Вечность мига: роман двухсот авторов - Иван Зорин

В браке я давно, с женой у нас раздельные счета, разные постели и поделённые дети (сын ближе к ней, дочь — ко мне). Не то, чтобы мы понимали друг друга с полуслова, но разговариваем мы мало и потому находим общий язык.

Начальству я улыбаюсь, с подчинёнными вежлив. Я радуюсь прибавке к зарплате, по утрам, приходя в себя, не боюсь ошибиться дверью, а, когда мне плохо, иду к психоаналитику. Свою жизнь я знаю наперёд, как и кладбище, на котором буду лежать. Меня всё устраивает, я почти счастлив.

Отчего же мне хочется застрелиться?

Кен Рибли. «Записки самоубийцы» (2009)

МОЛОДО — ЗЕЛЕНО

Самым удивительным из моих расследований, вспоминает комиссар полиции, было дело престарелой миллионерши. Она пережила всех родственников, у неё оставался только внучатый племянник с женой, которых она ненавидела и которых на пушечный выстрел не подпускала к своим деньгам. Нанятые ею адвокаты вели с ними непрерывную войну, пока годы не стали брать своё. Её врач настоятельно рекомендовал ей домашний уход, предложив несколько сиделок, но капризную старуху они не устроили. Тогда врач напомнил ей про родственников, которые бы с радостью взяли её под опеку. И, немного поколебавшись, миллионерша неожиданно согласилась. Однако молодая чета оказалась не промах, решив не дожидаться наследства, а поторопить события. Поселившись в особняке у старухи, молодые люди стали сживать хозяйку со света. А вскоре, войдя в сговор с врачом, решили упечь её в дом для умалишённых. По контракту, пока она пребывала в клинике, они могли тратить её деньги. Старуха долго сопротивлялась, но уколы и увещевания сделали своё дело. Единственным её условием стало завещать половину имущества врачу, после чего со спокойной совестью она отправилась в клинику. Старуха пробыла там всего два месяца. За это время неожиданно погиб врач, а вскоре — и её опекуны. Не стану вдаваться в подробности того, как я раскрыл преступления, но на суде миллионерша во всём призналась. План родился у неё сразу, как только врач с подозрительной настойчивостью стал рекомендовать ей сиделку. Тогда она решила этим воспользоваться, чтобы поставить точку в затянувшейся войне с родственниками. Отписав половину своего имущества врачу, она правильно рассчитала, что те не смирятся с потерей и прикончат сообщника. Прежде чем покинуть дом, она также достала столовый прибор, которым пользовались только на торжествах, а ближайшим было её девяностолетие, и смазала тонким слоем яда. В клинику же она легла, чтобы обеспечить алиби.

Учитывая возраст, суд её помиловал.

Мигель де Угабуно. «Комиссар полиции рассказывает…» (1932)

ШКОЛА МУДРОСТИ

Вот, что сказал сеид Абу-ль-Касим аль-Джухани — да продлит Аллах его годы! — о беседе мудреца с глупцом.

— Поставьте друг напротив друга два зеркала, чистое и запылённое, тогда чистое будет отражать грязь грязного, а запылённое ничего не отразит. И скажут: вот два грязных зеркала, не замечая разницы между ними.

— Не по этой ли причине, — воскликнул один из правоверных, — и Аллах не говорит с нами?

— С тобой! — осадил его сеид.

Омар из Мерва. «Сокрытый имам» (1187)

