Zамарашка - Алина Кускова

Фантазии больного воображения, честно говоря. Но что поделать с Луной в Раке?

Утром я поднялась к обеду. Эммануэль, вот зараза, не разбудила меня к завтраку, хотя прекрасно понимала, как я люблю творожные оладьи! Я протерла глаза и прислушалась. Дом, что вымер? Или все домочадцы прошлой ночью таращились на звезды и вздыхали о принце, как и я? Но Бониэль должен был спать как убитый, он влюблен в принцессу. А, забыла, у него занятия в военной школе, папаша на работе, маман…куда делась мачеха? Почему я не слышу ее призывного вопля про замарашку? Микки, золотой братик, наверняка не стал меня будить из сострадания. Мне столько пришлось вынести за последнее время!

Я привела себя в порядок и вышла из комнаты. Остановилась и прислушалась опять, боясь за свои уши. При таких условиях существования, они могут вытянуться в длину. Не знали, что уши растут всю жизнь вместе с человеком? А я знала и беспокоилась потому, что мне слишком часто приходилось напрягать слух. И все ради собственной безопасности.

Внизу в гостиной раздавался противный голос мачехи. Ей изредка вторил спокойный голос Микки. Не ругаются, это хорошо. Мачеха дома, это плохо. Ну, ничего, мне не привыкать. Я на цыпочках прошла на кухню и потребовала у возившейся там Эммануэль еды.

– Шла бы лучше к хозяйке, – заложив руки на бока, загадочно произнесла та.

– Слушай, сексбомба, – разозлилась я, хватая оставшийся творожник с блюда, – я тоже могу посылать далеко и надолго. Вот высыплю всю плошку соли в готовый борщ, тебе мало не покажется!

– Талия, ты что? – обиделась служанка. – Какой клоп тебя укусил?

– Бешенный, так и знай.

– Сама ты бешенная, – фыркнула она. – И не знаю, чего герцог в тебе нашел!

– Так-так, – я проглотила творожник и принялась заваривать себе кофе. – С этого места поподробней, дорогая Эммануэль.

– С какого места?

– С герцогского.

– А-а-а, это.

– Рассказывай, рассказывай, не стесняйся.

– А что рассказывать? Сходи к хозяйке и все сама узнаешь.

Я обомлела, одновременно проливая кипяток на стол.

– Что делаешь, непутевая, – испугалась Эммануэль. – Дай, я тебе сама налью.

– Не нужно, – я отвела ее руку и поставила чайник на плиту. – Потом. Все потом. Значит, герцог сделал мне предложение руки и сердца?!

– Что?!

– Нет?

– Не знаю.

– Ну, ты же об этом говорила!

– Я?!

– Ты!

– Когда?

– Только что!

– Талия, у тебя жар.

– Шутка, герцог женат, – нашлась я. – Но в каждой шутке есть доля правды. Ладно, наливай мне кофе.

– Герцог женат?!

– Эммануэль, ты меня сегодня достала. Правда, нельзя же быть такой навязчивой.

– Я навязчивая?

– Ну, не я же.

– Кухня моя!

– Ну и сиди в ней, – я пожала плечами. – А я пойду, поздороваюсь с родственниками.

– Давно пора, – пробурчала Эммануэль, занимаясь готовкой для меня пенного напитка.

– С корицей кофе, – кинула я ей и царственно удалилась.

– Ага! Щаз-з-з!

СелО, что с нее взять? Дурные манеры и упертое воспитание. Кого-то она мне напоминает (

О-о-о-о! Только этого мне не хватало! Я открыла дверь и поморщилась. Диваны в гостиной были завалены коробками, бумажными пакетами и шмотьем. Среди всего этого безобразия возилась покрасневшая от усердия мачеха, распаковывавшая новинки, а в кресле сидел Микки, флегматично взирающий на нее.

– Не, ма, бирюзовый атлас не подойдет к огуречному парчовому кафтану. Не сочетаемые оттенки, давят на вкус и опошляют стиль…

– Какой вздор! – мотала головой мачеха, прикладывая к себе платье из нежной бирюзы.

– Ма, возьмите лучше ягодный плащ или белую шляпку с павлиньими перьями.

– Какое убожество, – поморщилась мачеха, беря в руки белую шляпку.

Очень милую, между прочим, шляпку. Блондинкам бы она пошла, а вот мачехам – вряд ли. Здесь я с Микки не соглашусь.

– Разве что, – задумчиво покрутила мачеха шляпку, – нацепить на нее три нитки жемчуга и парочку живых роз…

– Лишнее, ма. Перья играют сами по себе… Талия! Добрый день, сестренка!

– Миканиэль, прекрати, она тебе не сестра, – возмутилась мачеха.

– Тогда мы можем пожениться? – усмехнулся он.

– Только через мой труп!

Будущие свекрови во всех мирах одинаковы.

– И вам тоже доброго дня, – улыбнулась я.

