Отвергнутые Мертвецы - Graham McNeill

– Я знаю, но ты должна быть осторожнее, – сказал Палладис. – Бабу свойственны страшные припадки ярости. Он выяснит, что случилось с его людьми, и придёт сюда – в этом можно не сомневаться.

– Я так сожалею, – сказала она. – У меня и в мыслях не было принести тебе неприятности. А это, похоже, единственное, что мне вообще удаётся.

Палладис сплёл пальцы своих больших, мозолистых рук с её пальчиками и неспешно улыбнулся.

– Роксанна, проблемы решают по одной за раз, – сказал он. – Оставим будущие заботы завтрашнему дню. Что до сегодня, то мы живы, и у нас есть лекарство, дающее двум детишкам шанс увидеть ещё один рассвет. И если проведённое здесь время чему-нибудь тебя научит, то пусть это будет тот факт, что мы со всех сторон окружены смертью во всех её бессчётных разновидностях, и она только и ждёт, как бы застать тебя врасплох. Употреби все свои силы, чтобы не подпускать её к себе. Почитай смерть во всех её ипостасях. Ублаготвори её, и ты на какое-то время избавишься от её изуверских ухаживаний.

Несмотря на то, что он говорил с пылом фанатика, глаза у него были добрыми. Роксанна мало что знала о его прошлом – только то, что он когда-то был членом Цеха и имел сюзереном военного каменщика Вадока Сингха. То, что Палладис кого-то потерял, было очевидным, но он никогда не распространялся о причинах, которые побудили его возвести Храм из пепла и руин Города Просителей.

Роксанна опустила голову. Она слишком хорошо знала ту лёгкость, с которой смерть может протянуть руку и полностью изменить ход жизни человека, пусть даже она и обойдёт его своим вниманием.

– Что тебе дал Эстабен? – спросил Палладис.

Она посмотрела на пачку с таким видом, словно увидела её в первый раз. Бумага была тонкой и выглядела так, будто напечатанное на ней было отнюдь не первой типографской краской, которую она знала.

– Как обычно, – ответила Роксанна, просматривая использованные по второму кругу листы и выхватывая случайные фразы. Она зачитывала их вслух:

– Император Человечества есть Свет и есть Путь, и все деяния его служат благу сынов и дщерей человеческих, кои суть его народ. Император есть Бог, и Бог есть Император, так речено в "Лектицио Дивинитатус", и прежде всего, Император будет защищать...[25]

– Дай-ка на это посмотреть, – сказал Палладис с резкостью, которой она никогда раньше не слышала в его голосе.

Она протянула буклет, и он выхватил его из её руки.

– Снова эта чушь имени "Лектицио Дивинитатус". Только не это, – сказал он с презрительной усмешкой и порвал буклет напополам. – Компашка отчаявшихся людей, которые повелись на сверкающий огонёк, и которым ещё только предстоит выяснить, что не всё то золото, что блестит.

– Они довольно безобидны, – пожала плечами Роксанна. – Их писание даже подбадривает.

– Вздор! – рявкнул Палладис. – Это опасный самообман, и как я слышал, они даже разнесли эти бредни за пределы планеты. Это самая худшая разновидность лжи, поскольку она утешает людей надеждой на защиту, которой не существует.

– Извини, – сказала Роксанна. – Он просто взял и дал мне это. Я его об этом не просила.

Палладис незамедлительно ощутил угрызения совести:

– Да, конечно, я прошу прощения. Я знаю это, но не хочу, чтобы ты читала что-то подобное. Есть только одна истина, и это – окончательность смерти.  А то, другое, – самая худшая ложь из всех, поскольку позволь мне сказать тебе вот что: Император не защищает, и это абсолютно точно.

Кай как-то слышал высказывание мудрого человека, гласившее, что домой возврата нет[26], но не понимал его смысла вплоть до сегодняшнего дня. Уроженец состоятельной семьи, жившей на диких просторах Мерики, Кай много где побывал, путешествуя со своим отцом, который был агентом картеля, посредничавшего при заключении торговых договоров между конгломератами Терры и тем, что уцелело от коммерческих кругов только что приведённых к согласию миров.

Будучи совсем юным, Кай покорил вершины Срединно-Атлантических хребтов, исследовал величественные руины построенных Калаганном городов Урша, купался в отсветах магмы в жерлах пан-пацифийских вулканов и спускался в Марианский каньон, чтобы бросить благоговейный взгляд на гигантские скальные скульптуры, вырубленные ваятелями-геологистами забытой эпохи. Он проводил бо́льшую часть года в странствиях по планете, следуя за своим отцом с переговоров на переговоры.