СНЫ

Петя сдаёт экзамен. И не может сдать. Все могут, а он — нет! Над Петей смеются. А Петя плачет. «Второгодник, второгодник…» — крутится у него, и никто не гладит по головке, чтобы прогнать эту мысль. «По-з-з-ор!» — звенит в ушах школьный звонок. И тут Пётр Петрович просыпается. Надрывается будильник — пора на работу! Не попадая со сна в рукава, надевает рубашку, достаёт из-под матраса отутюженные за ночь брюки. Какой тяжёлый, однако, сон! Пётр Петрович мелко крестится и трижды сплёвывает через плечо. На улице дождь, Пётр Петрович поднимает воротник и садится в автобус. По дороге он всегда мечтает. Глядит в окно и мечтает. Вот бы работа сгорела! Или заболел начальник! Или вдруг дали премию! Автобус едет всё тише, тише. «Так и опоздаю», — крутит по сторонам головой Пётр Петрович. Но шофёр крепко держит руль, а на сиденьях вяло позёвывают. Ёрзает один Пётр Петрович. Теперь ему кажется, что соседи что-то задумали, что они едва скрывают улыбки и оттого зевают. Он беспокойно смотрит на часы, но стрелки отчего-то бегут в обратную сторону. А тут ещё автобус застрял в тёмном туннеле. Пётр Петрович вглядывается в беспросветную мглу и — просыпается. Какое счастье! Воскресенье! Хоть и хмурый день, а выходной. Надя, мне снился кошмар. Надя! А где же Надя? И Пётр Петрович вспоминает, что холостякует уже давно — столько же, сколько был женат. И ему становится горько. От того, что не с кем поделиться горечью. По воскресеньям он видится с сыном — ходит в зоопарк, катается на чёртовом колесе. Но сын не знает, что он отец, и зовёт его «дядей Петей». А что скажешь? Надя собирается замуж, а с него, как потерял работу, какие алименты? Обняв подушку, Пётр Петрович хотел снова уснуть, но неожиданно для себя разрыдался. Сколько прошло времени? Вон уж и день пролетел — за окном дождливая, мрачная ночь. Пётр Петрович до боли кусает подушку, перо лезет в рот, забивая гортань, язык, царапает нёбо, так что он задыхается, покрываясь ледяным потом. «О, Господи!» — стучит он зубами, и его охватывает непреодолимый ужас. Будто во сне, он шевелит скованными губами, но вместо слов выдавливает лишь слюну. «Смерь-ка, — задрав одеяло, суёт ему градусник ночная сиделка. — Весь горишь». И очнувшись, Пётр Петрович вспоминает, что из дома для престарелых его перевели в лазарет — он тяжело болен и, как сказал ему полоумный с соседней койки, долго не протянет. Он высох, зачерствел, и сны его больше не пугают. Пётр Петрович отворачивается к чернеющему окну, некоторое время мечтает, сам не понимая о чём, а потом снова закрывает глаза. Он больше не хочет просыпаться, не хочет надеяться и бороться, а только — спать, спать, спать. Но отчего щекочет подмышкой? Ставят градусник? А чьи это шершавые ладони? Кто это шепчет: «Живее каталку, и застелите, пока другие не заметили!»? Петра Петровича перекладывают, как ребёнка, и медленно везут. Он уже не видит впереди своих бугрящихся под простынёй ног, не видит спины санитара, не видит ничего. Но ему кажется, что он вот-вот проснётся.

Егор Неприглядный. «Без прикрас» (1981)

МУКИ ЛЮБВИ

Тётя заболела, и на речной пляж, где собирались дачники, она пришла одна. Растянувшись на полотенце, читала французский роман и скучала. Он накрыл её тенью, щурясь на солнце, предложил разделить компанию. Смуглый, худощавый, он ей сразу понравился. Повалив набок велосипед, достал из багажной сумки вино, поставил на полотенце бокалы. Она пила, лежа на животе, скрестив поднятые икры, и он, не отрываясь, смотрел на её загорелую спину. Много смеялись, он рассказывал забавные истории из местной жизни, незаметно кивая на окружающих.

— Кто бы мог подумать! — косилась она на грузную девицу с лошадиным лицом.

— Да уж, интереснее вашей книжки, — перевернул он французский роман.

Пуская брызги, купались в мелких волнах, и он учил её плавать, придерживая за талию, касаясь груди…

Всё вышло само собой. Неожиданно замолчав, он взял её за руку и повёл в лесной кустарник. Она не сопротивлялась, будто случился солнечный удар. Только и подумала: «Полотенце забыли…» Лето было в разгаре, в зарослях крапивы кружили комары, но, когда опустились на землю, стало не до них.

Вышли разомлевшие, отряхивая со спины прилипших муравьев и сухие листья. Через час, забыв представиться, он укатил. А её тело ещё неделю жгли поцелуи и вонзившиеся стрекала крапивы.

Прошли годы, она постарела, многочисленные любовники стёрлись в её памяти, но тот день остался. Рассказывая о нём, она загадочно улыбалась и непроизвольно почесывалась.

Ивонна Банина. «Экстравагантные романы» (1929)

НЕПРЕХОДЯЩИЕ НАСТАВЛЕНИЯ

Будучи в императорском дворце, учитель сказал:

«Опытный врач не вмешивается в течение болезни, предоставляя организму самому бороться с ней. Он лишь следит за процессом исцеления. В случае выздоровления он пожинает лавры, в случае смерти, забрав причитающуюся плату, торопливо покидает родственников, принося соболезнования.

Неопытный же врач пробует различные лекарства, порошки и чудодейственные мази. Он мучает больного постоянными притираниями, переворачивая в постели, пускает ему кровь.

И только вредит.

Так же и опытный правитель предоставляет подданных самим себе, оставляя за ними полную свободу. Он лишь наблюдает, поощряя едва наметившиеся движения, не вмешиваясь в устоявшийся ход вещей. Достижения он по праву ставит себе в заслугу, неудачи списывает на волю богов. В случае общественной катастрофы он благоразумно уходит в отставку, проедая вдали от родины накопленные средства.