Три дня до эфира - Ямалеева Гульназ Фарисовна

В комнату вошёл широкоплечий парень в маске, мальчик тут же принял равнодушный вид и уставился в стену. Парень подошёл ближе, придвинул табурет и поставил на него тарелку с гречневой кашей.

— Ешь, — сухо приказал он.

— Я гречку ненавижу, — процедил мальчик.

— Ничего, теперь полюбишь, — отозвался парень и достал из кармана пластмассовый пузырёк. — На, глотни для аппетита.

— Не буду я жрать ваши таблетки!

— Будешь, пацан, будешь, — угрожающе произнёс охранник и, насильно открыв мальчику рот, всунул туда таблетку.

Мальчик попытался выплюнуть таблетку, но парень одной рукой с силой сжал ему челюсти, а другой взял стакан с водой и влил воду в рот.

— Вот так, — довольный собой, произнёс он и вышел из комнаты.

Мальчик проглотил воду и ногой отпихнул от себя табурет, тарелка с кашей упала на пол.

— Козёл, — в сердцах прошептал Снегирёв-младший и потёр глаза.

Через пять минут мальчик забылся тяжким сном.

В кабинете Ивана Ивановича Тарасова шёл «разбор полётов». Тихомиров, трое оперативников из команды Краснова, сам Андрей Краснов и Николаев сидели за длинным столом и отчитывались.

— Снегирёва я пас целый день. Информацию ему выдал, он конечно же удивился, — бодрым голосом рапортовал Алексей. — По-моему, он чист. За сына переживает и все такое прочее. Ездил к себе в офис, забрал деньги. Про Снегирёва все.

— Бабулька, — начал Краснов и поправился, — Лидия Сергеевна ходила на рынок, потом в химчистку. Ни с какими подозрительными личностями в контакт не вступала. С Поваляевым тоже все чисто. Правда… — он усмехнулся, — вначале был подозрительный звонок, но потом выяснилось, что это он про своего кота говорил по телефону.

— Какого кота? — поднял брови Тарасов.

— Кот у него, Барсик, заболел. Возил его в ветеринарку, а потом весь вечер был дома. Телефон его прослушивался, никаких подозрительных разговоров.

— Значит, все трое чисты? Так, — подытожил информацию Тарасов и посмотрел на Тихомирова. — Хорошо поработали твои ребята, Олег Филиппович, хорошо. Только вот одна заминочка вышла.

— Какая заминочка? — насторожился Тихомиров.

— А вот какая. — Иван Иванович загадочно посмотрел на притихших сотрудников. — Дезинформация-то прошла. В одиннадцать вечера какой-то неизвестный звонил в госпиталь и очень интересовался здоровьем шофёра Петра Петровича.

Присутствующие замерли. Тихомиров почувствовал, как кровь прилила к лицу, Краснов почесал затылок, Николаев присвистнул:

— Оп-ля! Вот это финт!

— Не финт это, — раздражённо произнёс Тарасов. — А недосмотрели вы, орлы. Кто-то из вашей троицы выдал информацию похитителям.

Краснов посмотрел на оперативников, которым была поручена слежка, те дружно развели руками. В комнате повисло молчание.

— Ну чего пригорюнились, — произнёс наконец Тарасов и встал с кресла. — Ждите теперь «гостей» в госпитале. Там все готово? — обратился он к Тихомирову.

— Да, — коротко ответил зам.

— Ну тогда вперёд. И помните, осталось у нас с вами два дня…

За окном потухли последние огни, комната погрузилась в темноту, но Иван Давыдович Снегирёв не включал свет. Он вообще как будто не замечал наступившей ночи и того, что в комнате темно. Мужчина молча мерил шагами свой кабинет и до боли сжимал ладонями виски. Казалось, что мыслей много но все они вращались вокруг одного имени — Саша.

«Саша, мой мальчик, сын, Саша…» — вертелось в голове.

Мысли сбивались в кучу. Зловещие картины сменялись одна другой. То Снегирёву виделся окровавленный труп сына, лежащий на окраине города, и тогда сердце замирало и хотелось громко закричать. То он видел молящие о чем-то глаза сына, и мужчина до боли сжимал кулаки. «Чудовищно, чудовищно», — вертелось у него в голове, и виски раскалывались от пульсирующих ударов. Время от времени Снегирёв хватался за телефонную трубку и тут же бросал её. Никогда ещё в своей жизни не пребывал Иван Давыдович в таком состоянии. Никогда ещё не приходилось ему так мучительно беспокоиться о ком-либо. Даже смерть жены не была таким потрясением.

