Вредность не порок - Лариса Ильина

Я вздохнула, представив, что скажет завтра Стас, если обнаружит мое отсутствие, и покачала головой:

— Конечно, нет.

— Вот и правильно, — обрадовалась Ирка, — пошли спать!

Укладываясь рядом с подружкой на диван, я поинтересовалась:

— Вы во сколько встанете?

— Не знаю, — беспечно отозвалась та, заразительно зевая, — тетя Лена разбудит!

Я проснулась от холода и не сразу сообразила, где нахожусь. Повернувшись на бок, наткнулась на дорогую подругу, бесстыдно замотавшуюся в общественное одеяло. Протянув руку, я взяла со стула свою футболку и быстро надела. Футболка была холодной и сырой, мне стало совсем зябко, и я предприняла попытку вытащить из-под Ирки одеяло. Мероприятие успехом не увенчалось, я плюнула и встала.

Взглянув на часы, почесала в затылке, понимая, что, коль уж проснулась, самое разумное было бы отправиться домой Время четыре, бабка и та еще спит. Я торопливо оделась и подошла к окну. Дождь кончился, о нем напоминали только мокрые листья да лужи. Небрежно размытое лиловой акварелью небо стремительно светлело, солнце, встающее в бледных сиреневых облаках, щедро добавило рассвету струящиеся золотые потоки. Не каждый день такое увидишь. Так что, рассудила я, во всем есть свои положительные стороны.

Однако, прежде чем выйти за калитку, я не удержалась и, обхватив себя за плечи руками, чтобы не особенно дрожать, дошла до брошенных телогреек. Они промокли насквозь, я с трудом подняла их и шагнула ближе к забору. В сердце что-то слабенько екнуло, но, вопреки ожиданиям, картина передо мной предстала та же: машины, темный дом и пустой двор. Я почему-то расстроилась.

Вернее, я знала, почему, но признаваться в этом не хотелось даже самой себе. Я надеялась увидеть Ефима.

— Дура, дура, дура ты, — тихонько пропела я, — дура ты проклятая… У него четыре дуры…

По дороге к калитке я пристроила телогрейки сушиться, стараясь повесить их так, чтобы они не попались на глаза уезжающим Иркиным родственникам.

Несмотря на ранний час и все мои старания, по дороге домой мне повстречалась пара местных жителей, с которыми пришлось здороваться. Удивление, написанное на их лицах, навело меня на мысль о том, что им теперь будет о чем посудачить, гадая, откуда это могла возвращаться в такое время незамужняя учительница младших классов.

Добравшись наконец до родного порога и продрогнув окончательно, я на цыпочках вошла в горницу. В доме было абсолютно тихо, если не считать тюканья ненавидимых мною скрипучих старинных ходиков, с которыми бабка никак не соглашалась расстаться. Я облегченно выдохнула и пошла к себе, но потом передумала и, осторожно приоткрыв дверь, сунула нос в комнату Стаса. Через секунду я готова была заорать в голос: Стаса там не было. «Все, — похолодела я, — полный капут…»

В этот момент на лестнице послышались шаги, и я в мгновение ока убралась к себе. Прильнув ухом к замочной скважине, я услышала, как кто-то вошел в горницу, и по громкому зевку опознала исчезнувшего Стаса. Он прошел прямо к себе, волоча за собой ноги, словно пенсионер, и я сообразила, что он всего-навсего ходил в туалет. Возрадовавшись, что не столкнулась с ним, я стянула футболку, развернулась, намереваясь плюхнуться в теплую постельку, и увидела, что в ней, сложив ручки на груди, сладко посапывает Володя Савченко. Я скрипнула зубами, с трудом воздерживаясь от высказываний, и некоторое время смотрела на спящего мальчика. Мальчик был, правда, длиной как раз с мою кровать, однако из-за этого он не переставал быть ребенком, и будить его я, конечно же, не стала. Уныло глянув на будильник, я решила, что если разбудить Вовку через полчаса и напоить его чаем, то он вполне успеет на шестичасовой авто-. бус. Я натянула свитер, подумала, взяла еще плед и устроилась на стуле возле окошка. Положив локти на широкий подоконник, я следила за утренней разминкой птиц в небе и раздумывала о превратностях жизни.

— Эй, Корона Российской Империи! — Я вздрогнула и чуть было не свалилась со стула на пол, потому что правый бок онемел окончательно и на сигналы мозга не реагировал. — Знал я, что ты с чудинкой, но чтоб настолько…

Я заскребла ногтями по подоконнику, силясь встать на ноги, но мои попытки, подозреваю, выглядели весьма жалко, шея тоже одеревенела, и единственное, на что я была способна, так это достойно отвечать.

