Демон - Михаил Лермонтов

–

Я хотел писать эту поэму в стихах: но нет. – В прозе лучше.

Примечания

Печатается по автографу – ИРЛИ, оп. 1, № 10 (тетрадь X), л. 38–38 об.

Впервые напечатана в «Отеч. записках» (1859, т. 127, № 11, отд. I, стр. 256–258) и без прозаической приписки Лермонтова в «Библиогр. записках» (1859, т. 2, № 12, стлб. 378–379).

Датируется 1831 годом по нахождению в тетради X.

Редакция V

Демон

<1833–1834 годы>

1

Печальный Демон, дух изгнанья,Блуждал под сводом голубым,И лучших дней воспоминаньяЧредой теснились перед ним;Тех дней, когда он не был злым,Когда глядел на славу бога,Не отвращаясь от него,Когда заботы и тревогаЧуждалися ума его,Как дня боится мрак могилы,И много, много… и всегоПредставить не имел он силы.

Уныло жизнь его теклаВ пустыне мира – и на вечностьОн пригляделся – но былаМучительна его беспечность.Путем, назначенным судьбой,Он равнодушно подвигался;Он жег печатью роковойВсё то, к чему ни прикасался.Смеясь над злом и над добром,Стыдясь надежд, стыдясь боязни,Он с гордым встретил бы челомПрощенья глас, как слово казни;Он жил забыт и одинок,Грозой оторванный листок,Угрюм и волен, избегаяИ свет небес, и ада тьму,Он жил, не веря ничемуИ ничего не признавая.

Как черный саван на землеЛежала ночь… вились туманыПо гребням гор; на их челе,Сторожевые великаны,Гнездились стаи облаков,И вечно ропщущее мореГуляло мирно на просторе,Сверкая пеною валов.

Между прибрежных диких скалБеглец Эдема пролетал.Он взор, исполненный презренья,Вперил на грешный мир земнойИ зрит в тумане отдаленьяВерхи обители святой.У стен ее, прохлады полны,Однообразно шепчут волны.Кругом ее густых деревСплелись кудрявые вершины,И кое-где из их средины,Стремясь достать до облаков,Встает, белея, остов длинныйЗубчатой башни, и над ней,Символ спасения забвенный,Чернеет ржавый крест, нагбенныйУсильем бури и дождей.Меж бедных келий храм огромный.Едва сквозь длинное окноГлядит лампады луч нескромный.Внутри всё спит давным-давно.Всё вкруг таинственно и темно.

Вот одинока и краснаВстает двурогая луна,И в усыпленную обительВступает мрачный искуситель.Вдруг тихий и прекрасный звук,Подобно звуку лютни, внемлет;И чей-то голос. Жадный слухОн напрягает. Хлад объемлетЧело. Он хочет прочь тотчас:Его крыло не шевелится,И – чудо! – из померкших глазСлеза свинцовая катится.Поныне возле кельи той,Насквозь прожженный, виден каменьСлезою жаркою, как пламень,Нечеловеческой слезой.

Как много значил этот звук!Века минувших упоений,Века изгнания и мук,Века бесплодных размышленийО настоящем и былом —Всё разом отразилось в нем.

Проникнул в келью дух смущенный,Минуя образ позлащенный,Как будто видя в нем укор,Со страхом отвращает взор;В углу из мрамора мадона,Лампада медная над ней,На голове ее коронаИз роз душистых и лилей.У стенки девственное ложе,Луна, смеясь, в окно глядит,А у окна… всесильный боже!Что с ним? – он млеет! он дрожит!По струнам лютни ударяя,Пред ним озарена лунойВ одежде черной власянойБыла монахиня младая;Она сидела перед нимОбъята жаром вдохновенья,Мила как первый херувим,Как первые звезды творенья.В больших глазах ее поройНевнятно говорило что-тоНевыразимою тоской,Неизъяснимою заботой.Полураскрытые устаЖивые изливали звуки;В них было всё: моленья, муки,Слова надежд, слова разлукиИ детских мыслей простота.И грудь высоко воздымалась.И обнаженная рука,Белей, чем утром облака,К струнам, как ветер, прикасалась.Клянусь святыней гробовой,Лучом заката и востока,Властитель Персии златойИ ни единый царь земнойНе целовал такого ока!Гаремов брызжущий фонтанНи разу летнею пороюСвоей алмазною росоюНе омывал подобный стан…Ни разу гордый сын порокаНе осквернял руки такой…Клянусь святыней гробовой,Лучом заката и востока.