При воспоминании о Зинаиде он тяжело вздохнул. Что значила для него тогда её смерть? Гибель близкого человека? Но они никогда не были близки. Их брак не был браком по любви. Просто пришло время, и он женился. Женился почти на первой встречной. Ему было уже двадцать восемь, за плечами был институт.

Снегирёв работал хирургом в больнице и вёл обычный для молодого холостяка образ жизни. Друзья, случайные романы — ни к чему не обязывающие, лёгкие и непродолжительные. О женитьбе он не задумывался, на женатых друзей смотрел снисходительно, о детях не мечтал.

Если б не мать, он вообще ещё долго пребывал бы в таком состоянии. Но старуха мечтала о внуках и, тревожно заглядывая сыну в глаза, осторожно допытывалась о его личной жизни. Он отшучивался и говорил, что ищет свою судьбу.

— А может, сынок, ты её до пенсии искать будешь? — задавала резонный вопрос мать. — Так я помру, не увидав внуков. — Не волнуйся, мать, без внуков тебя не оставлю, — заверял он её и продолжал холостяцкую вольную жизнь.

Кажется, это было зимой или поздней осенью. Он, как всегда, пришёл с дежурства и устало растянулся на диване. Позвонила мать и как бы невзначай попросила его пойти сегодня с ней в гости к подруге. У той, мол, день рождения, они давно не виделись, и она хочет похвастаться своим сыном. Снегирёв тогда тяжело вздохнул — только старушечьих посиделок ему не хватало — и нехотя согласился.

Это были смотрины. Он понял это с первого взгляда. Дверь им открыла говорливая пожилая женщина. Такая кругленькая вся, улыбчивая, ласковая. Она провела их в комнату, где был накрыт стол с традиционным оливье, селёдкой «под шубой» и маленькими бутербродами с икрой. Кроме них была ещё пара-тройка гостей. Тихий семейный праздник, Хозяйка дома имела дочь, которую представила как хорошую хозяйку, чистоплотную и т.д.

Девушка не произвела на Снегирёва никакого впечатления. Нос чуть длинноват, волосы тёмные, прямые, постриженные под каре. Правда, фигурой её Бог не обидел. Широкие бедра, стройные ноги, узкая талия. Но все прогнозы говорили, что через несколько лет она будет полной копией своей кругленькой матери. Имя её ему тоже не понравилось — Зинаида, как-то старомодно и отдаёт чем-то мещанским.

Он и не помнил, как прошёл вечер, как неожиданно для себя пригласил Зину в гости, как они встретились через два дня и как через полгода расписались.

Мать, конечно, была счастлива, а он просто перешёл в другое состояние.

Первое время ему было скучно с молодой женой, но, когда через год родился сын Александр, жизнь в доме забурлила. Заботы о малыше заставили его пересмотреть свои взгляды на жизнь. Снегирёв вдруг понял, что появился на свете человек, его родное существо, которое требует его, именно его защиты и заботы. И Иван Давыдович стал с энтузиазмом строить семейное гнездо. Именно на тот промежуток времени пришёлся его уход из медицины в коммерцию.

Начинал он с небольшой фирмы. Торговали инсулином и одноразовыми шприцами. Спекулировали, конечно, если быть откровенным. Брали по одной цене — продавали «с накруткой». Русский бизнес! Потом, спасибо сокурснику Вальке Кузнецову, который свёл его с известной западной фирмой они перешли на торговлю шовным материалом и медицинским оборудованием. Человеком Снегирёв был трудолюбивым и честным, что в то время было редкостью, поэтому поставщики держались за него изо всех сил. Конкуренция на рынке была незначительной, поэтому фирма Снегирёва быстро разрасталась и дело шло в гору.

Сыну уже было четыре года, когда жена настойчиво поставила вопрос об отпуске.

— Иван, в самом деле, ну сколько можно работать. Ты уже несколько лет не был в отпуске. Давай съездим куда-нибудь. В море покупаемся. Моя мама с Сашкой посидит.

Но дел было по горло, только что был подписан выгодный контракт, фирма переезжала в другой офис. Брать отпуск в тот момент было безумием. Снегирёв ответил жене отказом, и она, как всегда, поехала в санаторий одна.