— А ты — Тюбетейка Туркменской Федерации, — отозвалась я, глядя в окно, поскольку другого выбора у меня просто не было, — шибко умный…

Отлепившись наконец от подоконника, я встала и вдруг увидела под локтем сложенный вчетверо лист бумаги. Я судорожно скомкала его, пытаясь незаметно от Стаса запихнуть под свитер. Совершив к тому моменту поворот на сто восемьдесят градусов относительно подоконника, я увидела, что постель моя пуста, а повернувшись еще на девяносто, смогла разглядеть Стаса, стоящего в дверях в весьма эффектной позе.

— В кровати тебе уже не спится?

— Не-а, — протянула я, энергично растирая шею и гадая, куда же мог деваться мальчик и был ли он вообще. — А время сколько?

— Девять, — отозвался Стас, — Степанида Михайловна в город уехала… Неужели всю ночь за подоконник держалась?

— Держалась… Вот что, выйди-ка, мне одеться надо! — Я решила на всякий случай заглянуть под кровать, к тому же очень хотелось прочитать записку.

— Зачем тебе одеваться? — продолжал отсвечивать Стас. — Ты уже одета…

— Стас, — повысила я голос, — выйди!.. Пожалуйста…

— Подумаешь, — сказал он, — очень надо!

И закрыл дверь. Я тут же сунулась под кровать, но там было пусто. Тогда я вытащила из-под свитера бумажку, развернула и прочитала:

«Спасибо! До свиданья!»

— Тьфу ты! — плюнула я в сердцах.

Значит, Вовка просто-напросто проснулся раньше и ушел, пока все еще спали… А вдруг его Стас видел? Нет, не может быть, он бы не промолчал, не вытерпел. А бабка? Эта уж точно такой бы хай подняла, что чертям тошно стало бы. Выходит, пацан смылся незаметно, вот и хорошо. Скомкав лист, я бросила его в корзину. Но, подумав, достала и разорвала на мелкие кусочки. В нем, собственно, ничего криминального не было, но мало ли!

Я теперь пуганая.

Позавтракав, я сняла висящий на стене календарь и, усевшись возле окна, стала прикидывать, в какой день неплохо было бы съездить на работу. В конце месяца у нас две экскурсии, и вопросы транспорта лежали на моей совести. Конечно, никаких проблем с транспортом не ожидалось, но неплохо все же подготовиться заранее.

— Стас! — крикнула я. — Ты что делаешь?

— Читаю, — недовольно отозвался он, и я тут же поняла, что сегодняшний день ничем не хуже других.

— Мне в город надо, я поехала!

Как я и ожидала, через минуту в горнице появился Стас, держа в руке толстую книгу с закладкой из конфетного фантика.

— Чего это вдруг?

— Ничего не вдруг! В школу надо заехать. А вечером Ирка нас в ресторан пригласила, так что не буду время терять, поеду прямо сейчас, — я глянула на ходики, — автобус через двадцать минут. Ты отдыхай, не стесняйся.

Стас посопел немного, сунул книгу на полку и пошел в свою комнату. Минут через пять вышел переодетый и причесанный.

— А ты что, прямо так поедешь? — он ткнул пальцем в мой халат. — Иди переодевайся!

— А ты куда? — захлопала я ресницами. — Тебе тоже в город надо?

— Ага, надо, — ответил Стас и пошел заводить машину.

«И чего я вредничаю? — вешая календарь на место, размышляла я. — Можно было бы завтра съездить.., или послезавтра…»

Всю дорогу мы ехали молча, я смотрела по сторонам, Стас, естественно, вперед. Выйдя из машины возле школьных ступенек, сказала:

— Не знаю, сколько времени это займет… Думаю, часа три. Хочешь, возвращайся домой, я на автобусе приеду..

Стас молча кивнул и уехал. Я посмотрела ему вслед.

Зачем я это сказала? Ведь знаю, что бросить меня он просто не может, его здесь оставили, чтобы он таскался за мной, словно собачий хвост. Но мне от этого не легче!

Стас славный малый, только нянька мне совершенно ни к чему Я постояла немного на ступеньках, развернулась и направилась к воротам. Через две улицы есть недурная парикмахерская, а мне как-никак вечером в ресторан!

Потому вскоре я сидела в высоком крутящемся кресле, с интересом разглядывая свою новую прическу.

— Вам очень идет! — улыбнулась мне в зеркало парикмахерша, я улыбнулась тоже, показав, что согласна.

Потом я сделала маникюр и, потряхивая кистями рук, долго разглядывала журналы с модными лет пять назад дамскими прическами. Идти в школу мне совсем не хотелось, но раз уж приехала… Я расплатилась и вышла на улицу.

— Анастасия Игоревна! — радостно встретила меня на пороге Евдокия Ивановна, наш завуч, добрейшая пожилая дама с неприлично большим стажем работы в школе. — А я тебя, голубушка, вспоминала! График-то ты у меня оставила!

— Да?! — обрадовалась я, силясь вспомнить, о каком графике идет речь. — А я думаю, куда он делся!