Дух отвержения и злаСтоял недвижим у порога;Не смел он приподнять чела,Страшася в ней увидеть бога!Увы, в душе его былаДавно забытая тревога!Он искушать хотел – не мог,Не находил в себе искусства;Забыть? – забвенья не дал бог;Любить? – недоставало чувства.И удалиться он спешилОт этой кельи, где впервыеНарушил клятвы роковые,Земной святыне уступил.Но прелесть звуков и виденьяОстались на душе его,И в памяти сего мгновеньяУж не изгладит ничего!

2

Скажу ль? сначала думал он,Хотел во что бы то ни сталоИсторгнуть из груди, как жало,Мгновенный светлый этот сон.И, победив свое презренье,Он замешался меж людей,Чтоб ядом пагубных речейУбить в них веру в провиденье…Но до него, как и при нем,Уж веры не было ни в ком;И полон скуки непонятной,Он скоро кинул мир развратныйИ на хребет пустынных горПереселился с этих пор.Там над жемчужным водопадомСебе пещеру отыскал,В природу вник глубоким взглядом,Душою жизнь ее объял.Как часто на вершине льдистойОдин меж небом и землейПод кровом радуги огнистойСидел он мрачный и немой,И белогривые метели,Как львы, у ног его ревели.Как часто, подымая прахВ борьбе с летучим ураганом,Одетый молньей и туманомОн дико мчался в облаках,Чтобы в толпе стихий мятежнойСердечный ропот заглушить,Спастись от думы неизбежнойИ незабвенное – забыть!Но уж не то его тревожит,Что прежде, тот железный сонПрошел. Любить он может – может,И в самом деле любит он!И хочет в путь опять пускаться,Чтоб с милой девой повидаться,Чтоб раз ей в очи поглядетьИ невозвратно улететь.

Востока ясное светилоНа небо юное взошлоИ моря синее стеклоЛучами утра озарило.Вот милый берег! Вот она,Обетованная страна…Вот испещренная цветамиГустой лимонной рощи сень,Вот пред святыми воротамиЧасовня… южный теплый деньИграет яркими лучамиПо белым башням и стенам.Безмолвны мраморные плиты,От стен ведущие во храм.Плющом душистым перевиты,Вокруг него ряды крестов,Немые сторожи гробов,Как стадо летом пред грозою,Пестрея жмутся меж собою…

Страшась надеждам волю дать,К знакомой келье он подходит,Кругом нее задумчив бродит.Жива ль она? одна ль, как знать?К дверям прильнул он жадным ухом.Ни струн, ни песен не слыхать!Невольно он смутился духом,Невольно, как в пещеру змей,Закралось в ум его сомненье,И вещий луч грядущих днейСверкнул в его воображеньи!Он в келью светлую проник…Взошел, взглянул… ужасный крик,Как бури свист порой ночною,Раздался в воздухе пустом,И ярость адскою волноюКак лава разлилась по нем.Простите, краткие надеждыЛюбви, блаженства и добра;Открыл дремавшие он вежды:И то сказать – давно пора!

Посланник рая, ангел нежный,В одежде дымной, белоснежной,Стоял с блистающим челомПеред монахиней прекраснойИ от врага с улыбкой яснойПриосенял ее крылом.Они счастливы, святы оба!Довольно – ненависть и злобаВзыграли демонской душой.Он вышел твердою стопой.Он вышел – сколько чувств различных,С давнишних лет ему привычных,В душе теснятся – сколько думМеняет недовольный ум!Красавице погибнуть надо,Ее не пощадит он вновь.Погибнет: прежняя любовьНе будет для нее оградой!

Свершилось! он опять таков,Каким явился меж рабовВеликому царю вселеннойВ часы той битвы незабвенной,Где на преступное челоПроклятье вечное легло.Он ждет, у стен святых блуждая,Когда останется однаЕго монахиня младая,Когда нескромная лунаВзойдет, пустыню озаряя.Он ожидает час глухой,Текущий под ночною мглой,Час тайных встреч и наслажденийИ незаметных преступлений,Он к ней прокрадется туда,Под сень обители уснувшей,И там погубит навсегдаПредмет любви своей минувшей…Лампада в келье чуть горит.Лукавый с девою сидит,И чудный страх ее объемлет.Она, как смерть, бледнея внемлет.

Монахиня

Забыть волнение страстейЯ поклялась давно, ты знаешь;К чему ж теперь меня смущаешьМольбою странною своей?О, кто ты? – речь твоя опасна!Чего ты хочешь?

Незнакомец

Ты прекрасна!

Монахиня

Кто ты?

Незнакомец