давно уже видели у Лемана в балагане. Вам нравится извержение Везувия в „Фенелле“ – Леман показывал его за два года прежде; вас ужасает скелет в „Игроках“ – Леман выставлял его в 1830 году; вы восхищаетесь красным огнем в “„Волшебном стрелке“ – но это изобретение Лемана»[201].
В первый день Масленой недели 1836 года случилась самая большая трагедия в истории гуляний – во время представления загорелся огромный балаган
