Нежный холод - Тамаки Марико
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Интересно, думали ли люди, что Марк — хулиган, когда встречали его? Просто потому, что он был таким здоровенным. Хотя, конечно, он не хулиган.
Мне кажется, в последнее время у мамы появился навязчивый страх, что мы с Марком больше друг друга не любим. Такой вывод она сделала, потому что мы больше вместе не валяемся в пижамках на диване, свернувшись в клубочек, не играем в видеоигры по утрам субботы и не плетем интриги с целью заставить маму купить нам сладкие хлопья.
Дело в том, что мы больше не маленькие дети.
Я вообще не думаю, что мы с Марком должны быть друзьями. Разве это обязательно? Из-за того, что так написано в миллионе детских книжек?
Марк — мой брат, и я знаю, что, когда мне понадобится его помощь, он пусть и нехотя, но поможет. Например, если я буду висеть на краю пропасти, то он протянет мне руку.
Марк был единственным человеком, которому не нужно было объяснять, что происходило в моей странноватой жизни. И меня это устраивало.
Иногда я подумывала ради прикола попросить его ударить в стену. Однажды я видела на «Ютубе», как это провернул какой-то мужик, и выглядело круто.
Марк вытащил наушники, только когда мы зашли в магазин и встали напротив бесконечных полок с крекерами.
— Подожди, а что нам надо? — Он посмотрел на меня.
— Безглютеновые крекеры. — Я достала с полки коробку с чем-то очень странным и принялась ее изучать.
— Это все полное дерьмо. — Марк засунул руки в карманы. — Вся эта безглютеновая фигня — полное дерьмо.
Марк ненавидит «дерьмовую» еду. Само ее существование он воспринимает как личное оскорбление.
— И тем не менее мы пришли за ней. — Я вернула коробку на полку. — Некоторым становится плохо от глютена.
— Плохо им становится от дерьма. — Губы Марка скривились в усмешке.
— Окей, спасибо огромное, но ты мне никак не помогаешь.
Вообще, Марк обычно питался вареной курицей. Какой из него помощник в поисках вкусного печенья?
Я разглядывала пачку рисовых крекеров, когда заметила Ширли Мейсон.
Точнее, заметила, что Ширли Мейсон заметила меня.
Если бы с нами были наши родители, то мы бы непременно все друг с другом поздоровались. Если бы наши родители узнали друг друга или мы с Ширли были в школьной форме, каждая из нас обязательно получила бы тычок в спину и «ну же, скажи ей привет» на ухо.
Я приготовилась к жесткой и холодной улыбке Ширли. Приготовилась к тому, что она быстрым шагом подойдет ко мне, виляя бедрами, поведет носом, будто уловила мое присутствие по запаху, а потом так же быстро уйдет. Возможно, она еще едва заметно закатит глаза, потому что на мне были легинсы и огромная кофта. И дутый пуховик. И во всем этом я была похожа на сливу на ножках.
О чем я и так знала.
Я приготовилась ко всему этому, потому что именно так обычно себя и вела Ширли. Сколько я была с ней знакома. Я заметила, что сейчас волосы Ширли не лежали идеальной блондинистой копной, как обычно. Они были зачесаны назад и собраны в нетугой хвост. Может, она не помыла голову, может, еще что-то. В руке у нее болтался тоненький экологически безвредный пакет с апельсинами. Такие пакеты выдают к покупкам в магазине. Куртка на Ширли была расстегнута, а под ней виднелся желтый свитер.
— Просто возьми уже что-нибудь, — пробурчал Марк, уставившись в телефон.
В другом конце прохода Ширли застыла. Она прищурилась. Я не могла понять, меня ли она пыталась получше разглядеть или же просто ехидно улыбалась. Как бы то ни было, она резко, даже несколько нервно, развернулась и ушла в противоположном направлении.
В проходе стало невыносимо душно. Я схватила коробку рисовых крекеров, в которых точно не было глютена.
— Пойдем, — сказала я Марку, направляясь к кассе.
Я быстро шла впереди него и немного притормозила в отделе со всякой вредной едой, куда Ширли точно никогда в жизни не сунулась бы.
Рассказывала ли я, что Ширли однажды прокричала на весь спортзал, что у меня ноги как у обезьяны?
«Чморджия и обезьяньи ноги». Так бы детскую книжку не назвали, потому что никто не стал бы ее читать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Такую книжку можно только прожить.
