Балтийские патриоты - Константин Николаевич Буланов

менять ранее намеченные планы и отзывать, как подводную лодку, так и торпедные катера, что должны были сказать свое громкое слово будущей ночью путем утопления минами той самой «Асамы». Хорошо еще, что, и те, и другие, покуда находились у борта носителя катеров, так что проволочек с передачей приказа не возникло. Неприятным же фактором было доведение скорости всех трех кораблей отряда до максимальных, что для «Адмирала Нахимова», что для «Рюрика», 17,5 узлов. Пусть машины обоих этих успевших устареть крейсеров были способны выдержать такой ход в течение, как минимум, 6 часов, подобное напряжение сил «полезным» назвать не поворачивался язык.

Да, именно «Рюрик», «Адмирал Нахимов» и «Память Азова» во главе с новейшей «Славой» было принято решение использовать в роли молота и наковальни, чтобы раздавить японский отряд крейсеров у Чемульпо. Естественно, те же «Ослябя» или «Пересвет» с их десятидюймовками смотрелись бы в качестве забойщиков куда лучше, но оба «святых воина» вместе с «Громобоем» все еще пребывали в ледяной ловушке замерзшего порта Владивостока. И вообще, японцы слишком усердно отслеживали перемещение русских броненосных кораблей, так что пощипать противника там, где их появление было неминуемо — в районе Чемульпо и у Шанхая, выпало на долю тех немногих вымпелов, что удалось на время скрыть от лишних глаз в водах Желтого моря. Так океанские рейдеры «Россия» и «Рюрик», прошедшие серьезный ремонт, модернизацию и довооружение на мощностях филиала Невского завода в порте Дальний, еще в середине января убыли на длительные ходовые испытания, да так и пропали. Башенные же броненосные крейсера находились где-то в пути с Балтийского моря в Желтое, конвоируя пару транспортов с вооружением и припасами. Но после бункеровки в Индии их уже как пару месяцев никто не видел. А иначе и быть не могло, ведь в завесе их прикрытия шли четыре вспомогательных крейсера еще недавно бывших океанскими лайнерами и столько же крупных угольщиков, обеспечивавших топливом все корабли соединения. Особенно тяжело всей собравшейся в середине января вместе своре было прятаться в водах Желтого моря, где хватало небольших каботажников снующих между Кореей, Ляодунским полуостровом и Китаем. Но Бог был на стороне тех, кто потратил годы на подготовку, потому неприятный сюрприз для отряда контр-адмирала Уриу оказался близок к своему исполнению. Оставалось лишь дождаться, когда едва различимые на горизонте дымы, что уже можно было разглядеть с борта «Памяти Азова», превратятся в несущие погибель врагу крейсера. Опасение вызывало разве что неумолимо бегущее время и подступающая темнота. Заявись японцы часов на пять пораньше, и о ней не стоило бы даже беспокоиться, но сейчас для боя оставалось не более пары часов относительно светлого времени, а ведь только на преодоление остатка пути броненосному кулаку Российского Императорского Флота требовалось еще не менее часа.

Вообще, если бы «Памяти Азова» пришлось иметь дело лишь с парой преградивших ему путь крейсеров, то Руднев уже давно пересек ту черту, что отделяла территориальные воды от международных, и приказал бы открыть огонь на поражение. И японцам вряд ли помогло численное превосходство в противостоянии с крупным и достойно вооруженным броненосным крейсером. Он даже осмелился бы нарушить приказ, ведь победа, несомненно, оказалась бы в его руках, а судить победителей, к тому же имеющих высокопоставленных благодетелей, в России пока еще было не принято. Война войной, но и о себе не следовало забывать. Выигранное же сражение и срыв вражеской десантной операции могли добавить ему немало плюсов и изрядно облегчить путь к первому адмиральскому званию. Более военно-морской дипломат, нежели боевой командир, Всеволод Федорович прекрасно осознавал, что тот же возвращенный на службу и возглавляющий настоящую операцию Протопопов, ее успешным исполнением тоже намерен проторить себе дорогу к орлу контр-адмиральских погон. Но японских крейсеров было много больше, потому оставалось ждать, нервировать противника своим решительным боевым видом, разводить в авральном режиме пары в оставшихся котлах, да наблюдать за тем, как люди Иениша спасают жалкие остатки команды «Корейца». Немыслимой силы взрыв, подчистую слизавший с поверхности воды канонерскую лодку и вода, температура которой в этих местах в феврале не превышала трех градусов по Цельсию, оставляли мало шансов на спасение принявших бой моряков. Тем не менее, оба катера, подоспевших к сцепившимся в мертвой хватке кораблям уже спустя минуту после взрыва, до сих пор сновали близ накренившегося на левый борт корпуса весело полыхающей «Асамы», выуживая из воды живых и мертвых. И тем же самым занималась пара японских миноносцев, в то время как еще одна пара, отошедшая на мелководье, сражалась за собственную жизнь, борясь с пожарами и затоплениями.

Еще в самой завязке боя первым атаковавший канонерку миноносец «Кари» оказался под прицелом разом двух 107-мм орудий и являлся основной целью для их комендоров до тех пор, пока не ушел в мертвую зону. Но за это время в него успели всадить столько снарядов, что на верхней палубе попросту не осталось никого живого. Так, неуправляемый и горящий он едва не выскочил на камни, если бы на верхнюю палубу не выскочили механики потерявшие надежду справиться с затоплением машинного отделения — слишком быстро прибывала вода через две подводные пробоины. Именно этот небольшой кораблик до сих пор заметно чадил в небо, полностью потеряв ход и заметно сев кормой в воду. Рядом с ним, удерживаясь на месте машинами, притулился флагман 9-го отряда миноносцев познакомившийся лишь с горстью 37-мм бронебойных болванок, коими его щедро забросали из револьверных пушек Гочкиса. Эти небольшие снарядики оказались бессильны в плане нанесения заметных повреждений «Аотака», но одна, особо метко пущенная серия снарядов, в одночасье скосила, как штурвал, так и командующего всем отрядом за компанию с рулевым и сигнальщиком. А попадание 37-мм снаряда, даже по касательной, не оставляло шансов на спасение. Собственно, капитан 2-го ранга Ядзима умер, не приходя в сознание, уже после подрыва «Корейца» из-за внутреннего кровотечения — переломанные прошедшимся по касательной снарядом ребра прокололи легкие. Оставшийся же за старшего минный офицер принял решение выйти из боя, управляясь машинами, и помочь своему мателоту, что как раз, активно полыхая, проходил мимо своего флагмана контркурсом. А вот шедший замыкающим «Цубамэ», на который впоследствии перенесли огонь 37-мм и 107-мм орудий куда больше пострадал не от вражеских снарядов, а от подводных камней, на которые наскочил при попытке уйти из-под обстрела. Корабль не получил подводных пробоин и даже остался на ходу, но из-за поломанных винтов более не мог дать хода свыше 12 узлов. Он вообще уцелел лишь потому что на русскую канонерку обрушился шквал снарядов с японских