Отвергнутые Мертвецы - Graham McNeill

Тортега отрывисто кивнул и стремительно отвернулся. Он помедлил, как будто собирался что-то сказать, затем передумал и забрался обратно в скиммер. За ним последовали латники Дома Кастана, и двери опустились вниз, захлопываясь со звучным лязгом.

Скиммер развернулся вокруг своей оси и рванулся прочь, как будто ему не терпелось отсюда убраться.

– Что за  гнусное дерьмецо, – произнёс Кай, когда машина скрылась из виду.

II

Криптэстезик / Храм Горя / Возвращение Домой

В глубинах Шепчущей Башни, в центре сводчатого зала, который отзывался эхом неисчислимых голосов уже давно отзвучавшего хора, стоял одинокий человек, закутанный в расшитую мантию цвета нефрита. Вокруг него кружил водоворот беспорядочных и неразборчивых звуков, похожих на искажённый вокс-сигнал или передачу, летящую через галактические просторы со стародавних эпох.

В верхней точке свода располагалась решётка из пси-кристаллов, которая пульсировала внутренним светом, струящимся с её полигональных граней водопадом мерцающего излучения. Эвандр Григора стоял в центре этой вихрящейся дымки, размахивая руками, как дирижёр невидимого оркестра. Вокруг него формировались туманные образы бесчисленных лиц, предметов и мест. Они возникали из света, словно призраки, затем растворялись в тумане, каждый вызван и развоплощён точным жестом.

Голоса усиливались и затихали, озвучивая обрывки из слов-паразитов и избыточные фразы, которые были бы бессмыслицей для любого, кто не был обучен искусству криптэстезии. Григора просеивал Последки с эффективностью хирурга, отбрасывая всё неважное и откладывая в памяти те моменты, которые вызвали его интерес.

Григора был не из тех, чьего общества искали другие люди. Хотя его внешность и была абсолютно непримечательной, но он насмотрелся на тайное, уродливое лицо человечества, и лицезрение подобных вещей придало ему угрюмый вид. Там, где другие могли рассуждать о любви, правдивости и новом золотом веке, Григора видел похоть, лживость и одни и те же избитые мелодрамы, которые разыгрывались в пси-отходах от каждого официального сообщения, что только проходило через Город Прозрения.

И сейчас больше, чем когда-либо.

С момента измены Воителя и отправки ликвидационного флота Рогала Дорна хорам астро-телепатов приходилось работать за пределами своих возможностей, чтобы соответствовать требованиям, которые накладывала необходимость вести войну на таком далёком расстоянии. Хорус Луперкаль вбросил искру предательства в нестабильную Галактику, и измены следовали волна за волной. Целые системы объявляли о том, что поддерживают войска Воителя.

Мечта Императора о галактическом Объединении, похоже, ускользала всё дальше с каждым днём.

Пространство эфира переполняли телепатические передачи, и в пустоту летели послания, вопиющие о помощи или прямо-таки трубящие о ненависти. Залы-уловители под железными башнями города наполнялись остаточными псионическими энергиями тысяч сообщений, и криптэстезики под началом Григора едва выдерживали заданный им жестокий темп. Перед лицом измены приходилось досконально изучать каждое послание, отправленное на Терру, и неважно, каким обыденным оно могло выглядеть. В Последках тщательно выискивали признаки шифра, которые могли навести на сообщения, предназначенные для внедрённых агентов Воителя.

Из Дворца ежедневно исходило сумасшедшее количество передач, и астропаты Города Прозрения истощались с большей скоростью, чем когда-либо до этого. Чтобы возместить этот расход, капитаны Чёрных Кораблей пытались ещё шире раскидывать свои сети для отлова появляющихся псайкеров, но война отрезала доступ ко многим из многообещающих систем.

Новые астропаты прибывали каждую неделю, но нужды Империума накладывали постоянно растущие требования.

Однако среди этого притока свежих сил, в списке астро-телепатов башни имелось одно пополнение, от которого, по мнению Григора, стоило ждать лишь неприятностей.

Он яростно возражал против того, чтобы позволить Каю Зулэйну вернуться в башню, доказывая, что его нужно отчислить и отправить в Полую Гору, но Хормейстер проигнорировал его протесты. Чувствуя в возвращении Зулэйна руку Сарашиной, Григора подстерёг её под Обсидиановой Аркой, когда она возвращалась с очередной встречи с эмиссарами Сигиллита. Она шла усталой походкой, но Григора было плевать на её изнурённость.

– Так твой ученик к нам возвращается? – спросил он, не потрудившись скрыть яд в своём голосе.

