Как хорошо быть генералом - Сергей Абрамов

Забора, заметим, не наличествовало, только ворота: хошь — входи, хошь — обойди.

Мало нам красоты естественной, не видим мы ее, не понимаем. Ну что такое роща?.. Так, мура, белые палки с зелеными листьями. Пятачок пучок. А вот рукотворные врата, да еще ценной масляной краской фигурно крашенные, — эт-то вещь! Эт-то вам толковый дизайн и большой силы икебана!.. Как и посыпанные толченым кирпичом дорожки в городском лесопарке. Как и высокохудожественные плакаты «Берегите лес от пожара!», прибитые прямо к деревьям. Как живая кошка с белым бантом, похожая на удавленницу; как клетка для попугая, сработанная из красного дерева и увешанная грузинской чеканкой, каковую автору повезло увидеть в фойе одного периферийного театрика.

Только в случае с рощей автор пошел бы дальше: он бы не ворота красил, а сами березовые стволы — в полосочку и в ромбик…

Отметив земную красоту ворот, Истомин тем не менее устремился мимо них в рощу. В конце концов, раньше половины седьмого в цирке его не ждали, сто раз успеет добраться, а погулять по памятнику природы — многим ли такое удавалось! Истомин, во всяком случае, впервые столкнулся с подобной возможностью, предоставленной желающим-проезжающим природой — с одной стороны, и теми, кто превращает ее в памятник, — с другой.

Истомин вошел в рощу как в воду: в ней было прохладно и тихо, словно какой-то невидимый барьер отделял ее от остального мира — от шоссе с рычащими и воняющими грузовиками, от полей с тракторами, от города, от людей. Словно в памятнике природы царствовал свой микроклимат и, как немедленно заметил Истомин, существовал свой микромир. Микромир этот, отделенный от макромира Ярославской области, был населен довольно густо. То за одним деревом, то за другим, то за третьим виделись Истомину женские фигуры: блондинки, брюнетки, шатенки — в платьях вечерних и рабочих, в джинсах и в юбках макси и мини, а одна даже в шубке из песцов мелькнула, в беленькой шубке средь белых берез.

Ну прямо-таки ансамбль «Березка» на отдыхе, извините за близлежащую аналогию…

Что это за картиночка, достойная пера, подумалось Истомину, столь похожая на ситуацию из фильма «Восемь с половиной»?.. И тут же он лицом к лицу столкнулся с грустного вида шатеночкой, с невысокой кудрявенькой кошечкой, грациозной и тонкой, которая томно проговорила:

— Здравствуй, Истомин, вот ты и вернулся… — И протянула к нему длинные руки, явно подманивая и завлекая.

— Позвольте, — нервно сказал Истомин, — я вас не знаю.

— Знаешь, — сказала шатенка, — еще как знаешь.

— И меня знаешь, — обиженно прошелестела высокая (брюнетка, выплывая из-за березы:

— И меня… и меня… и меня… — слышалось отовсюду, и к Истомину шли и шли женщины, окружали его, трогали, гладили, ерошили волосы, а бойкая блондинка в выцветших джинсиках ухитрилась даже чмокнуть нашего героя в щеку. Лица мелькали перед Истоминым, качались, расплывались, и оттого он никого толком не мог разглядеть.

— Стоп! — заорал он, вконец сбитый с толку и поэтому сильно разгневанный. — Разойдись! Смирна-а! Подходи по одному!

И надо же: ефрейторские вопли подействовали! Прекрасные березовые дамы быстро построились в колонну по одному; не обошлось, правда, без легкой перебранки, без мимолетных тычков и невинных зуботычин, но все наконец утряслось, устроилось, и первая в очереди немедленно попала на прием к Истомину.

Кто-то умный предусмотрел ситуацию и поставил в рощице небольшую, но уютную скамеечку, в отличие от ворот не тронутую масляной краской. Все еще ошарашенный Истомин на нее опустился и предложил место даме.

Первой оказалась как раз та шатенка, с которой вся чертовщина и началась. То ли она поднаторела в очередях за промтоварами, то ли подруги-подельницы уважение оказали, но уселась она на скамеечку и нежно заглянула Истомину в глаза.

Где-то ее Истомин видал, где-то встречал, откуда-то знал, не исключено — близко.

— Ты меня забыл, — печально констатировала она.

— В некотором роде… — туманно отговорился Истомин.

— Я Наташа, — объяснила шатенка. — Мы познакомились в телецентре, а потом ты повез меня в ресторан «Белград», а потом…

— Вспомнил, — быстро сказал Истомин.

Он и вправду вспомнил Наташеньку, славную редакторшу с телевидения, и, глядя на мнущуюся в нетерпеливом ожидании очередь, многих тоже вспомнил. Вон Инка Литошко, художница, умная и злая, у него с ней случился легкий роман лет эдак пять назад… А вон Леночка Ларина, ее с ним друг Слава познакомил, она, кажется, инженер-химик, кандидатша наук… А вон улыбается Оля Асатурян, все еще начинающая новеллистка из Красноярска, он к ним в командировку приезжал на семинар молодых писателей… А вон Саша Калинина, эта-то что тут делает, при живом-то муже?..

И ведь ничуть не изменились, не постарели ни капельки! Ни одна!.. А он, Истомин?..

Вообще-то не такая уж большая очередь к нему наметилась: человек двадцать, не более. А остальные где?..

— Остальным на тебя наплевать, — будто подслушала его мысли шатенка Наташенька. — Остальные тебя забыли, вычеркнули из памяти, повестей твоих не читают, фильмов не смотрят.

— А вы? — заинтересованно спросил Истомин.

— А мы смотрим. И читаем. И не вычеркнули.

— Почему?

— Ты нам небезразличен, — последовал лаконичный ответ.

— Вздор! — искренне возмутился Истомин. — Не верю!

Очередь заволновалась. Раздались выкрики:

— Как же так!.. Это правда!.. Тебе должно быть стыдно!..

Истомину стыдно не было.

— Красивые мои, — душевно произнес он. — К черту очередь. Сядем в кружок и поговорим откровенно. Временно я в вашем распоряжении.

Дамы быстро уселись на траву вокруг скамейки, нимало не боясь помять платья и юбки, а уж о тех, кто в джинсах, и толковать нечего. Со стороны, наверно, сия картинка выглядела куда как живописно, но, сдавалось Истомину, со стороны ее никто увидать не мог.

Случайно-закономерный микромир рощи-памятника совместил в себе добрых два десятка временных срезов, а значит, его пространство в данный момент существовало вне времени. Такой вот парадокс, не известный ни фантастам, ни тем более ученым…

— Давайте поставим точки над «i», — начал Истомин. — Что вы имеете в виду под словом «небезразличен»? То ли вы меня поминаете добрым словом, то ли худым, третьего не дано. Так как же, а?

Дамы переглянулись, чуть помолчали, потом все та же Наташа спросила у общества:

— Девочки, можно я скажу?

— Говори… — загалдели девочки. — Ответь ему. Мы тебе доверяем…

— Мы тебя поминаем одновременно добрым и худым словами, — значительно сказала Наташа. — Сообразил?