Тайпей с изнанки. О чем молчат путеводители - Ада Баскина

— Они что, недостаточно меня уважают, чтобы позвать в гости? — спросила я как-то Йи Чин.

— Совсем наоборот, — смеясь, ответила она. — Они хотят угодить вам, но на то, чтобы приготовить все эти блюда, обычно нет времени, да и привычки тоже. Современная тайваньская семья по большей части питается «с улицы».

— Пирожками и бутербродами, что ли?

— Нет, горячими, свежими блюдами. Только приносят они их готовыми из кафе, ресторанов, закусочных. Это и дешевле, и питательнее, и вкуснее.

Через несколько дней я была в гостях у Го Лунга и Виолетты. Никакого стола, накрытого яствами, я там не увидела. А вопрос хозяина меня очень удивил:

— Что вы хотите на обед?

— То, что вы приготовили, — по-моему, резонно ответила я.

— Я ничего еще не приготовил, ждал вас, — ответил Го Лунг, даже не взглянув на жену, которая, по моему разумению, и должна была отвечать за угощение. — Я сейчас пойду покупать обед для себя, Виолетты и для вас. Я предпочитаю свинину, Виолетта — тушеные овощи. А что любите вы?

Через полчаса вся эта еда, заказанная в соседнем кафе, появилась в картонных коробочках, которые по окончании обеда были аккуратно сложены в целлофановые пакеты, чтобы вечером их можно было вынести к мусорной машине.

В доме Чжу Чоу я уже не удивилась, заметив, что на столе ничего нет. Чжу также поинтересовался, что я предпочитаю на ланч. Я сказала: кофе с булочкой. Он собрал пожелания у жены и двоих сыновей и, так же как и Го Лунг, спустился вниз. Через полчаса мы уже трапезничали за общим столом — каждый со своей едой.

И все-таки мне повезло: нашелся дом, где я смогла увидеть, что же это такое домашняя традиционная еда. Это было в доме у моего коллеги, преподавателя Университета Ченчжи Бай-Гу.

Молодая жена профессора Бай-Гу не работает: занимается их годовалым сыном. Ей помогает мать мужа. Эти две женщины придерживаются традиционных привычек — стараются готовить дома. Молодая — потому что сохранила навыки, которые приобрела в родительском доме в деревне. А старая — в силу своего возраста. Вот они-то меня и угощали на славу.

Еще в лифте я почувствовала ароматные запахи. В доме уже был накрыт стол: зелень, свежие и маринованные овощи — огурцы, морковь, чеснок, еще какие-то, заправленные соусами. Потом появились блюда горячие. Жареные кусочки свинины, рыба, сваренная с овощами. У обоих блюд был специфический, но чем-то знакомый вкус. Оказалось, что его придавала рисовая водка. В следующую перемену принесли креветок, каждая величиной с большой палец крупного мужчины, они были опять-таки вымочены в рисовой водке и потом зажарены с чесноком. По мере перемены блюд одну еду уносили, другую ставили на стол. Но одно блюдо оставалось с начала и до конца. Это был тыквенный суп с моллюсками. Он стоял в самом центре в кастрюле, на небольшой электрической плитке.

Под конец появился десерт. Огромные яблоки, каждое величиной с детскую головку, такого же размера груши. Фрукты были поданы в подсоленной воде, так как это, оказывается, дольше сохраняет свежесть и естественный цвет.

Я, разумеется, не преминула поинтересоваться, а что же едят мои хозяева на завтрак и ужин в обычные дни, без гостей. И вот что узнала. Мама по старинке предпочитает рисовую кашу. Замечу, что этой каши я отведала еще в самолете, где нам предложили ее на выбор с блюдами европейской кухни. А попробовав, не знала, что делать дальше: глотать ее явно не хотелось. Рис, разваренный до состояния размазни, как для диетпитания, был абсолютно пресным: ни соли, ни сахара, ни молока. Мама Бай-Гу объяснила, что она по утрам ест именно это блюдо, но приправляет его сухим соленым толченым мясом, или вареньем из морской капусты, или просто овощами. Так в свое время завтракали ее мама и папа, а также дедушка с бабушкой и их родители.

Впрочем, такой богатый стол, как был приготовлен для гостя, то есть для меня, накрывают далеко не каждый день. Рядовой ужин куда скромное: горячий суп, правда, в нем присутствует обязательно. Затем — рыба или свинина. Ну, и конечно, рис, он здесь заменяет хлеб.

Такой обильной едой больше меня нигде не баловали.

