У зла нет власти - Марина и Сергей Дяченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом я резко села на кровати.
На кухне разговаривали. Я узнала голос Максимилиана – негромкий, очень мягкий, он журчал, как ручеек. Что-то говорила мама, ласково смеялась. Потом она сказала: «Петя, давай чашку», – значит, Петька и Димка тоже на кухне… Но их, против обыкновения, не слышно.
Я протерла глаза. Конец августа, солнце за окном, скоро в школу…
Это не сон. Оберона забыли в Королевстве.
Из зеркала в ванной на меня глянуло бледное, растрепанное чудище. Я убила пару минут на то, чтобы привести себя в порядок. Постояла, прислушиваясь к голосам; Максимилиан заливал так, что любой соловей утопился бы от зависти. Мама у него главный бухгалтер на какой-то там фирме, отец – компьютерный дизайнер, и вот сейчас они оба в Крыму, а он вернулся из Англии, где был по обмену, там белки с черными хвостами, вороны, полисмены, он потерял ключи на вокзале, придется ехать в Крым к родителям…
Не могу сказать, что он врал уже совсем неправдоподобно. Я заглянула на кухню; Максимилиан, в черной футболке и джинсах, восседал на лучшем месте за столом – месте отчима, спиной к двери. Мама, Петька и Димка смотрели на него как зачарованные – я видела их горящие глаза и разрумянившиеся щеки. Им будто показывали любимое кино – до того они выглядели увлеченными и довольными.
Мне стало неприятно. В моем мире, у меня дома некромант морочил головы моим родным – и морочил блестяще.
– Максим!
Он обернулся: улыбка от уха до уха, ямочки на щеках, на носу все те же тоненькие очки.
– Доброе утро, Лена!
– Доброе утро, – благодушно подхватила мама. – Ты уже умылась? Садись завтракать, остывает курица…
Максимилиан смотрел на меня, по-прежнему улыбаясь. Вчера я, наверное, лишилась рассудка от усталости: как можно было привести в родной дом некроманта?!
– Нам с Максимом надо идти, – сказала я деревянным голосом.
– Куда это? Ты еще не ела! Петя, Дима, подвиньтесь, пусть Лена сядет… А Максим пусть погостит еще, дождется родителей из Крыма…
Я запихивала в себя горячие ломти тушенной с картошкой курицы и слушала, как Максимилиан втирается в доверие к моим родным. Впрочем, в доверие он втерся еще вчера, а теперь обманным путем пробирался маме в душу. Непостижимым образом он чуял, какие слова ей приятно будет услышать, и раз за разом попадал в яблочко:
– Очень люблю читать. Не понимаю этих геймеров – все бы сидеть носом в экран… Спина колесом, сколиоз вырабатывается…
– Совершенно верно, – мама смотрела на него, будто он был ее любимым старшим сыном. – В наши времена…
Я запила картошку крепким горячим чаем. Мельком глянула на часы на стене: уже почти десять. Долго же я валялась в постели.
– Вот это была жизнь, – некромант вздохнул. – Не было этой очумелой беготни, как белка в колесе: работать на трех работах, чтобы как-то тянуть семью, а на жизнь уже и времени не остается…
Я разинула рот: Максимилиан повторял собственные мамины слова, которые она, бывало, в плохом настроении говорила соседкам. Мама не насторожилась – наоборот, закивала с готовностью.
– А этот гламур, – продолжал Максимилиан, глядя маме в глаза. – Эта пошлость… Невозможно стало включить телевизор…
– Нам пора, – я встала, чуть не опрокинув табуретку. – Максим, пошли.
– Лена, что за командный голос? – Мама нахмурилась. Петька и Димка исподтишка перебрасывались куриными костями за ее спиной.
Я выразительно посмотрела на Максимилиана.
– Извините, Евгения Павловна, – Максимилиан поднялся. – Мне надо сегодня сдать книгу в библиотеку. Прямо сейчас.
* * *– Никогда не смей так делать.
– Как?
– Не смей колдовать у меня в доме! Не смей издеваться над моими родными!
– Издеваться? Колдовать?! Лена, такому колдовству обучен любой разумный младенец…
– Ты понял, о чем я говорю, – сказала я, как отрезала. – И хватит!
В пустыне светало. На песке виднелись, не занесенные ветром, наши вчерашние следы; впрочем, какие они вчерашние, ведь здесь, в пустыне у границ Королевства, время не сдвинулось ни на секунду.
Саранча еще заканчивает ночной переход. Но скоро уже остановится, чтобы разбить лагерь – днем варвары отдыхают, укрывшись от солнца в шатрах и палатках.
– Хватит так хватит, – пробормотал Максимилиан, обернулся черной птицей и взмыл в небо.
