Револьвер Мегрэ - Жорж Сименон

— Консьержка говорит, он так странно посмотрел на нее, что она не посмела дальше расспрашивать. Но когда он вышел на улицу, она пошла за ним. Заинтересованный ее рассказом, я дошел до угла улицы Лоншан, где никого уже не было. Наверно, этот молодой человек бросился бежать. Мне ведь только что показали эту фотографию. Я не вполне уверен, но думаю, что это был он… Может быть, я зря вас побеспокоил. Сержант мне сказал…

— Вы очень хорошо сделали, что позвонили, — ответил Мегрэ.

Молодой агент не растерялся и назвал себя:

— Меня зовут Эмиль Лебраз.

Мегрэ вызвал инспектора Лапуэнта.

— Устал?

— Нет, патрон.

— Ты останешься здесь и будешь отвечать на телефонные звонки. Я надеюсь вернуться минут через сорок пять. Если будет что-нибудь срочное, позвони мне на бульвар Ришар-Валлас в Нейи, дом 7–6, консьержке, у нее должен быть телефон. Да, кстати, я выиграю время, если ты предупредишь ее, что мне нужно с ней поговорить. Она успеет встать и накинуть халат, пока я доеду.

Поездка по ночным пустынным улицам заняла немного времени, но, когда он позвонил, швейцарская была ярко освещена, и консьержка встретила его не в халате, а совершенно одетая.

В этом красивом доходном доме швейцарская была похожа на гостиную. В соседней комнате, куда дверь была полуоткрыта, спал ребенок.

— Господин Мегрэ, — пробормотала женщина, страшно взволнованная тем, что она принимает самого Мегрэ.

— Я очень сожалею, что пришлось вас разбудить. Я только хотел, чтобы вы взглянули на эти фотографии и сказали, нет ли среди них фотографии молодого человека, которого вы застали вчера утром на лестнице.

Он предусмотрительно захватил целую серию фотографий молодых людей приблизительно одного возраста. Консьержка ответила так же быстро, как промышленник из Клермона.

— Вот он, — сказала она, указывая на фотографию Алена Лагранжа.

— Вы абсолютно уверены?

— Невозможно ошибиться.

— Когда вы к нему обратились, он не сделал угрожающего жеста?

— Нет. Странно, что вы меня об этом спрашиваете, я тоже этого ждала. Скорее это было ощущение, понимаете? Я не хотела бы утверждать того, в чем не уверена. Когда он обернулся и посмотрел на меня, у меня что-то сжалось в груди. Если говорить все до конца, мне показалось, что он против меня что-то замышляет…

— Сколько в вашем доме жильцов?

— По две квартиры на этаже. Получается четырнадцать квартир на семь этажей. Но две сейчас пустуют… Одно семейство уехало три недели назад в Бразилию, это были бразильцы из посольства, а господин с шестого этажа умер двенадцать дней назад.

— Вы можете мне дать список жильцов?

— Это очень просто сделать. У меня есть готовый.

Чайник кипел на плитке, и, протянув комиссару отпечатанный листок, консьержка сочла нужным приготовить кофе.

Я подумала, что вы выпьете чашечку, в такой час… Мой муж, которого я, к несчастью, потеряла в прошлом году, не имел прямого отношения к полиции, но служил в Национальной гвардии.

— Здесь на первом этаже две фамилии — Дельваль и Трело.

Она рассмеялась.

— Дельвали — это импортеры, их контора находится на площади Виктуар, а господин Трело живет один. Вы его не знаете? Это комик из кино.

— Во всяком случае, молодой человек шел не к ним, поскольку, остановившись перед лифтом, он затем направился вверх по лестнице.

— На втором этаже налево, как указано в списке, живет господин Декэн, в настоящий момент он отсутствует. Отдыхает у своих детей, у них поместье на юге.

— Чем он занимается?

— Ничем. Он богатый человек. Вдовец. Очень вежливый, тихий.

— Направо Розетти?

— Итальянцы. Она красивая женщина. У них три человека прислуги да еще гувернантка для их годовалого малютки.

— Профессия?

— Месье Розетти — владелец автомобильной фирмы. Это его машину разглядывал полицейский, когда я вышла следом за молодым человеком.

— А на третьем? Простите, что я вас держу на ногах так долго.

— Не беспокойтесь. Два куска сахара, с молоком?

— Без молока. Спасибо. Меттеталь. А это кто?

— Тоже богатые люди, но у них не держится прислуга, потому что мадам Меттеталь всегда больна, всем на свете недовольна.

Мегрэ делал пометки на полях списка.

— На этом же этаже я вижу фамилию Боман.