Жизнь была чередой приключений, но как бы его ни воодушевляла каждая поездка, Кай всегда предвкушал, как увидит семейный особняк, угнездившийся высоко на скалах, которые когда-то были памятником давно умершим царям древности, высеченным в горной породе[27]. Там будет стоять его мать с улыбкой на губах, приветливой, но чуть-чуть грустной от понимания того, что пройдёт немного времени, и её муж и сын снова отправятся в путешествие.

Быть дома означало не просто быть в каком-то физическом месте, это было состояние души, и даже когда он достиг совершеннолетия, и за ним пришли люди с Чёрных Кораблей, ему всегда страстно хотелось вернуться в родное гнездо, чтобы увидеть эту печальную сердечную улыбку.

Потом его домом стал Город Прозрения, но вот в него Каю никогда не хотелось возвращаться.

Внутренние помещения башни имели высокие потолки, в них было темно и холодно, но аугметические имплантаты Кая скомпенсировали недостаток освещения, и окружающие его интерьеры поплыли, приобретая чёткость и мягкое зелёное свечение.

Не то чтобы строители намеревались придать башне негостеприимный вид – скорее, это было следствием возложенных на неё функций и повадок её обитателей. Добавь сюда роскошные гобелены и ослепительные огни, которые освещали все прочие строения Дворца, и, как представлялось Каю, Шепчущая Башня не уступит им в производимом впечатлении.

Её стены конусом сходились к центру, их каменная кладка была сглажена, и каменщики высекли на ней знаки, которые помогали понять только что ослеплённым, где те находятся. То тут, то там поблёскивали в тусклом свете встроенные в неё шепчущие камни, и Кай задумался о том, что за секреты они передают друг другу в такие беспокойные времена. Он шёл через сужающийся холл вслед за Сарашиной, которая направлялась к изогнутой серебристой стене с машинной полировкой, выглядевшей неуместно современной среди древнего камня. В ней находился пси-запечатанный проход, перед которым стояли на посту два Чёрных Стража. Они расступились, когда Головко помахал перед ними информационным жезлом. Кай увидел, как пылающая мешанина цифрового шифра отразилась в их визорах, которые автоматически запомнили двоичные данные до того, как она успела погаснуть.

Дверь скользнула в сторону, открывая проход, и изнутри дохнуло порывом холодного ветра. Кай поёжился, когда воздух, насыщенный псионическими энергиями, прошёлся по его лицу. Внутри серебристой комнаты находился гравилифт, выполненный в форме двойной спирали, которая шла по всей длине башни. Поле тяготения окружал световой ореол, и аугметика Кая различила в нём струящиеся очертания, которые проносились вверх и вниз по мерцающему каскаду.

Запечатанные двери, расположенные по периметру внешних стен этой серебристой комнаты, выводили к обшитым железом транс-залам, где хоры астропатов вычленяли суть сообщений, посланных со всех концов Галактики. Другие проходы вели под своды библиотек, которые полнились секретами, собранными в отдалённых уголках Терры.

– Мы направляемся на уровень новичков, – сообщила Сарашина, шагая в левый изгиб двойной спирали. Гравилифт заключил её в свои нежные объятия и с мягкой плавностью унёс в низ башни. Кай мялся на границе свечения, понимая, что как только он сделает этот шаг, пути назад не будет.

– Поторапливайся, Зулэйн, – произнёс Головко. – У меня есть занятия получше, чем тут с тобой нянчиться.

– Я в этом очень серьёзно сомневаюсь, – сказал Кай, ступая в свечение.

Он был рад шагнуть куда угодно, лишь бы умчаться прочь от Головко.

Свечение окружило Кая и понесло его вглубь башни. Он двигался вниз по спирали, разворачиваясь вокруг оси по ходу спуска в недра своего бывшего пристанища. Он миновал множество выступающих лесенок, где он мог бы сойти с гравилифта, но Сарашина сказала, что они направляются на уровень новичков, а это было аккурат в нижней точке Шепчущей Башни.

Наконец Кай с облегчением ощутил под ногами твёрдую почву и вышел из свечения. Его глаза немедленно подстроились под яркий свет, который заливал окружающее пространство. Не все из тех, кто передвигался по этим проходам, были слепцами, поэтому с кирпичной кладки потолка свисали лишённые плафонов люм-сферы, соединённые друг с другом петлями медных кабелей. Само помещение было вырублено в коренной горной породе и облицовано кафелем бутылочно-зелёного цвета. Оно создавало ощущение мед-пункта, и в нём имелся ряд запертых дверей, которые вели глубже в утробу башни. Некоторые открывали дорогу к библиотекам для новообращённых, где свежее пополнение башни изучало астропатическую стенографию, общеупотребительные символы и базовые мантры Нунцио. Другие вели к кельям новичков, третьи – к местам общего пользования для питания и соблюдения гигиены, некоторые же кончались наглухо запечатанными изоляторами.