Когда мы стояли у кассы, телефон Марка начал пищать каждые шесть секунд. Не дожидаясь, когда я расплачусь, Марк вышел из магазина. Когда я догнала его, раскачивая в руке бумажный пакет с крекерами, он все еще что-то печатал в телефоне.
— Ох, — сказал он, не поднимая глаз. — Мы встречаемся здесь с Тревором. Если мама спросит, скажешь, что я у него? Хорошо?
— Ладно, — ответила я и протянула ему яблоко, которое он хотел купить. — Держи.
— Класс, — сказал Марк, глядя на яблоко. — Ну так что, та девчонка, которая смотрела на тебя в магазине, она кто? Подружка?
Я выпучила глаза:
— Моя подружка?! Это же была Ширли Мейсон!
Я хотела, чтобы Марк разделил мое презрение к ней. Не факт, конечно, что он разделит. Да и с чего бы? Мальчики о такой ерунде не размышляют. Они, наверное, только и думают, что о бананах да о размере своих ног и всяком таком.
— Ну так что? — Марк откусил от яблока здоровенный мужской кусок. — Она, типа, в твою школу ходит?
— Очевидно, что да, где еще я могла бы с ней познакомиться? — Я глубоко вздохнула. — Она стерва.
— Хм, — сказал Марк, уставившись в телефон. — Ладно. Жаль.
— Ты обиделся или что? — отреагировала я. — Тебе что, не нравятся сексистские обзывательства?
— Нет. — Марк закатил глаза.
— Если я ее ненавижу, то ты тоже должен ее ненавидеть, в этом как бы смысл кровной связи. — Я решила протестировать свою теорию насчет братской помощи у пропасти.
Марк снова закатил глаза.
— Ладно. Хорошо. Я ее ненавижу. Я ненавижу незнакомого человека.
Я еще немного пораскачивала пакет в руке, наблюдая за выходящими из магазина покупателями. Быстрым шагом с покупками в руках они пробирались к своим машинам сквозь тонкую снежную завесу.
— Знаешь, — сказала я, — тебе повезло, что ты мальчик и тебе не надо разбираться со всей этой девчачьей ерундой. Ты бы не вывез.
— О да, я счастливчик! — И со сноровкой баскетболиста Марк запустил огрызок яблока в снежное месиво.
— Значит, — выдала я, рассудив, что настал правильный момент, — этот Тодд. Которого убили. Вы дружили?
Марк нахмурился. Он тщетно пытался засунуть носок своей кроссовки в маленькую дырочку во льду.
— В смысле?
— В смысле, — ответила я. — Он был твоим другом? Он учился с тобой в параллели, поэтому…
— Нет, — отрезал Марк, засовывая в карманы липкие от яблока руки. Он бросил взгляд на светящийся экран телефона. — Не был.
— Но ты его знал?
Марк посерьезнел.
— Джорджия. Он ходил со мной в одну школу и был со мной в параллели. Но это не значит, что я его знаю лично. Ты всех в своей параллели знаешь?
— По имени или…
В этот момент, по ощущениям в нескольких сантиметрах от меня, раздался автомобильный гудок. Я оглянулась и увидела машину Тревора. Двигатель снова работал. Тревор пялился на нас через окно.
— Ладно, — сказала я, сделав шаг назад. — Увидимся.
— Ага. — Марк сунул телефон в карман. — Ладно. Пока.
По дороге домой мне пришла эсэмэска от Кэрри.
Кэрри. Если бы тебе пришлось выбирать, смотреть фильм по Джейн Остин или фильм Джеймса Кэмерона, что бы ты выбрала?
Я. А есть ты что будешь?
Кэрри. Рыбные палочки.
Я. Тогда Остин.
Я. Только что в магазине видела Ширли Мейсон, и выглядела она как
Тишина. Четыре минуты.
Я что, сделала что-то не так? Они что, еще дружат? Нет же, правда?
Кэрри. Может, она на диете?
Я. Приятного аппетита.
Спустя пару часов мамина вечеринка набирала обороты, а я сидела внизу и смотрела реалити о знаменитостях, искавших и никак не находивших любовь. Параллельно я рассматривала старые школьные альбомы, которые по обыкновению лежали рядом с мамиными книжками. Толстые, обтянутые кожей, хранившие воспоминания о детских мучениях, они стояли рядом с блестящими разноцветными книжками о детских радостях. Самой известной была «Я маленькая, ты большой».