Слепой. Исполнение приговора - Андрей Воронин

И вот, извольте полюбоваться – костер!

Сам склонный к мелкому и зачастую лишенному какого бы то ни было смысла воровству, Борода всю жизнь боялся стать обворованным. Эта боязнь граничила с фобией; он это знал, но ничего не мог с этим поделать.

Он вообще знал все свои слабости наперечет, но ни с одной из них не мог справиться, что, очевидно, и было самой главной его слабостью. Ну и ладно; в конце-то концов, не так уж их и много – раз, два, и обчелся. А кто с этим не согласен, получит в табло. Вот тогда и поглядим, кто слабый, а кто сильный, и хватит ли у этого умника здоровья подняться после одного-единственного, нанесенного вполсилы удара. Слабости… Разберитесь сперва со своими, а потом уж принимайтесь считать чужие!

Слева промелькнул поворот на заросшую лесную грунтовку. Борода дал гудок, поморгал фарами, и шедший впереди «фольксваген» остановился, даже не потрудившись съехать на обочину – здесь, на безлюдье, соблюдение правил дорожного движения представляло собой просто утомительную и нелепую в своей полнейшей бессмысленности формальность. Борода подъехал к нему вплотную, открыл дверцу и, выпрямившись во весь рост на подножке, поверх крыши сказал водителю:

– Дальше езжайте сами. Дорога прямая, не заблудитесь, а километрах в пяти от границы вас встретят. Если остановят, скажете, что от меня – проблем не будет. Удачи, мужики!

– И тебе не хворать, – лениво ответил водитель, и похожий на коробку из-под обуви микроавтобус тронулся с места, рыча изношенным дизельными движком и плюясь черным дымом из выхлопной трубы.

Когда он скрылся за поворотом, Борода сдал назад, переключил передачу и свернул на проселок. По ветровому стеклу, оставляя на нем прилипшие желтые листья, начали хлестать ветки. Они с шорохом скребли по бортам и брезентовому тенту, затрудняя обзор, и Борода не сразу заметил, что едет по четко отпечатавшимся на влажной земле следам другого автомобиля. Отпечатки протектора были широкие, с крупным косым рисунком, и, глядя на них, Борода отчего-то преисполнился уверенности, что незадолго до него здесь прошла иномарка – возможно, далеко не новая, потому что дорогой тачке тут просто неоткуда взяться, но зато уж точно обутая в новенькую импортную резину.

– Туристы-авантюристы, – сквозь зубы процедил он, сражаясь с норовящим вывернуться из рук рулем. – Другого места не нашли в сталкеров играть!

Пробившийся сквозь путаницу ветвей порыв ветра снова донес до него запах дыма. Вместе с запахом в кабину занесло какого-то чокнутого, не вовремя проснувшегося комара, который с надоедливым писком принялся толочь воздух перед лицом, нацеливаясь присесть то на лоб, то на щеку. Борода с третьей попытки прихлопнул кровососа, уже далеко не впервые задавшись вопросом, что больнее – комариный укус или те могучие оплеухи, которых он только что сам себе надавал? Ведь, ежели этак-то хлопнуть по морде не себя, а кого-нибудь другого, непременно выйдет драка, а может, и поножовщина – не исключено, что с летальным исходом. А себя, гляди-ка, вроде и не жалко…

Справа от дороги в зарослях мелькнули гнилые останки завалившейся ограды, и «уазик» остановился, выкатившись на широкую, заросшую густым подлеском поляну, посреди которой чернело, грозя темнеющему небу закопченными пальцами печных труб, оставшееся на месте сгоревшего хутора пепелище. В стороне от этой тоскливой, все еще слабо смердящей гарью отметины виднелся накрытый дерном округлый горб погреба, рядом с которым дымился костерок – действительно небольшой. Подвешенный на рогатинах закопченный котелок уже наполовину выкипел, но снять его с огня никто не спешил – людей у костра не было.

«Услышали, суки, – с досадой подумал Борода, вынимая из крепления дробовик и привычным движением передергивая скользящий затвор. – Попрятались, как тараканы. Ничего, далеко не уйдете. Я вам покажу прятки!»