— Куртье по бриллиантам. Сейчас в отъезде. Летний сезон. Я пересылаю ему почту в Швейцарию.

— На четвертом направо-Жанна Дебюль, одинокая женщина?

— Да, одинокая.

Консьержка произнесла это тоном, каким обычно женщина говорит о другой женщине, которую терпеть не может.

— Какого она типа?

— Трудно назвать это типом. Она уехала вчера около полудня в Англию. Я была удивлена, что она об этом не предупредила.

— Кого?

— Свою горничную, хорошую девушку, которая мне все рассказывает.

— А горничная сейчас наверху?

— Да. Она весь вечер сидела у меня, боялась идти спать. Она трусиха и боится оставаться одна в квартире.

— Вы говорите, что она была удивлена?

— Горничная? Да. Предыдущей ночью мадам Дебюль вернулась на рассвете, как это с ней часто случается. Заметьте, ее называют мадам, но я убеждена, что она никогда не была замужем.

— Возраст?

— Настоящий или тот, на который она претендует?

— И тот и другой.

— Настоящий мне известен, у меня в руках были ее документы, когда она сюда переезжала.

— Когда это было?

— Около двух лет назад. До этого она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоретт. Короче говоря, ей сорок девять лет, но она претендует на сорок. Утром ей можно дать ее годы, вечером же, честное слово…

— У нее есть любовник?

— Она не совсем то, что вы подумали, иначе бы ее не держали в нашем доме. Управляющий очень строг на этот счет. Не знаю, как вам объяснить…

— Попытайтесь.

— Она из другого общества, чем остальные жильцы. Тем не менее и дурного ничего не заметно. Вы понимаете? Она не содержанка, например.

— У нее есть деньги?

— Она получает письма из своего банка и от своего биржевого маклера. Возможно, она вдова или разведенная, которая любит весело пожить.

— Она принимает у себя?

— Да, но не красавчиков, если вы это имели в виду. Ее поверенный в делах заходит время от времени, еще друзья, иногда пары. Но она сама скорее из тех женщин, которые выезжают, а не принимают у себя. По утрам лежит в постели до полудня. Днем ей случается выходить в город, одета всегда прекрасно, даже довольно строго. Затем возвращается, чтобы надеть вечерний туалет. Я открываю ей двери много позднее полуночи. Любопытные вещи рассказывает о ней горничная Жоржетта. Она тратит много денег. Одни ее меха стоят целое состояние, а на пальце всегда носит бриллиант, вот такой громадный. Но Жоржетта уверяет, что несмотря на это ее хозяйка очень скупая и большую часть времени тратит на проверку счетов.

— Когда она уехала?

— Около половины двенадцатого. Потому-то Жоржетта так и удивилась. Ей кто-то позвонил, и она сразу приказала принести ей расписание поездов.

— Это случилось после того, как молодой человек пытался проникнуть в дом?

— Да, после этого. Она даже не позавтракала и начала укладывать вещи.

— Много вещей?

— Нет, только чемоданы, ни одного кофра. Она вообще много ездила по свету.

— Почему вы так думаете?

— Потому что на ее чемоданах полным-полно наклеек, и все — роскошных отелей Довиля, Ниццы, Неаполя, Рима и других иностранных городов.

— Она не сказала, когда вернется?

— Мне не сказала. И Жоржетта ничего не знает.

— Приказала куда-нибудь пересылать ей почту?

— Нет. Она только позвонила на Северный вокзал и заказала билет на экспресс «Париж — Кале».

Мегрэ был поражен тем, что с самого начала этого дела с такой настойчивостью повторяются слова «Северный вокзал». В камеру хранения Северного вокзала Франсуа Лагранж сдал чемодан с телом депутата… В окрестностях Северного вокзала его сын совершил нападение на промышленника из Клермон-Феррана. Тот же самый Ален пробрался на лестницу дома на бульваре Ришар-Валлас, и вскоре после этого одна из живущих в этом доме женщин уехала с Северного вокзала. Что это — совпадение?

— Знаете, если у вас есть желание порасспросить Жоржетту, она будет просто счастлива. Так боится оставаться одна, что будет рада, если ей кто-нибудь составит компанию. — Консьержка подумала и добавила: — Особенно если это будете вы!

Но Мегрэ хотел сначала покончить со списком жильцов и терпеливо проверял одного за другим. На пятом этаже проживал продюсер, его имя встречалось на всех афишных тумбах Парижа. Этажом выше, прямо у него над головой, была квартира режиссера, также очень известного, и — какое совпадение! — на восьмом эгаже жил сценарист, который каждое утро занимался гимнастикой на балконе.