Три дня до эфира - Ямалеева Гульназ Фарисовна

Сегодня в курилке обсуждали самую горячую новость — похищение сына кандидата в губернаторы Снегирёва. Ведь за информацию о его местонахождении обещали вознаграждение — пятьдесят тысяч долларов.

— А кто такой этот Снегирёв?

— Гаврилин, да ты что, совсем? Это же кандидат, мы столько его снимали…

— Гаврилин, ты, как всегда, не въезжаешь, ты же сам на заказуху с ним ездил!

— Да бросьте вы, мужики. Он же вообще не врубается в нашу действительность…

Гаврилин, совершенно богемный и аполитичный, но добрый и с хорошим художественным вкусом оператор, вяло оправдывался:

— Да мне по фигу — Снегирёв, Соловьёв, Лебедь, Куликов… Много их тут, птиц разных, летает и на наши головы гадит… Мне какая разница!

— Ну ты даёшь, это же наш кандидат в губернаторы!

— И ещё в новостях работаешь, не стыдно? Гаврилину было абсолютно не стыдно, он знал, что коллеги его любили не за знание фактуры, а за хорошую картинку и ещё — за доброту, потому что, как все пофигисты, Ромка был добр. В общем-то многих в команде службы информации можно было назвать и странными, и чудиками, но ребята любили друг друга такими, какие есть. Ведь понятно, что на городском телевидении только единицы работают из честолюбия, про деньги говорить смешно (журналисты — народ небогатый), головокружительную карьеру здесь сделать сложно. А работают люди из странной и порой фанатичной любви к профессии, мирясь с техническими неполадками, перегрузками и прочими прелестями репортёрского бытия. И потому друг к другу относятся хорошо.

— Ребята, а сообщение когда появилось? — включилась в беседу Шура Потапова, доставая из сумочки пачку «Честерфилда».

— Рано-рано утром, — ответил Шамин. Витя, который вечно был без собственных сигарет и вечно стрелял у товарищей, сначала потянулся за «Честерфилдом», прикурил и только потом обстоятельно рассказал коллегам о пришедшей информации. Она появилась ещё до восьми, и не с официальной сводкой, не из пресс-центра УВД (пресс-центр в такое время ещё спит), а появился курьер из управления и принёс бумагу от самого Берегового, на фирменном бланке, но с личным текстом. Сначала обращение, мол, ребята, помогите, срочно поставьте в ближайший выпуск, а к нему прилагается фотография Саши Снегирёва и текст. Дело, как пояснил Витька, конечно же тёмное, понятно, что здесь политика замешана, понятно, что с целью ограбления, хотя фиг его знает, но момент уж больно удачный выбран. Тут ещё туман по поводу самого Снегирёва — он же, по идее, сам выступить мог, но он не выступил, а у курьера что спросишь. И ещё понятно, что расследование пойдёт сразу параллельно — и органами, и частным образом ну как всегда в таких делах. И награда обещана немаленькая — пятьдесят тысяч баксов.

Естественно, за ребёнка ничего не жалко, тут уже ни о каких баксах думать невозможно. В общем, сейчас начнётся шум, и на поиски мальчика бросятся все кому не день — и любители, и профессионалы.

— Ребята, а может, и нам стоит попробовать? Реплику возникшего Рябова восприняли со смехом: ещё бы, он даже по поводу рождения сына зад от стула не оторвал, отправил Егора за шампанским для редакции. И туда же — сыщик.

— Нет, я серьёзно. Пятьдесят штук баксов — хороший стимул.

— А говорит, что плохой!..

— Бросьте вы…

— Ну да, конечно, чем мы хуже ментов, у нас оснащение ещё даже получше — рация, машин больше.

— И мозги у нас наверняка не слабее.

— Ха! Особенно у Гаврилина…

— Ну вот, чуть что — опять Гаврилин!

— Действительно, чего вы привязались к человеку…

Новостийщики стали с жаром обсуждать возможность поимки преступников или хотя бы вычисления места, где теоретически мог быть спрятан Саша Снегирёв.

— Пятьдесят тысяч — деньги огромные, так, может, попробовать сообща?

Шура участвовала в обсуждении вместе со всеми, не соглашаясь мысленно только с проектом действовать сообща. «Вот было бы здорово все расследовать самой и утереть Лешке нос», — совершенно по-детски мечтала она…

— Шура, прости, тебя можно на секундочку?

