Zамарашка - Алина Кускова

– …Герцогиня пожелала выбрать для Сумеречной гостиной фиолетовую гамму. Я надеюсь на тебя, Микки. У тебя отменный вкус, отмечающий малейшие нюансы…

Герцогиня! Наверняка вредная и замкнутая особа, только такие выбирают фиолетовый цвет – цвет злодеяния и черной магии. Б-р-р-р, не поеду к ним в гости, пусть Микки завезет меня домой.

– Талия, – обрадовался Микки, – мы с Его высочеством решили тебя дождаться!

– Очень мило с вашей стороны, – поморщилась я.

– Тоже зуб разболелся, леди Грэм? – участливо озаботился герцог.

– Челюсть свело от вашего сладкого вида, – буркнула я, шествуя вперед.

– Леди Грэм!

Фиг тебе, не стану оборачиваться.

– Леди Грэм!

Он еще напоминает мне о певческом провале!

– Леди Грэм, в той стороне спальни короля!

Ну и что, я мастерски достаю мужчин из постели… Короля?!

Я резко развернулась и пошла обратно.

– Как себя чувствует миледи герцогиня? – бросила я, проходя мимо Эдберга.

– Замечательно, – с удивлением ответил тот. – Прошлой ночью у нее была лишь бессонница.

– Надеюсь, при этом она не выла на луну? Терпеть не могу, когда воют…на луну. У меня от этого голова болит.

– Талия, – обомлел Микки, – что ты такое говоришь?

– Правду. Ой, смотрите, какая комната прикольная! Здесь можно спрятаться и заниматься чем-то интимным-интимным…М-да.

– Это проходной гостевой будуар, – надменно пояснил герцог.

– Нет, точно, я найду пару золотых для того, чтобы погулять в этом замке…

– Я готов провести для вас экскурс в историю королевства.

Конечно, это он из вежливости предложил, я нисколько не сомневалась. С таким провожатым можно на край света уйти и не вернуться! Только я еще последние мозги не растеряла от его харизматичного образа. Не найду лишние монеты, так завтра спрячусь в будуаре, а когда все разойдутся, погуляю по замку бесплатно! Вот только Микки нужно будет услать, чтобы он меня не дожидался. Прилично одной девушке ходить по улицам или неприлично, дело третье. Женское любопытство – в первую очередь.

Мы вышли из гулких коридоров замка во двор, стражники открыли перед нами двери. Микки что-то сказал, и нам подвели лошадей. Рядом стояла великолепная карета с гербом, на котором был изображен лев, державший в когтистой лапе сокола, их обрамляли шпаги и огненные стрелы. Кони, запряженные в карету, казались огнедышащими скакунами-мустангами по сравнению с нашими клячами. Слуга церемонно открыл дверцу кареты, спустил лесенку и поклонился.

– Прошу вас, леди Грэм!

Эдберг протянул мне руку.

Как же! Ага. Сейчас все брошу и полезу в эту расчудесную колесницу, чтобы составить чете герцогов приятную компанию на вечер. Замарашка в пятнистых розовых оборках – наилучший собеседник для высокородных господ. Чтобы они лишний раз посмеялись надо мной!

– Ни за что, – сказала я, отворачиваясь от кареты.

– Не понял, – протянул герцог.

Какая дурацкая привычка тянуть слова! Чего тут может быть непонятного – девушка тебя не хочет! Неужели, такому благородному отказывают в первый раз?

– Талия, – встревожился Микки, – с тобой все в порядке? Или разболелась голова?

О, спасибо, милый братик.

– Разболелась голова, – пробурчала я и схватилась за поводья своей кобылы. – Тпр-р-р-у! Стой, парнокопытная!

Следующее действо должно было стать таким: я легко и небрежно прыгаю в седло, на ходу оправляя длиннющие юбки, сверкаю изумительной стройностью ножек в замарашковых башмаках и пускаюсь с лошадью в благородный галоп. Но как только я подняла ногу, сразу поняла, что ничего из вышеописанного не получится. И табуреточка, поданная слугой, не поможет. Легко и грациозно вскочить на лошадь я не смогу при всем своем желании, ибо не обучена этому, и лошадь вблизи сегодня видела первый раз в жизни.

– Вы передумали, леди Грэм? – по-своему истолковал мое замешательство Эдберг.

В его голосе я услышала ехидство и превосходство.

– Нет, – сказала я, и дабы не усугублять причиненный себе моральный ущерб, взяла поводья и повела лошадь прочь с королевского двора. – Я решила прогуляться! Сегодня отличная погода!

И в это время раздался удар грома, и на меня обрушился ливень. Я могла заплакать от досады, что в этом королевстве у меня ничего не получается, дождь бы смыл следы этой минуты слабости. В любом случае никто бы ничего не заметил потому, что я сразу промокла до нитки. Но я не стала лить лишнюю воду, сжала поводья в кулак и продолжила свое траурное шествие.

– Леди Грэм! – крикнул Эдберг.

