Zамарашка - Алина Кускова

– Эммануэль, – я зашла на кухню и взяла большие ножницы из стола, – шить умеешь?

– Не-а, – ответила дебелая служанка, помешивая что-то в огромной сковороде.

– Вкусно пахнет!

– А то. Эт тебе не манка.

– Вкусно пахнет моей манкой! Вот она, кастрюлька, варит и варит. А что за бурду ты готовишь?

– Бараньи ребрышки в томатно-чесночном соусе.

– Гадость какая, – я подавилась слюной.

– Тогда я тебе кашу положу.

– Ты что?! Только попробуй!

Вот деревня! Никакой обходительности с господами!

– Талия, ты прищепки бы отдала. Нехорошо постиранное белье без прищепок оставлять, – покачала она головой. – Вот доктор Томпаз сегодня, когда к нам шел, в хозяйкиных панталонах запутался. Слетели они с веревки ему прямо на шляпу. Стыдоба!

– Доктор Томпаз? Уже пришел? Что же ты сразу не сказала?! Пойду, посмотрю на этого эротомана!

Я схватила со стола вазу с фруктами и понесла ее впереди себя. Ладно, с платьем позже разберусь. Сейчас главное оказать посильную помощь Микки. Кстати, а не за этим ли меня сюда переместили?!

Доктор Томпаз представлял из себя нашего учителя географии. Во всяком случае, сходство между ними было поразительное! Оба высокие, худющие, сутулые, хмурые, небритые и недовольные окружающим миром. И голоса у них схожи! Я вспомнила как наяву:

– Архипова, иди к карте и покажи Оттаву. И не смотри на свою подругу Кольцову! Не оторву, Архипова, нужно показать, а город…на каком континенте?

– На самом дальнем, Семен Семенович.

– Вот и показывай!

– Показывайте язык, любезный друг Миканиэль, – доктор Томпаз восседал напротив Микки и старательно лез ему в душу. В горло, то есть.

Рядом с Микки сидела мачеха и с упоением смотрела на эскулапа, словно тот был готов сотворить с ее сыном чудо. Бедняжка, ее стоило пожалеть, чудес на свете не бывает. Не считая исключительных крайностей. Но это был не тот случай.

Микки сидел с обреченным видом и послушно открывал рот.

– Яблоки, персики, перезрелая слива? – я поставила вазу и радостно как последняя идиотка улыбнулась.

По моим наблюдениям, если хочешь расположить людей к себе, прикинься идиотом.

– Кто перезрелый? – отвлекся от разглядывания рта доктор.

– Слива! – торжественно произнесла я, подходя к нему ближе. – По секрету скажу вам, что конкретно ее брать не рекомендую.

– Почему, голубушка? – доктор снял пенсне, протер его и снова водрузил на нос.

– От нее пучит.

– Кого?

Кто из нас идиот?

– Будет вас, если вы ее возьмете.

– Скушайте яблочко, дорогой доктор, – встряла мачеха, недовольно кивая мне в сторону дверей.

Я сделала вид, что не поняла ее намека.

– А от яблок урчит в животе.

– Неужели? – уставился на меня доктор. – А персики? Какой вред организму наносят эти, безобидные на первый взгляд, плоды?

– От персиков развивается аллергия. В запущенных случаях возможен отек Квинке.

– Тогда зачем вы принесли эти фрукты мне?!

– Сдуру.

– Что вы говорите? Какой интересный экземпляр! Голубушка, откройте рот и покажите язык!

И доктор Томпаз отвлекся на меня. Я подмигнула Микки, тот зажал рот рукой, чтобы не рассмеяться, и подмигнул мне.

– Доктор! – возмутилась мачеха, когда тот уже вовсю считал мои пломбы. – Вы пришли для того, чтобы разобраться с моим сыном! А не со служанкой!

– Я не служанка, доктор, она преувеличивает. Я избранная гостья короля. Напоминаю, если некоторые об этом забыли!

– Изумительно, поразительно, – недоумевал эскулап.

– Что там еще такого? – недовольно пробрюзжала мачеха.

– В том-то и дело, что ничего особенного! Кроме зубов…

– О да, – вздохнула та, – девица действительно довольно зубаста. Какой кошмар!

– Совершенно обыкновенный язык, – отвлекся от созерцания моего рта доктор.

– Не может быть, – возразила мачеха, поморщившись. – Он должен быть у нее слишком длинным!

Они меня заинтриговали.

– А какой должен быть язык?

– Бледно розовым у здорового человека, – принялся охотно мне объяснять доктор. Его хмурый вид исчез, уступив место благодушному настроению. – У психически нездорового – от темно красного до синего…Вот как у господина Миканиэля…

– Синий язык?! – искренне удивилась я.

Миканиэль с удовольствием мне его продемонстрировал.

Черника! Я сразу догадалась, что он набрал горсть черники в лесу и съел ее перед приходом доктора. Когда я сорвала королю охоту, видела чернику под ногами.

– Запущенный случай, – согласилась я с доктором. – На грани бешенства.

– Какой ужас! Умоляю вас, доктор, спасите моего сына!