Его уверенность была далеко не беспочвенной, поскольку он уже заметил стоящую поодаль машину. Приехавшие на ней искатели приключений на свою голову зачем-то забросали ее еловыми лапами, но даже сквозь них было видно, что машина иностранная, новая и дорогая – словом, из тех, которыми не разбрасываются. Борода видел блеск хромированных литых колесных дисков и любовно отполированных черных бортов, оценивал внушительные габариты и мизерный по здешним бездорожным меркам клиренс. Да, это была иномарка, причем вот именно новая и дорогая, предназначенная не для езды по пересеченной местности, а для стремительного парения над гладким, как зеркало, асфальтом скоростных автострад.

Из чего следовало, что ее водитель и пассажиры, если таковые имеются, – просто банда богатеньких олухов царя небесного, явившаяся сюда не по делу, а в поисках острых ощущений. Потому что серьезный, вменяемый человек, будь то браконьер, мародер или даже глава мафиозного клана контрабандистов, не попрется в эту глушь на дорогущем шоссейном седане только затем, чтобы вскипятить котелок воды на костре из насквозь пропитанного радионуклидами хвороста. Мажоры хреновы, маменькины сынки, хоть бы машину пожалели… Вот подойти к ней да садануть прикладом в окошко – мигом ведь сбегутся и начнут размахивать руками: э, мужик, ты чего творишь?!

Он подошел к машине, еще не зная наверняка, станет ли претворять в жизнь свой нехитрый план, и для начала сбросил наваленные на длинный покатый капот ветки. И остолбенел, увидев знаменитую на весь мир бело-голубую эмблему «БМВ» и памятный по событиям прошедшего лета регистрационный номер.

– Кто не спрятался, я не виноват, – прозвучал у него за спиной насмешливый голос. – Палочки-стукалочки, я тебя нашел! Привет, Угорелый!

Он резко обернулся и увидел именно то, что ожидал увидеть: темные, тронутые на висках сединой волосы, темные солнцезащитные очки и памятную с давних пор, с тех же пор ненавистную, ухмыляющуюся рожу.

– Четверть века ты со мной в прятки играешь, – продолжал Слепой. – Неужели не надоело? Хватит, Угар. Пора сменить пластинку. Поиграем в салочки? Начинай, тебе водить!

– Зря ты пришел один, – сдавленным от ненависти голосом ответил он. – Надо было привести с собой всю банду – всех, кто до сих пор не издох. Устроили бы вечер встречи выпускников, и тут бы я вас всех и похоронил…

Говоря, он потихонечку, почти незаметно для глаза поднимал ствол заряженного разрывными пулями дробовика. Слепой стоял метрах в пяти, держа руки в карманах кожаной куртки и равнодушно поблескивая темными окулярами. Тянуть резину не имело смысла; хищно оскалившись, Виктор Угаров вскинул ружье, уловил встречное движение Слепого, услышал гулкий хлопок выстрела и напоследок увидел – или ему просто показалось, что увидел, – редкостное, никем не описанное ввиду своей практически стопроцентной летальности зрелище: стремительно буравящую воздух пистолетную пулю анфас.

Глеб Сиверов прихлопнул на щеке случайного комара.

– Неловко получилось, – сказал он, рассеянно почесывая укушенное место слабо дымящимся стволом. – Договаривались ведь на пожизненное побитие чем попало по чему попало. А с другой стороны, разве я виноват, что попало не чем попало, а пулей, и не по чему попало, а именно по лбу? Зато не мучился: шлеп, и пожизненного срока как не бывало…

Осознав, что разговаривает сам с собой и при этом городит какую-то чепуху, он пожал плечами, убрал «Стечкин» в наплечную кобуру, сбросил с машины остатки маскировки и сел за руль. Откуда-то сверху послышалось хриплое карканье, и, подняв голову, Глеб увидел кружащего над поляной ворона. Ему подумалось, что в багажнике «уазика» почти наверняка завалялась лопата, но проверять свое предположение он не стал: каждому да воздастся по делам его, а Угар своих покойников не хоронил, если не считать тех двоих, которых он, как слепых котят, утопил в речке.

Запуская двигатель, он уже думал о том, что, пока не ударили заморозки, надо бы все-таки внять настойчивым просьбам жены и вывезти ее за город по грибы, которых, по слухам, в этом году уродилось просто до ужаса много.