Приятно начинать день не с ругани со служанкой, а с милого предложения о замужестве, хоть оно шло от брата, «страдающего» голубизной. К тому же сегодня оно уже второе, и оба не претендуют на достоверность. Хотя, как знать…

– Талия, дорогуша, – начала мачеха, поднимаясь с дивана и заламывая себе руки.

Ну, я образно говорю про заламывание. Обычно она ломала себе ладони, с хрустом, когда волновалась.

– Хрясь… Талия, дорогуша…Хрясь…Я должна…хрясь….тебе сказать…хрясь…

Уж лучше бы молчала, мазохистка.

– Убрать все это тряпье в вашу гардеробную? – домыслила я.

– Талия, это твое.

– Что ты сказал, Микки?

– Талия, это твои наряды.

– Мои? Все двадцать? И белая шляпка?

– Да. Вся дюжина.

– Точно?

– Пересчитано мной и ма.

– Я не в этом смысле, но и это число приятно. Точно все мое? И эта чудесная белая шляпка?

– И далась она ей! – возмутилась мачеха.

– Почти все. Один предмет туалета может оставить себе старшая дама в доме. Так принято.

– Понятно, Микки. Это шутка такая, да?

– Нет.

– Да нет?

– Дорогуша! Эти наряды изволил прислать тебе сам милорд герцог Эдберг! Он снизошел до тебя со своих высот и позволил себе…

– Такую дерзость, – домыслила я. – Я не приму его подачек!

– А белую шляпку? – прищурился Микки.

– И шляпку… тоже. Хотя… Она же могла потеряться во время пересылки. Нет?

– Нет. Или все или ничего.

– Тогда нет.

– Ты что сумасшедшая?! – заорала на меня мачеха.

– Да, укушенная бешенным клопом.

– Кем?! У нас нет недостойных насекомых!

– Правда? – искренне удивилась я, стараясь перевести разговор на другую тему. – А какие, позвольте вас спросить, у нас есть достойные насекомые?

– Не позволю, – взвизгнула мачеха. – Сейчас же садись за письмо и пиши благодарственный ответ Его высочеству! Или нет. Я сама его напишу, а ты подпишешь.

– Кровью, – невозмутимо сказала я.

– Что?! Подпишешь кровью?

– Да потому, что сделаю это только через свой труп!

– Дорогие дамы, слишком много трупов на сегодня, – Микки встал и принялся нас разнимать, мы бросились друг на друга и были готовы подраться. – Право же, ссора на пустом месте из-за пустяка.

– Место не пустое, а полное тряпья, – поморщилась я.

– И вложенные герцогом в него средства вовсе не пустяк! – орала мачеха.

– Вот и забирайте его подарочек себе!

– И забрала бы! Забрала бы! Забрала!

– Ма не может принять подарок герцога, это ее скомпрометирует, – пояснил Микки.

– А я, значит, могу?! Меня, значит, компрометировать можно?!

– Дура! Негодяйка! Замарашка! Что о себе вообразила?! Отказывать герцогу!

И мачеха, ловко извернувшись, со всей силы наскочила каблуком на мою ступню в домашней тапочке.

– Аа-а-а-а! – взвыла я от боли, считая звезды уже в собственных глазах. – Так не честно! Я не могу с вами драться! Вы же престарелая!

– Я?! – обомлела мачеха и остановилась. – Я? Престарелая?

– Она шутит, ма. Талия, извинись.

– У меня наметились новые морщины?! Что с моими носогубными складками? Глаза впали? – мачеха испугалась так, что я почувствовала себя палачом, занесшим меч над грудным ребенком.

– Талия, извинись, – зашипел на меня Микки.

– Извините, сдуру вырвалось, – вздохнула я. – Вы молоды и свежи как сухофрукт.

– Какая наглость! Она еще смеет кидаться в меня сомнительными комплиментами!

Теперь я знала ее больной мозоль, топчась на своей нездоровой ноге.

– Какой ужас, – мачеха прошла к дивану и завалилась на него, держась за голову. – Я умираю. Я стара для того, чтобы жить.

Ну вот. Умеют же некоторые делать другим больно, а затем изображать из себя убитую невинность.

– Я извинилась. Между прочим, вы мне на ногу прыгнули… и вообще…

– Сейчас вернется Отто, скажите ему, что в последнюю минуту я думала о нем!

Папаша Грэм? Только его не хватало.

Мачеха уронила руку…хрясь… она ударилась ладонью об пол. Та закатила глаза и застонала. Тот еще театр с профессиональными актерами. Микки сел в кресло и принялся смотреть на меня с укором.

Сейчас вернется папаша, грустно подумала я, придется ему объяснять, почему я не принимаю подарок герцога. Неужели у них честные девушки такая редкость?! Неужели непонятно, что если я приму подарок, то мне придется стать его любовницей? Могла бы стать невестой, но он женат. Или так только я одна считаю? Или у них на каждом шагу бедным девицам состоятельные красавцы подкидывают гардероб? Как будто я сплю и вижу, чтобы избавиться от этой белой замечательной шляпки с павлиньими перьями! А я не сплю?

Ущипнула себя для проверки.