– Я пытаюсь, госпожа Грэм, пытаюсь. Я знаю, что Его величеству нужны солдаты, воины без страха и вредных привычек. Чем больше воинов, тем лучше….Леди, – он обратился ко мне, – с вами мы продолжим в другой раз.

– Свободна, Талия, – отмахнулась от меня мачеха.

Я пожала плечами, показывая Микки, мол, сделала все, что могла. Он развел руками. Мы понимали друг друга без слов.

– Любезный Миканиэль, ответьте на мои вопросы…

Я вышла из комнаты, но дверь оставила чуть приоткрытой. Подслушивать нехорошо? Еще хуже – оставаться в неведении!

– …Вы по-прежнему испытываете неприязнь к противоположному полу?

Микки огорченно кивнул.

– И даже …м-да…Какое впечатление на вас производит наша несравненная принцесса?

– Отвратительное!

– Какой вздор!

– Чес слово, ма. Я видел ее сегодня. Она напялила поверх голубого платья красный плащ. Тот самый, который вы дали Талии! Видели бы вы ее злую физиономию, ма.

– Принцесса видела плащ Талии?! Какой кошмар! Мне плохо! Доктора! Доктора!

– Я здесь. Нюхните соли и держите себя в руках, леди. Все не так катастрофично. Ваш сын всего лишь испытывает неприязнь к девицам. Но у него нет влечения к мужчинам, и это говорит о том…

– О чем?! – воскликнули в один голос мачеха с Микки.

– О том, что он может с чистой совестью вступать в армию Его величества. Понимаете, неприязнь к девицам это юношеские комплексы…

На расстроенного вердиктом доктора Микки было больно смотреть.

– Он испытывает! – прокричала я и вошла.

– Талия? Какое невежество! Выйди вон!

– Постойте, леди Грэм. Что вы сказали, голубушка?

– Микки, прости меня, но я вынуждена признаться. Он испытывает симпатию…

– К кому?! – теперь хором поинтересовались все трое, резко наклонившись в мою сторону.

Я даже отступила на шаг.

– К коронованной особе! – выпала я.

– Что вы говорите?! – обомлел доктор.

– Все мы испытываем симпатию к коронованным особам, – возразила мачеха, расслабленно откинувшись в своем кресле. – Это обычное дело.

– Да, это обычная практика, – согласился с ней доктор.

Микки внимательно посмотрел на меня, требуя продолжения.

– Но… но не все коронованные особы симпатизирует нам!

– Что на это скажите, леди Грэм? – заинтересовался доктор.

– Какие глупости! Разумеется, они нам не должны симпатизировать. Кто они и кто мы…

– А коронованная особа симпатизирует Микки!

– Принцесса?! – обрадовалась мачеха.

– Нет! – радостно сообщила я. – Ее родственник! Мы сегодня были во дворце и я своими глазами видела… Ах, господин доктор, разве я могу об этом говорить?

– Да, да, голубушка, лучше молчите, – тяжело вздохнул эскулап. – Что-то в этом роде я предполагал. Все эти воинственные закидоны…прощу прощения, леди Грэм…мания величия, страсть к захвату новых земель, подражание великому Александру… А ведь тот был…х-м…вернее, не был…да уж…

Я сделала короля голубым! Поздравьте меня срочно, а то на рассвете мне отрубят голову. А что еще делать бедной девушке, поставленной в такое щекотливое положение? Но я оставила себе лазейку – сказала про родственника. А им может быть, кто угодно. Если покопаться в родословных королевства, то родственников у принцессы отыщется сотня, не меньше. Так что король здесь совершенно не при чем, но пусть доктор с мачехой так думают.

– И что же теперь делать, доктор?! – заломила та руки.

– Принимать удар судьбы с достоинством, – посоветовал ей тот. И спохватился. – Миканиэль, эта юная особа говорит правду?

Юная особа! Какой милашка доктор. Чмоки-чмоки в его худые щеки.

– Чистую правду, увы, – удрученно вздохнул Микки, опуская голову и пряча улыбку.

– Доктор, – возопила мачеха, – а есть ли какое средство против этого?!

Гильотина, чуть не сказала я.

Доктор развел руками. И тут я не выдержала:

– Не волнуйтесь, леди Грэм, – ах, какой у меня ангельский голосок. – Такое у мужчин бывает, со временем рассосется.

– Рассосется?! Какая гадость!

– А вы о чем подумали? – невинно поинтересовалась я. – Вообще-то я про болезнь.

Наблюдать мачехину истерику я не стала, пожала плечами и ушла, закрыв за собой дверь. Все, Миканиэль официально признан негодным к военным действиям! Я спасла его от крупных неприятностей, возможно, от гибели. Может быть, в этом моя миссия? Конечно, Бониэля тоже жалко, король, судя по признанию доктора, тот еще захватчик, но Боня вряд ли станет прикрываться несуществующей голубизной. К тому же у него висит портрет принцессы, и все знают, насколько сильно она ему нравится. Каждому – свое, как сказал великий Ницше, и я с ним сейчас согласна. Наверное, я жестокая.