Неоконченный пасьянс - Алексей и Ольга Ракитины

– Ладно, Влас, хорошо. Мы твои слова живо проверим. А покуда посидишь в кутузке. Спешить тебе всё равно особенно некуда: сегодня тебя ещё следователь будет допрашивать «под протокол». Если твой рассказ подтвердится, спать отправишься к себе домой.

– А вы что же, правда подумали, что это я свою невесту убил? – голос Власа задрожал от сдерживаемой обиды. Он возмущенно подался всем корпусом вперед, словно непременно желая заглянуть в глаза Ивану Дмитриевичу.

– Что я подумал, тебе того лучше не знать! – резко ответил Путилин. – Жизнь – штука с одной стороны хитрая, а с другой – очень даже простая. Всякое бывает. И ревность, и обида, да и люди тоже все разные.

После того как Дмитриева увели конвойные, Путилин опять откинулся на спинку кресла и задумчиво пробормотал:

– Учить я вас не буду, что делать сами знаете. Слова Власа – проверить. Если окажется, что он действительно всё утро был безотлучно в магазине, то его надо отпускать. Эх, как нас задерживает то обстоятельство, что нельзя поговорить с госпожой Мелешевич.

Едва он успел закончить фразу, как в дверь постучали и на пороге появился секретарь. На самом деле его должность в «штатной росписи» Управления называлась непонятно и витиевато – «журналист Сыскной полиции», но к литературе его род занятий не имел ни малейшего отношения. Этот человек вёл «журнал происшествий», регистрировал входящие сообщения, готовил сводки и всё это надлежащим образом архивировал; строго говоря, его следовало именовать «референтом» или, на худой конец, «архивариусом». Поскольку все эти профессии для полицейского уха звучали не просто неуместными в этих стенах, а прямо-таки оскорбительными, «журналист» именовал сам себя «секретарём его высокопревосходительства Начальника Управления Сыскной полиции».

– Прошу прощения за беспокойство, но на ваше имя, ваше высокопревосходительство, поступило телеграфное сообщение, – важно сообщил он. – Передано-с полицейским шифром из Боровичей.

Путилин жестом подозвал секретаря, принял из его рук бланк.

– Начальнику Управления… м-м… так-так… дальше… – принялся он читать телеграмму. – На полученный запрос… так-так… По свидетельству управляющего имением Синельникова и сторожа Семелюты госпожа Мелешевич последний раз была масленицу тчк Полицмейстер Петров… угу… Отправлено: двадцать пятое апреля, одиннадцать пятнадцать. Оперативно успели, я до полудня и не ждал ответа… Н-да, великая штука телеграф!

Несколько секунд Путилин сидел молча, невидящим взглядом уставившись в пустоту. Затем резко поднялся, оттолкнув кресло.

– Вот что, господа сыщики! Отставить проверять заявление Власа Дмитриева, – громко провозгласил он. – Есть дела поважнее!

– Какие же? – синхронно спросили Гаевский и Иванов, поднимаясь со своих мест.

– Едемте искать труп!

Через каких-то пятнадцать минут Путилин, Иванов, Гаевский, а также урядник и двое рядовых чинов из четвёртого участка Спасской части прибыли к «яковлевке». Зайдя в парадный подъезд, полицейские сразу же увидели, выглянувшего из-за двери своей комнатушки под лестницей дворника. Домоправитель, стало быть, надзор за квартирой обеспечил. Дворник был Путилину незнаком, был он постарше и пощуплее Филимона. Борода веером, старый кожаный фартук на тесёмках. Завидев полицейские мундиры, вышел навстречу, сдёрнул с кудлатой головы картуз.

– Агафон, возьми урядника да ступай на черную лестницу, проверь печати на двери, – негромко распорядился Путилин. – Мы же отсюда зайдём.

Гаевский, внимательно осмотрев печать на бумажном «маячке» и не заметив ничего подозрительного, открыл сначала наружную ждверь, а потом внутреннюю. Однако в квартиру полицейские войти не успели: с улицы забежал Агафон Иванов и, заговорщически наклонившись к уху Путилина, зашептал:

– Иван Дмитриевич, у нас непорядок: печать на двери чёрного хода нарушена. Кто-то пытался проникнуть в квартиру, однозначно.

Путилин отправился посмотреть сам. Иван Дмитриевич извлёк из кармана лупу и внимательно рассмотрел наклеенный на дверные створки бумажную полоску с оттиском гербовой печати полицейской части. Полоска не была разорвана, но выглядела вовсе не так, как должен был выглядеть лишь вчера наклеенный «маячок»: клей пропитал бумагу насквозь, и фиолетовый оттиск сделался расплывчат.

