Воин под Андреевским флагом - Павел Войнович

Однако с 1775 года, когда Американская война стала стеснять английскую торговлю в Индии, заметно начала усиливаться наша торговля с ней через Бухару и Оренбург, а потому натурально пробудились давнишние замыслы на проложение кратчайшей дороги.

К лету 1780 года приведено в Астрахань 3 фрегата, 1 бомбардирский корабль и 4 бота (при порте тогда было только 2 бота) (19); на них были команды из отборных людей и присланные из Петербурга офицеры: капитан-лейтенанты Баскаков и Келенин, лейтенанты Денисов, Бардаков и Радинг; всего 443 человека. В их числе были знаменитые греческие корсары (20), владевшие турецким языком: Иоаннис Варвакис (21) и Ламброс Качиони (22). Еще несколько переводчиков было подобрано из астраханских татар. По рекомендации Академии и с Высочайшего утверждения для ведения исторического журнала и разных физических наблюдений прикомандирован был коллежский переводчик Карл Габлиц (23), служивший тогда в Астраханской Садовой конторе, исправляя притом и должность корреспондента Санкт-Петербургской Академии наук. Крайняя поспешность строения эскадры и ее приготовления к походу, а более всего выбор на нее лучших людей и таинственность, которой наитщательнейше все это облекалось, подали повод к многоразличным толкам.

Наконец, в начале лета следующего года, «к немалому всех удивлению», в Астрахань явился полномочный начальник готовившейся экспедиции, капитан 2-го ранга граф Марко Иванович Войнович, только что пожалованный в настоящий чин, – «опытный моряк, ловкий, смелый и довольно образованный, командуя небольшим фрегатом «Славою», он обратил на себя внимание…» (В.Н. Мамышев, историк XIX века).

В тайной инструкции, данной ему Потемкиным, было предписано основать укрепление на материке или на одном из островов у восточного берега Каспия – преимущественно рассчитывали на остров Огурчинский, который полагали способным для этого, – и стараться о проложении торговых путей в Индию; притом велено всеми средствами покровительствовать нашей торговле на этом море, очень стесняемой персами. Власть дана была полная, и никому, кроме него, не была открыта цель экспедиции. «Но для каких именно предприятий эскадра та была назначена и в чем состояла цель Правительства при отправлении ее, о том не упоминается, потому что Правительство по политическим причинам желало в тогдашнее время сокрыть сие», – отмечал Карл Габлиц.

Назначенные к походу три 20-пушечных фрегата были не без недостатков. Из сделанного потом Войновичем протеста видно, что:

1) все эти суда были построены из сырого леса, отчего скоро и сгнили;

2) подняли только одну третью часть назначенного по вычислению груза;

3) чрезвычайно тесны в палубе, загроможденной батареей, каютами, камбузом, шпилем и клюз-баком;

4) порта очень низки, так что нельзя поднимать их даже в тихий брасельный ветер, и ежели б, говорит он, не поставил на верхнюю палубу 4 Ѕ фунтовых фальконетов, то нечем бы было и сигналы делать;

5) по той же причине на двух фрегатах шпигаты для стока воды сделаны только в клюз-бак – и то была новая причина к скорейшему сгниению их;

6) для меньшего углубления с фрегатов сняты фальшкили (24); и, наконец,

7) они имеют дифферент на нос, и кормы их так неуклюжи, что подобные он видал только у турок.

Оскорбленная этими протестами, поданными на имя вице-президента Адмиралтейств-Коллегии (25), Коллегия отвечала с сарказмами; Войнович возражал. Коллегия советовала для шпигатов «зделать скважины изнутри, для прохождения воды между обшивками, ко льялу» – по мнению Войновича, вернейшее средство для сгноения судов. Войнович на данный ему совет перенести шпиль и клюз-бак на верхнюю палубу отвечал, что эта палуба очень тонка, так что из нее выдергиваются рымы, и потому не выдержит новых тягостей. На предложение Войновича снять верхнюю палубу, т. е. сделать батарею открытой, и замечание, что он видел в Средиземном море фрегат беспалубным, т. е. без верхней палубы, – Коллегия отвечала, что палубное судно не может быть беспалубным – игра слов; на представление, что фрегаты не подняли назначенного им груза, отвечала, что «судно не может не поднять своего груза, если он правильно вычислен»; на предложение вместо неудобных бомбардирских кораблей строить суда по образцу французских гальот-а-бомб замечено, что «гальот-а-бомб то же значит (т. е. буквально), что у нас бомбардирский корабль», и проч.

Но так или иначе требовалось срочно снарядить суда всем необходимым для длительного и далекого плавания: вооружение, вода, солонина и прочее в спешном порядке подвозилось и грузилось на борт.

Несмотря на множество забот в порту, Войнович улучил немного времени, чтобы познакомиться с городом, удаленным от Петербурга на 2102 версты. Хотя император Петр Первый указом повелел замостить улицы Астрахани еще 60 лет назад, была вымощена только одна центральная, остальные же, довольно широкие, были сплошь покрыты толстым слоем песка.

Заросшие тростником, наполненные птичьим гамом низовья Волги поразили его изобилием гигантских рыбин, вытаскиваемых ловцами; смешными, неуклюжими пеликанами, быстро и ловко наполняющими мелкой рыбешкой свои мешки под клювами; торчащими из воды огромными бутонами «каспийской розы» – лотоса. Марко Ивановичу показали черный водяной орех чилим, выраставший величиной в локоть. Одно из растений особенно привлекло его внимание.

(До 29 июня 1781)

Mon ancien Pylade est un homme d’esprit (Мой старинный друг Пилад – человек умный (фр.; см. прим. 26). Сахарный тростник, найденный Войновичем, подал мне мысль присоветовать сыскать охотников к заведению в Астрахани сахарной фабрики. Прикажи скорее к нему послать морской всякой провизии, чтоб нужды не претерпел. С большим удовольствием прочла его рапорты и не сумлеваюсь в добром успехе сей экспедиции, тобою руководствуемой.

Карл Габлиц в своем журнале писал:

«Назначенная к выходу в Каспийское море эскадра состояла из трех двадцатипушечных фрегатов, одного бомбардирного корабля и двух палубных ботов. Вооружение ее началося в Астрахани со дня прибытия туда командующего, то есть с 11 июня 1781 года; и 22-го числа того же месяца, когда она была приведена совсем в готовность к отправлению, то он поднял на третьем фрегате брейт-вымпел и по призыву к себе всех командиров эскадренных судов вручил им инструкции о том, что во время плавания наблюдать следовало, сигнальные книги, також и секретные ордера о назначенном рандеву; а потом оставалось ожидать только благополучного ветра, чтоб вытти в море, во ожидании которого 24-го числа торжественно было возпоминовение победы, одержанной над турецким флотом, под Чесмою, пушечною пальбою со всех эскадренных судов и другими приличными к тому обрядами.