Я взлетела за ним, тяжеловато, но уверенно. Лететь навстречу рассвету – приятно; из-за горизонта показался край солнца, я прищурилась. Ветром меня подбрасывало, как лодку на волнах, впереди показалась зубчатая кромка гор, пески внизу сменились лугами, потом перелесками…
Какое оно красивое, мое Королевство. Какие синие горы, какие желтые и синие луга. Как живописно бегут ручьи по камням, будто нарисованные. Какими яркими белыми лентами тянется прибой вдоль морского берега… И какая страшная опасность надо всем этим нависла.
Замок некроманта щетинился башнями. Я приземлилась на самую высокую – как божья коровка на кончик черного пальца. Перевела дыхание.
Горело под солнцем озеро. Вода у берега волновалась. Присмотревшись, я различила колоссальное белое брюхо, то всплывавшее, то снова уходившее в глубину.
– Что там?
– Рыба-зомби, – Максимилиан на лету превратился из птицы в человека, шлепнул подошвами кроссовок о каменный зубец. – Страж озерных ворот.
– Почему вверх брюхом?
– Потому что дохлая!
– Где ты взял эту гадость?
– Где взял, там больше нет!
Вниз с башни вела узкая лестница. Из стен справа и слева торчали стальные штыри.
– Это зачем?
– Тут у меня будут живые мертвецы прикованы.
– Как тогда развернуться на такой узкой лестнице? Как в автобусе в час пик?
– Прикованные мертвецы нужны не для удобства, а для того, чтобы останавливать врагов. И устрашать вассалов.
– У тебя есть вассалы?
– У меня и мертвецов пока что нет, – миролюбиво согласился Максимилиан. – И хватит меня упрекать, ты ведь знаешь, кто я такой, и все равно со мной водишься!
А что мне остается делать, подумала я грустно, но вслух ничего не сказала.
Глава 6
Оборванные нити
Мы спустились в пиршественный зал. Стояло солнечное утро; огненные шары погасли. Свет пробивался из витражных окон, узких, будто цветные ленточки. На мозаичном полу, приглядевшись, можно было различить орнамент из черепов и костей.
– Завтракать будем?
– Ты у моей мамы полхолодильника сожрал! А теперь нет ни минуты лишней!
– Хорошо. – Максимилиан уселся на трон с высокой черной спинкой, закинул ногу на подлокотник. – Первое: изнанка – не другой мир. Это часть нашего мира. А значит, когда мы уйдем на изнанку, здесь время не остановится. Саранча все так же будет топать и к послезавтрашнему утру встанет у замка.
– Ясно, – пробормотала я сквозь зубы.
– Второе: на изнанке можно отыскать потерянные нити. Забытые, спутанные. Если где-то можно найти следы Оберона – только на изнанке.
– Ясно, – отозвалась я куда с большим энтузиазмом.
– Третье: долго оставаться на изнанке нельзя. Портит характер.
– Да ну? – Я не сдержала нервный смешок. – А если у кого уже испорчен?
– Тот сам себе злобный домовой, – отозвался Максимилиан без улыбки. – Если долго пробыть на изнанке жизни, все на свете начинает казаться отвратительным, мерзким… Кругом мерещатся враги. В конце концов человек захлебывается в собственной желчи.
– Весело, – сказала я, никакого веселья не чувствуя.
– Поэтому мы будем входить на изнанку и возвращаться обратно так быстро, как только сможем.
– Согласна.
Максимилиан покачал ногой в черной кроссовке:
– Для того чтобы пройти на изнанку и вернуться, нужны двое. Два мага.
Я кивнула. Разумеется: если бы Максимилиан мог обойтись без меня – обошелся бы.
– Ты готова?
– Хоть сейчас, – сказала я так громко и уверенно, как только смогла.
Он серьезно глянул мне прямо в глаза. Взгляд у него был сумрачный – мурашки по коже.
* * *Через полчаса мы приземлились на широком пыльном подоконнике кабинета Оберона. Я бы не нашла его среди многих окон замка – но Максимилиан, кажется, бывал здесь не раз. Он птицей впорхнул внутрь; я сперва повисла на руках, посмотрела вниз на ров с острыми кольями, потом, ругаясь, залезла в окно.
В комнате было по-прежнему пусто. Темнела крысиная дыра в полу. Штора, прикрывавшая книжный шкаф, белела размытыми пятнами – известка?
– Начнем отсюда. – Максимилиан хищно огляделся. – Поднимись на скамейку.
– Зачем?
– Чтобы мы были одного роста, – терпеливо объяснил Максимилиан. – Вот так.
Прежде чем забраться на скамейку, я отвернула край клетчатой шкуры, чтобы не запачкать. Мне не хотелось ничего портить в кабинете Оберона – даже теперь, когда кабинет разорен, а король пропал. Встав кроссовками на светлое дерево, мысленно попросив у Оберона прощения, я обернулась к некроманту.
Покидая свой замок, он переоделся. Теперь на нем были кожаная куртка, короткие штаны, мягкие сапоги выше колен – все аспидно-черное. Тонкий плащ крепился у горла черной эмалевой застежкой.