Корреспондент по культуре Семкин не принимал участия в общем обсуждении, но это традиционно: он, как правило, всегда молчал, а если что-то и произносил на редакционных сабантуйчиках, например предлагал выпить «рюмку чая», то редкие слова казались правильными и умными. Ещё бы — человек с таким стажем и опытом, старше всех почти в два раза.

Про Семкина знали, что он работал и на Дальнем Востоке, и на Сахалине, и по молодости вроде бы прозой баловался, романы писал, потом развёлся, приехал в северную столицу к другу, да так и остался — работать репортёром на ТВ.

Неплохо, кстати, работал, без сбоев и без проколов. Но все это? знали недостоверно, пользуясь косвенными источникам — кто-то когда-то эту фамилию слышал, знакомая знакомых с ним была в экспедиции. Сам Семкин ни о своём журналистском прошлом, ни о личной жизни никогда не рассказывал.

Так вот, этот странный Семкин отозвал Шуру Потапову на несколько ступенек ниже и предложил ей познакомиться с одним замечательным сыщиком, чтобы вместе поискать мальчика.

— Шура, я знаю, что вас это заинтересует более других наших коллег, поскольку у вас интерес и несколько личный…

— В каком смысле?

— Я имею в виду вашего друга Алексея… Шура слегка покраснела.

— Так вот, мой товарищ, он человек очень серьёзный. Он обладает такой базой данных, которой нет у многих оперативников, поскольку он работает частным образом. Конечно, это человек моих лет, он не супермен, вроде вашего Николаева…

— И когда? Когда вы сможете меня с ним познакомить?

Семкин сосредоточенно посмотрел на окурок в углу лестницы.

— Да хоть сейчас. У меня сегодня тем никаких нет, я утром сдал вчерашнюю премьеру, вы знаете. А вы, если можете, отпроситесь у своего редактора или у Рябова — он передаст редактору, и поедем. Поедем?

Через пятнадцать минут Потапова и Семкин уже выходили из здания редакции. Шура с Рябовым передала записку своему начальнику, в которой красноречиво описала, как у неё внезапно разболелся живот и ей просто необходимо немедленно покинуть рабочее место.

По дороге к троллейбусной остановке Шура отметила, что теперь этот знакомый путь для неё ясен и отчётлив, она видит не только несущиеся машины и людей, но и понимает, как здорово на улице — редкое для Питера безветрие, приятная сыроватая прохлада, в общем, день замечательный.

Тоска у Потаповой быстро сменилась жаждой кипучей деятельности. Слегка грызла совесть мысль, что она, даже не предупредив, бросила Дору на произвол судьбы и девушке нечем будет заняться в отсутствие наставницы. Но с другой стороны, Дора — девушка взрослая, должна быть самостоятельной. Покрутится около кого-нибудь другого, посидит на выпуске, в монтажке. Ей будет чем заняться…

Глава 5

ЧАСТНЫЕ СЫЩИКИ

(продолжение)

Проехав несколько остановок на троллейбусе, коллеги направились к обычному питерскому дому — жёлтому, обшарпанному, с несколькими проходами и сквозным двором. Лестница пахла котами, около обитой дерматином двери — штук пятнадцать кнопок звонков с прикреплёнными к ним бумажками с фамилиями.

Коммуналка…

Семкин уверенно нажал на звонок, и Шура почти сразу же услышала в коридоре торопливые шаги. Дверь распахнулась.

— Приветствую, друзья, приветствую, — улыбался журналистам круглый, как колобок, хозяин седьмой комнаты, ещё более пожилой, чем Семкин, и наверняка гораздо более общительный.

Юра — так звали детектива — сочетал в себе черты, часто несочетаемые, а потому представляющие забавный коктейль. Речь его была напичкана набором из дворянских и тусовочно-молодёжных словечек, он легко мог бы говорить и с аристократами, и с уголовниками. Юра носил костюм с галстуком, правда, возраст и свежесть их определить было трудно. Юра производил впечатление человека наблюдательного, многозначительного и вместе с тем внезапно разражался приступами болтливости. Он, наконец, держался гоголем и франтом, а обстановка в его комнате была, мягко говоря…