Слепой. Исполнение приговора - Андрей Воронин

Среди рыжих, как бронзовые колонны, сосен запестрели белые стволы берез. Справа, в зарослях буйно разросшейся, замшелой, умирающей от старости сирени промелькнула груда трухлявых бревен с торчащей над ней полуразвалившейся печной трубой. Левее из-за частокола молодых сосенок выглянул еще один сруб – почти целый, но почему-то без крыши, выставивший напоказ небу решетчатый скелет гнилых, готовых рухнуть под собственной тяжестью стропил. Комаров снаружи стало заметно меньше; Мосол тронул клавишу стеклоподъемника, и в приоткрывшееся окно потянуло ветерком с отчетливым запахом речной тины – слева, под косогором, скрытая зеленью лесных кустарников и одичавших садов, текла река.

Машина остановилась перед одноэтажным зданием магазина – пустой, без окон и дверей, коробкой из сырого силикатного кирпича под плоской кровлей из бетонных плит. На кровле шелестели листвой молодые березки, из пустого квадратного проема, некогда бывшего витриной, тянуло затхлой могильной сыростью и звериным пометом. На усеянной рыжей сосновой хвоей земле перед растрескавшимся бетонным крыльцом виднелись следы острых раздвоенных копыт, свидетельствовавшие о недавнем визите диких кабанов. Кабанов тут было великое множество, и, прежде чем выбраться из машины, Мосол прихватил с заднего сиденья помповое ружье. Патроны в ружье были заряжены пулями; это требовало более тщательного прицеливания, зато, в отличие от картечи, давало хоть какой-то шанс уцелеть при встрече с пребывающим в дурном расположении духа секачом или оберегающей молодняк маткой.

Напарник Мосла, бритоголовый здоровяк по кличке Сапог, служившей напоминанием о годах, за здорово живешь подаренных армии, тоже вышел из машины и настороженно осмотрелся, держа наготове короткоствольный автомат. Все было спокойно. Лесные пичуги, притихшие было при появлении людей, постепенно возобновили дневной концерт, в траве беззвучно копошились какие-то козявки, прыгали маленькие зеленые кузнечики. Песок у самого крыльца магазина был изрыт крошечными норками, вокруг которых деловито сновали крупные рыжие муравьи. Человеческих следов на нем не было, но, приглядевшись, Сапог рассмотрел сглаженные дугообразные бороздки, как будто кто-то не так давно прошелся здесь с метлой. Уже успевшая пожухнуть сосновая ветка, почти наверняка сыгравшая роль этой метлы, валялась в траве у позеленевшего от сырости, потрескавшегося фундамента.

Все было, как обычно – именно так, как и должно было быть. Мосол со скользящим металлическим лязгом передернул затвор ружья, дослав в ствол патрон, и, держа палец на спусковом крючке, первым поднялся на крыльцо. Дверь в магазине отсутствовала, но стальная дверная коробка уцелела, хоть и носила на себе заметные с первого взгляда следы, оставленные ломом при потерпевшей неудачу попытке выдрать ее с мясом. Мосол громко, отчетливо постучал по ней стволом дробовика и отступил на шаг, держа ружье наготове и прислушиваясь.

Из сырого, пахнущего склепом сумрака за дверным проемом не доносилось ни звука. Это означало, что зверья внутри нет и путь свободен. Без необходимости кивнув напарнику, Мосол опустил ружье и переступил порог. Сапог, клацнув защелкой предохранителя, забросил автомат дулом вниз за плечо и последовал за ним.

После стоявшей снаружи душной, сырой, как в бане, из-за поднимающихся от пропитанной дождевой водой земли испарений жары внутри было прохладно, чуть ли не знобко. На изрытом глубокими выщерблинами кафельном полу там и сям поблескивали мелкие лужицы: небо сквозь стыки плит перекрытия еще не просвечивало, зато дождевая вода проникала беспрепятственно. Вдоль расположенной напротив входа стены протянулась груда трухлявых, присыпанных мелким лесным мусором и уже начавших прорастать травой обломков – все, что осталось от прилавка и полок. Здесь же тихо ржавели остовы холодильного оборудования. Высокий холодильник для напитков валялся на боку в углу, среди мусора тускло поблескивали осколки стеклянной дверцы; второй, пониже, открывающийся сверху, косо торчал посреди помещения, как будто кто-то, задумав вынести его из магазина, на полпути отказался от своей затеи и бросил добычу.

За этой баррикадой виднелась дверь, ведущая в служебные помещения магазина. По неизвестной причине на нее никто не польстился, мародеры ободрали лишь оцинкованную жесть, которой она когда-то была обита. Разбухшее, лохматое от клочьев вспучившейся древесноволокнистой плиты дверное полотно с зияющей неровной дырой на месте вывороченного с мясом замка было наполовину прикрыто. Перешагнув через мусорный бруствер, Мосол постучал по двери кулаком. Звук получился глухой, но достаточно громкий; на последнем ударе вспучившаяся трухлявая обшивка проломилась, вдавившись внутрь.