Хочешь заинтересовать мужчину – удиви его.

Я обернулась, выдавила из себя улыбку и сказала:

– А я обожаю дождь! Я обожаю гулять в дождь! И еще люблю бегать по лужам!

И пошла дальше, не оглядываясь.

– Слушай, сестричка, у тебя отличная фигурка. Ты специально вымокла, чтобы показать ее герцогу?

– Микки, зря догнал, ты можешь меня не сопровождать. Скачи домой, я скоро буду.

– Скоро?! Тебе придется топать долго. Мозоли натрешь, не сможешь сегодня вечером учиться танцам.

– А ты меня, правда, научишь?!

– Я же обещал.

– Какой ты у меня хороший, – я бросилась к нему на шею и поцеловала.

– Телячьи нежности, – наигранно скривился он, – но целовать тебя приятно. Ты сделала это ради того, чтобы герцог приревновал? Тогда промахнулась, сестренка. Вспомни мое амплуа.

– Ты мой брат, – я взяла его за руку и крепко ее пожала, – и я поцеловала тебя от чистого сердца. И ты обыкновенный, Микки. То есть, ты совершенно необыкновенный, не будь ты моим братом, я бы в тебя влюбилась. Да, ты обыкновенный, но это я никому не скажу.

– Разбалтывать чужие секреты нехорошо. Но я тебе один выболтаю. Тобою очень заинтересовался герцог.

– А как же герцогиня?!

– Безусловно, она существенная преграда на пути вашего счастья, – хмыкнул Микки. – Но нет такой помехи, которую нельзя убрать.

У нас говорят также: жена не стена, можно подвинуть.

И я все-таки обернулась.

Эдберг стоял на ступеньках кареты и не сводил с нас пристального взгляда.

Через десять минут, когда нас можно было выжимать, Микки помог мне залезть на лошадь, и мы более-менее благополучно добрались до дома. Дом встретил меня верещанием мачехи:

– Замарашка, что у нас на ужин?!

Странная тетка, пошла бы на кухню и в кастрюлю посмотрела.

– То, что осталось от завтрака, тетушка! – проорала я ей, только зайдя в прихожую, вспомнив свои вокальные данные.

– Какая наглость! – ответила она мне через весь дом, – где это видано, чтобы так хамили!

– Теперь я понимаю, почему ты не пела, а кричала, – вздохнул Микки. – Приобрела дурную привычку. Ма, я хочу манной каши! – прокричал он, после чего повернулся ко мне. – Талия, а нельзя ли действительно приготовить чего-нибудь повкуснее?

И знаете что? Неожиданно мне захотелось приготовить чего-нибудь вкусненького. Ведь к пирожным я даже не прикоснулась, после слов герцога кусок в горло не полез. Я переоделась в серое платье, повесила розовые рюши сушиться в своей комнате, и пошла на кухню. Открыла там погреб и начала ревизию продуктов.

– Салат студенческий!

Хорошо поставленным голосом торжественно произнесла я сакраментальную фразу и плюхнула на стол перед семейкой Грэм салатницу с крупно порезанными овощами из найденной мною в погребе бочки. Следом пошли грибочки, я щедро посыпала их чесноком. За ними на столе материализовалась вареная картошка – да, я потрудилась на славу.

– Еще бы селедочки, – улыбнулась я этому изобилию. – Но я нашла мясо!

В погребе висела здоровенная вяленая нога незнакомого мне животного. Пахла она замечательно, так что я порезала ее на ломти и подала на ужин.

– Какое свинство, – поморщилась мачеха, тыкая вилкой в ногу, – окорок еще не дозрел.

– Соленое сырым не бывает, тетушка, – важно сообщила я и положила вредной даме пару жирных кусков. – Обожраться! То есть, обкушаться можно.

Бониэль усмехнулся, глядя на все это великолепие, подмигнул мне и принялся наполнять свою тарелку. Папаша Грэм ел все подряд, думается, он даже не замечал вкуса глотаемых блюд, озабоченный чем-то неприятным. Наверное, расходами на меня. Миканиэль начал со студенческого салата, заявив, что всегда предпочитал есть соленые помидоры растерзанными на мелкие кусочки, а ему их подавали целиком. Мачеха опять возмутилась в традиционном стиле.

– Не хотите, – я схватила ее блюдо за край, – наложу манной каши.

– Не-е-ет! – взвизгнула она, вцепившись в другой край. – Я съем эту гадость!

– Зачем же себя насиловать, – я тянула блюдо к себе, – если в горло не лезет!

– Не твое дело, Замарашка! Кашу ешь сама! И худей.

Никакого понимания диетического вопроса у этой мазохистки. Я оставила ее в покое, пошла на кухню и наложила себе здоровенную тарелку снеди. Как же они жили до меня? То есть, до того, как я слазила в погреб?

– Какой ужас, жжет! Жжет! Дайте воды! Немыслимое количество перца! Я больше не в силах терпеть ее жуткую готовку и отвратительные манеры! – донеслось до меня из столовой.