Последняя крестьянка - Валентина Гусева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечерний солнечный луч прорвался сквозь крону деревьев, на мгновение осветил серое, распухшее с провалившимся носом, мертвое лицо Любки, отразился желтым светом в ее остановившихся полуоткрытых глазах. По лицу прополз муравей. Вероятно, Любка очень замерзла перед смертью. Ее руки и ноги были прижаты к животу. То есть, она лежала в той позе, в какой лежат младенцы в утробе матери. Завершая свой неудачный жизненный цикл, она как бы вернулась в исходное состояние. Вернее, вернулось ее тело. А душа? Куда вернулась ее душа? К богу, в которого она не верила? Или так же страдает, ищет счастья, понимания, сочувствия, которых искала в своей бестолковой, побежденной зеленым змием, земной жизни слабая Любка, но так и не смогла найти? Кто знает?
Декабрь 2014 г.
Красная Шапочка и Серый Волк. Не сказка
«…в результате замены государственной системы здравоохранения на страховую… среди врачей часто встречается синдром «выгорания» — от принуждения делать бизнес на страданиях людей: проводить ненужные обследования, выполнять непоказанные операции, назначать излишне дорогие лекарства и т. д.»…
д. м. н. профессор Гундарев И.А.
Глава 1
П
о длинному ярко освещенному коридору областной клиники быстро и уверенно идет доктор. Полы его белого халата развеваются и почти касаются ожидающих его приема больных. Больные с робким почтением и надеждой провожают доктора глазами. Он распахивает одну из многочисленных дверей и скрывается за ней. На двери табличка — хирург-онколог Воронов Виктор Алексеевич.
Доктор подходит к столу, на мгновение задумывается, проходит к огромному, почти во всю стену окну, до предела раздвигает светлую штору. За окном внизу ему видна автобусная остановка, на которой толпа людей протискивается в утренний автобус. Проводив глазами переполненный отъезжающий автобус, доктор осматривает далеко видимый с третьего этажа пустырь. За пустырем на горизонте синяя полоска леса. Каждый раз, подходя к окну, доктор мечтает попасть туда. Он вздыхает, переводит взгляд на мужчину, ежедневно выгуливающего собаку, смотрит на северное утреннее небо и решительно возвращается к столу.
Сегодня прием больных. Воронов подвигает к себе телефон и через минуту вызванная медсестра кладет перед ним порядочную стопку медицинских карточек, садится за другой стол и вопросительно смотрит на доктора. Он кивает. Медсестра нажимает кнопку вызова больных. Начинается прием.
Область работы Воронова — хирургия щитовидной железы. У основной массы больных определяется зоб и узлы разной степени развитости, как показывает анализ — доброкачественные. Причин заболеваний щитовидной железы много, главной из них считают — малое содержание йода в их местности. Требуется лечение и наблюдение. Но встречаются и злокачественные новообразования, требующие операции.
Сегодня онкобольная только одна.
— Плохо… Или хорошо? Воронов усмехается, — конечно, хорошо. А для него — плохо. Меньше операций — меньше заработок. Вчера также одна операция, правда, на той неделе — четыре, причем одна сложная. Но он мог бы сделать и больше. Слава Богу, десять лет оперирует щитовидную железу, семь лет в этой клинике. Уже нет прежнего нервного напряжения, спокойная сосредоточенность, движения уверенные и быстрые без единого лишнего жеста, скальпель как будто сливается с рукой. Уверенность передается восхищенным ассистентам. Вот уже пора накладывать шов. Если обычный — быстро, редкими стежками. По заказу, — т. е. менее заметный — подольше, зато выгодно — за плату. Ассистент предварительно опрашивает больных, оговаривая цену. Но это, конечно, мизер. Другое дело, операция. Благодаря недавно вышедшему постановлению, согласно которому зарплата хирурга зависит от количества операций, это основной заработок.
Из задумчивости его выводит медсестра.
— В коридоре еще двое, — говорит она. Воронов еще раз открыл отложенные им после предварительного осмотра две карточки. Обе больные — женщины. Одна из города. Биопсия показала злокачественный характер ее опухоли. Вторая из района, Синицына А.П., узел средних размеров, доброкачественный… Но в его практике были случаи, когда доброкачественный узел превращался в злокачественный, следовательно, нужно лечить, наблюдать… Воронов листает ее карточку — пенсионерка, 68 лет… Смотрит на единственную отложенную карточку и… присоединяет карточку Синицыной к первой. Сердце здоровое, операцию выдержит… Итак, не одна, а две операции.
— Приготовьте корвалол, — обращается он к медсестре, — и все прочее, вдруг пригодится. И вызывайте больных.
Реакция на сообщение об онкозаболевании (Воронов преднамеренно не произносит слово «рак») у большинства больных стандартная — первоначальное неосознание того, что он им сообщил, своего рода шок. Доходит потом, в коридоре, или по пути домой, или через несколько дней. Поэтому эксцессов у него в кабинете почти не бывает и валерьянка и корвалол или успокаивающий укол требовались редко.
Вот и последняя больная.
Надо сказать, что доктор Воронов давно уже, принимая больных, привык не смотреть им в глаза. Да это и несложно. Все сведения о больном давала история болезни. Пол, возраст, место жительства, все находил он в этих пухлых карточках, и, разговаривая с больным, добавлял новые данные, назначал лекарства, консультации других врачей.
Он мельком взглянул на вошедшую женщину, задал ей несколько незначащих вопросов, сообщил диагноз, назначил время операции. Она переспросила, что с ней, поблагодарила доктора и торопливо вышла. Правда, через некоторое время, когда Воронов уже выходил, он столкнулся в двери с молодой женщиной, которая оказалась дочерью Синицыной. Доктор уверил ее в необходимости срочной операции матери, попросил медсестру накапать расстроенной женщине успокоительного и на этом рабочий день его завершился. Облегченно вздохнув, он спустился к машине.
По пути домой Воронов заехал в магазин — вечером к нему зайдет институтский товарищ, приехавший в город на региональную конференцию кардиологов. Работал Андрей в одном из районных городов севера. Не виделись несколько лет.
Андрей оказался точным. — Узнаю друга, — улыбнулся Виктор, открывая дверь.
После обоюдных расспросов о личной жизни друзья естественно перешли к разговору о работе, о проблемах мировой медицины. Не забыли поинтересоваться и зарплатой друг друга. У обоих не густо. Хохотнули.
— Надо взятки брать, — пошутил Андрей.
— А я и беру, — серьезно сказал Виктор. Только я воспринимаю это не как взятку, а как вознаграждение, как знак признания моего хирургического мастерства. И