– Заставь дурака богу молиться, – прокомментировал это событие Сапог.

– Обожаю это занятие, – проворчал Мосол, с натугой открывая разбухшую дверь. Ржавые петли издали протяжный скрип, нижний край отвисшего дверного полотна со скрежетом прочертил в пыли смазанную дугу, похожую на ту, что оставляет на грязном ветровом стекле «дворник» с изношенной резинкой. – Типа, я в гости пришел или к большому начальнику на прием: тук-тук, разрешите войти? Было бы, сука, перед кем прогибаться…

– А ты не прогибайся, – посоветовал Сапог, вытряхивая из пачки сигарету. – В следующий раз открывай дверь ногой. А если там кабан, так ему и скажи: да пошел ты на хрен, свинья неумытая! Кто ты такой, чтоб я тебе кланялся? Только, боюсь, высказаться до конца он тебе не даст.

– В следующий раз, – боком протискиваясь в дверь, которую так и не сумел открыть до конца, передразнил его Мосол, – вперед пойдешь ты. А если там окажется кабан, просто заговоришь ему зубы. Он тебя послушает минуту-другую, а потом пойдет в лес и повесится на первом подходящем суку.

Проигнорировав этот выпад, Сапог чиркнул зажигалкой и закурил. Мелкий мусор хрустел под подошвами его кроссовок, когда он шел через разоренный торговый зал к двери подсобного помещения. Мосол уже чем-то шуршал в дальнем углу, пробираясь сквозь мусорные завалы к причудливо разрисованному разводами плесени, прожженному в нескольких местах остову мягкого углового дивана – не то завезенного в качестве товара, но так и не проданного, не то являвшегося частью здешнего казенного инвентаря. Сквозь голый оконный проем, снаружи сомнительно украшенный ржавыми остатками отогнутой при помощи лома решетки, в помещение намело сухих листьев и березовых сережек. Задетая Сапогом пыльная бутылка из-под вина, бренча, откатилась в сторону. Наблюдаемая картина давно стала для напарников привычной и не вызывала никаких мрачно-романтических ассоциаций – зона, сталкерство и прочая муть в этом же роде; для них это была всего-навсего зараженная радиацией помойка, по воле обстоятельств ставшая их основным рабочим местом.

Мосол прислонил дробовик к стене и выразительно посмотрел на напарника. Сапог в три длинных затяжки добил сигарету, затоптал окурок и, сняв с плеча автомат, тоже отставил его в сторону, чтобы не мешал. Вдвоем они сдвинули тяжелый от пропитавшей его влаги диван; Мосол вынул из-за пояса автомобильную монтировку, носком ботинка отгреб в сторонку пыль и мусор и вогнал заостренный конец монтировки в почти незаметную щель. Поднатужившись, он приподнял краешек тяжелой крышки; Сапог просунул в щель пальцы обеих рук, ухватился половчее, крякнул и поднял крышку на уровень груди. Отбросив монтировку, которая со звоном запрыгала по полу, Мосол подхватил крышку с другой стороны, и вдвоем они аккуратно, чтобы ничего себе не отдавить, отложили ее в сторону.

Теперь в полу зиял прямоугольный проем размером примерно метр на полтора и глубиной чуть меньше метра. Напарники стояли на краю, с тупым недоумением разглядывая похожее на мелкую могилу углубление, в котором не было ничего, кроме некоторого количества пыли и вездесущих березовых листьев.

Не было, а должно было быть, потому что сообщение об отправке груза пришло около недели назад.

– Что-то я ни хрена не понял, – сообщил Мосол таким тоном, словно ожидал, что напарник немедленно, сию секунду, развеет его недоумение. – Это что еще за прикол?

– За такие приколы мочить надо, – мрачно откликнулся Сапог. – Что мы теперь Бурому-то скажем? Что за здорово живешь без малого полтыщи верст на кардан намотали?

– А ты не парься, – заставив напарников вздрогнуть и синхронно обернуться, неожиданно прозвучал за их спинами спокойный мужской голос.

В дверях, через которые они вошли минуту назад, стоял незнакомый мужчина лет сорока или около того – выше среднего роста, подтянутый, без единой капли жира, одетый в армейский камуфляж без знаков различия и армейское же кепи без кокарды, из-под козырька которого поблескивали линзы фотохромных солнцезащитных очков. На ногах у незнакомца были высокие берцы явно заграничной выделки на толстой рубчатой подошве. Несмотря на эту грубую обувь и недетские габариты, данный персонаж возник за спинами напарников абсолютно беззвучно, словно не вошел, как все нормальные люди, через дверь, а вот именно возник – просто материализовался, сгустившись из затхлого, пропахшего плесенью и кабаньими экскрементами воздуха.