А теперь еще об одном впечатлении. При всех новомодных переменах в тайваньской семье, при всей ее интегрированности в общецивилизационные потоки, при явном сокращении домашних дел — при всем при этом ценность семейных связей и контактов, оказывается, не только не уменьшается, но скорее увеличивается.

Тайваньцы привыкли жить большими семьями, даже группами семей: несколько в одном деревенском доме.

Сельские жители и сейчас продолжают жить такими же кланами. Но и городские тайваньцы, разъехавшись по отдельным квартирам-ячейкам, упорно сохраняют эту традицию — собираться всей родней по праздникам и между ними большими компаниями.

На один такой сбор родственников я имела честь быть приглашенной. Профессор Национального тайваньского университета Ин Ши Оу целый день возила меня в своей машине, показывала город, а потом взглянула на часы и испугалась:

— О, господи! У меня же через пятнадцать минут встреча с родными в ресторане!

Она помедлила в нерешительности, но все-таки предложила: хотите посидеть с нами?

Нерешительность я объяснила для себя так. Ужин с родственниками — это процесс очень неформальный. Он предполагает ту степень близости и душевной открытости в общении, которая свойственна только хорошо знающим друг друга людям. Эту теплую радость от встречи я почувствовала сразу же. Как и некоторую настороженность: не нарушит ли гостья эту обстановку взаимного понимания, которая возникает благодаря общим корням? Мне мешали не только моя чужеродность по определению, не только расовые отличия, но и другие привычки, ментальность.

Но все мои опасения оказались напрасны. Очень скоро я почувствовала атмосферу душевной открытости собравшихся и вошла в нее, растворилась…

Познакомившись с родными Ин Ши, я узнала, что они живут довольно далеко друг от друга. Кто-то в другом городе, кто-то в другой провинции Тайваня, кто-то в Германии, а брат вообще приехал из Бразилии. Но несмотря на расстояния, они считают необходимым регулярно собираться все вместе.

Потом я много раз наблюдала такие семейные посиделки. И в обычные дни, и, конечно, в праздничные. Наблюдала с удовольствием и белой завистью: наверное, это очень здорово, когда из внешнего напряженного мира ты можешь окунуться в тесный мир близких, родных людей и расслабиться в нем.

Кстати, интересная деталь местной жизни. По всем статистическим данным, на Тайване очень невелик процент преступлений. А те преступники, что есть — воры, грабители, насильники, — чаще всего люди приезжие. В чем причина? В семейных связях и… телевидении.

— Каждого преступника обязательно показывают в полицейской хронике, — объяснили мне. — Теперь представьте себе человека, который знает, что его может узнать на экране кто-то из родни. И, узнав, рассказать об этом другим родственникам, а это подчас сто, двести, триста человек. Для всех для них это огромный позор. И этот ужас предстать опозоренным перед родственниками часто удерживает от преступлений.

Люди. Старики

Об уважении азиатских народов к своим предкам я слышала много. Но такого отношения к старикам, как на Тайване, пожалуй, все-таки не ожидала. Я бы сказала, что это не только уважение, и не столько оно, сколько глубокое внутреннее ощущение своего постоянного, неоплаченного долга.

Мой аспирант Чен Ченг хочет жениться. Уже несколько лет его подружка ставит перед ним, как говорится, «вопрос ребром». Если, мол, ты меня любишь, почему не женишься? Может, тогда разойдемся? А он ее действительно любит — и знает, что, окончив аспирантуру, получит работу с хорошим заработком. «Скоро свадьба?» — спрашиваю я его. «Не скоро, — грустно отвечает он. — Сначала надо отдать долг матери».

Между прочим, с матерью и с отцом он почти никогда не жил. Родители уехали работать в Тайпей, а его оставили на руках дедушки с бабушкой в деревне. Потом, правда, Чен Ченг тоже приехал в Тайпей, учился в хорошей школе, поступил в университет. Но с родителями отношения не сложились: слишком долго они жили в разлуке. Чтобы прекратить ссоры, скандалы, он переехал в общежитие, потом стал подрабатывать и снял комнату. Мать с отцом разошлись, имущество поделили. Мать купила себе квартиру в рассрочку, теперь вот надо отдавать долг. А она уже вышла на пенсию, зарабатывать не может. Этот-то долг и взялся выплатить Чен. В ущерб своему материальному положению. Может быть, даже с риском расстаться с любимой женщиной.

— Мама очень просила? — интересуюсь я.

— Она вообще не просила, я предложил сам. Это ведь моя мать, значит, и долг мой.

А вот дедушку с бабушкой он, наоборот, очень любил.