– Иван Дмитриевич, обратите внимание, кое-где клей засох прямо поверх бумаги. – шептал в ухо Путилину сыскной агент. – Такого вчера не было, клянусь. Я ведь сам внутренние замки ставил и «маячки» клеил.

– Ай-яй-яй, – покачал головой Путилин. – Это кто же у нас такой умный? Как-то всё некрасиво получается, нас совсем уж за дураков держат в этом департаменте… Похоже, что бумажечку пытались отклеить и, вероятно, даже отклеили, да при попытке вернуть на место здорово нагрязнили. А ты молодец, Агафон! Хвалю за наблюдательность! Что ж, давай, открывай дверь, посмотрим, что таинственный гость сделал с нашим замком на внутренней двери.

Иванов сорвал ленту, открыл замок на наружной двери и, – о удача! – увидел навешенный вчера замок на своём месте. Его внимательный осмотр не привёл к обнаружению царапин, характерных для работы отмычками. Было похоже, что его не вскрывали. После того, как замок отомкнули, Путилин лично осмотрел порог и пол за дверью, ожидая увидеть подозрительные следы. Но ничего такого заметно не было. Что ж, навешенный полицией замок, похоже, задачу свою выполнил, остановив непрошеных гостей.

Войдя в квартиру, полицейские сразу ощутили изменившуюся за сутки атмосферу. Было нетоплено и уже запахло тем специфически-стоялым воздухом, что так характерен для нежилых помещений. Путилин лично прошёлся по всем комнатам, внимательно осматриваясь. На первый взгляд всё выглядело так же, как накануне.

– Вот что, братцы, – сказал начальник Сыскной полиции, подозвав к себе полицейских, – я хочу, чтобы вы самым тщательным образом обыскали квартиру. По закону делать этого в отсутствие хозяина нельзя, но что-то мне подсказывает, что хозяина – вернее, хозяйку – нам не удастся найти живой. Осмотрите все узкие и малодоступные места: антресоли, платяные шкафы – что там ещё? – чуланы… Если всё-таки не найдём труп хозяйки, то начнём подымать паркет. Но это позже, после того, как я вернусь. Сейчас я уезжаю к товарищу прокурора, поскольку ждать, пока он соберётся к нам – это только терять время. Через пару часов от силы, а реально, видимо, раньше вернусь и его с собою привезу. Особое ваше внимание обращаю на наличие в доме больших ценностей, поэтому работать вам надлежит вместе; сняв «маячок» с печатью и осмотрев, скажем, плательный шкаф, не забывайте навешивать новый «маячок». Ну, всё, пожалуй, приступайте!

Разжившись у дворника рыбьим клеем, Иванов и Гаевский в сопровождении двух полицейских в форме, прошлись по квартире, выбирая, с чего бы начать. Тут, впрочем, не обошлось без подсказки: открыв чулан со старыми вещами, сыскные агенты одновременно почувствовали подозрительный запах – слишком хорошо знакомый специфически-тухлый запах мертвечины. Сыскари только переглянуись – всё было понятно без слов.

Сначала они заглянули в старый шкаф, стоявший в дальнем углу чулана – тот оказался пуст. Затем принялись вытаскивать и раскатывать в коридоре громадные ковры, которых в чулане было три штуки. Во втором из ковров они и увидели то, что ожидали найти: завернутое в окровавленную простыню тело убитого человека. Перекошенные черты делали лицо неузнаваемым до такой степени, что даже пол невозможно было определить, лишь длинные волосы, собранные в полурассыпавшуюся «кичку», свидетельствовали о том, что ковре находился женский труп. Факт убийства не вызывал сомнений, поскольку на шее и верхней части грудной клетки были хорошо различимы следы двух ударов ножом.

– Сдается мне, Агафон, что это и есть наша «потеряшка», – не без цинизма, которым грешат порой и полицейские, и доктора, сказал Гаевский, отбрасывая с трупа простыню.

– Хорошие мы с тобой сыскари, правда? – с сарказмом в голосе спросил Иванов.– Полдня вчера ходили мимо…

– А ты, Агафон, ещё на вокзал ездил, фотографическую карточку там показывал, с умным видом выступал перед носильщиками – я ж знаю, тебя хлебом не корми, дай только перед пролетарьятом бровями пошевелить, народ попугать! Не жалеешь ты казённых денег, Агафон, не жалеешь, лодырничаешь, не ищешь трупов там, где следует искать.

Агафон Иванов не поддержал ёрничание коллеги, а повернувшись к уряднику, сказал:

– Вот что, братец, пошли самого быстрого человека в участок, пусть телефонирует в Управление Сыскной полиции, сообщит об обнаружении второго трупа в квартире госпожи Барклай. Да пусть не забудет сообщить, что агенты Гаевский и Иванов уже находятся в квартире, а господин действительный тайный советник Путилин был здесь, но отправился к прокурору окружного суда.