Она развернулась к нему, и он ощутил краткий, быстро подавленный всплеск её раздражения.

– Давай не сейчас, Эвандр, – сказала она. – Могу я, по крайней мере, войти в башню, прежде чем ты начнёшь разнос?

– Это не может ждать.

Она вздохнула:

– Кай Зулэйн. Да, он будет здесь в течение недели.

– Полагаю, ты понимаешь, что Кастана просто вышвырнули его сюда, чтобы сохранить лицо перед XIII Легионом. Если ты не сможешь поставить ему мозги на место, все шишки посыплются на нас, а не на них.

– Мне не нужно "ставить на место" его мозги, потому что они у него не съехали, – ответила Сарашина, стремительно шагая к башне. – Все переживают неудачи и травмы в определённый момент своей службы.

Григора отрицательно потряс головой:

– Не такие, как у Зулэйна. Он и девушка должны были получить по пуле в затылок в тот же миг, как их обнаружили космодесантники. Вердучина это понимает, и Хормейстер тоже, но не ты. Как же так?

– Кай сильнее любого другого телепата из числа обученных мной, – сказала Сарашина. – Он сам не знает, насколько он стойкий.

– Но то, что они видели и слышали...

– Было ещё ужаснее, чем ты или я можем себе вообразить, но они выжили, и я не стану их за это осуждать. Я верю, что существует причина, по которой они всё ещё на этом свете, и я её узнаю.

– Ватики не увидели ничего, что подтвердило бы эту убеждённость, – сказал Григора. – Я бы знал.

– Эвандр, даже ты не в силах пролить свет на все потенциальные варианты.

– Это правда, но я вижу больше, чем ты. Достаточно, чтобы знать, что Кай Зулэйн не должен здесь находиться.

– И что ты знаешь? – спросила Сарашина. – Что такого накопали твои грязные убогие мусорщики, что мне необходимо услышать?

– Ничего конкретного, – признал Григора, – но в отзвуках каждого виде́ния, которое мы вычленяем из Последков, присутствуют тёмные тенденции, указания на скрытые сущности, не имеющие ни тел, ни облика. Я не понимаю, что это такое, поскольку их нет ни в одном томе моей Онейрокритики.

– Ты справлялся в "Альчера Мунди"[22]?

– Конечно. Но я не могу соотнести эти образы ни с чем, даже из сборника Юня. Не считая демонов, богов и прочих подобных вещей из примитивных текстов провидцев, живших до Объединения.

– Ты же не настолько глуп, чтобы доверять грёзам тех, кто исповедовал веру в божественное начало и магию чародеев. Эвандр, ты меня удивляешь.

На этом разговор окончился, и Хормейстер позволил Каю Зулэйну вернуться в Город Прозрения, невзирая на продолжающиеся возражения криптэстезика. Григора обнаружил, что в кои-то веки согласен с Максимом Головко – ситуация, почти что неописуемая в своей нелепости.

Он отбросил в сторону мысли о Кае Зулэйне, когда в зал влились очередные псионические эманации, порождённые сообщениями, которые отправили по следам сеанса связи Абира Ибн Хальдуна с X Легионом. Известие о том, что Феррус Манус обогнал свой основной флот, несясь во весь опор ради осуществления личной мести, спровоцировало шквал посланий от Рогала Дорна. Он настаивал в них на осмотрительности и строгом следовании его плану сражения, но примут ли хоть одно из них во внимание – это был уже совершенно другой вопрос. Григора начал процесс псионического освидетельствования, производя широкие взмахи руками и искусно двигая кончиками пальцев. Он надеялся, что ему попадётся ещё один обрывочный намёк на Систему, которая уже больше столетия была предметом его страстного увлечения.

Григора находился в узловой точке Империума, где сходились и расходились линии связи. Отсюда отправлялись, отзывались и перегруппировывались экспедиционные флотилии. В стенах Дворца решались судьбы десятков тысяч миров, и всё это проходило через Город Прозрения. Задача криптэстезиков состояла в просеивании огромного количества псионических энергий, остававшихся в качестве отходов. Мало кто получал удовольствие от этой работы, но Эвандр Григора нашёл в ней своё призвание.

Уже почти два столетия телепаты всех миров Империума отправляли свои мысленные передачи на Терру, и каждая из них в конечном счёте приходила к Эвандру в этот зал. В них говорилось о войнах, о потерянных ветвях рода человеческого, о героях и тру́сах, о верности и предательстве и между всем этим, – о миллионах обыденных вещей.