Балтийские патриоты - Константин Николаевич Буланов

во все стороны полетели обломки и перекрученные в невероятных позах тела моряков. В одно мгновение «Кореец» потерял ретирадную пушку, три девятифунтовых орудия и кормовые револьверные пушки вместе с их расчетами. Стоило облаку взрыва остаться за кормой продолжавшей потихоньку разгоняться канонерки, как взгляду предстала удручающая картина — все находившееся в промежутке от кормового орудия до дымовой трубы было раскурочено, разбито, либо сметено за борт. А на остатках палубы и обломках шлюпок разгорался нешуточный пожар. Из тех, кто находился на мостике, погибли сигнальщик Кузнецов и мичман Дурново. Все остальные отделались контузией. На их счастье единственная дымовая труба канонерки приняла на себя весь рой осколков, превративших ее в дуршлаг. Однако, хоть и затапливаемые через подводную пробоину, но продолжавшие работать машины не пострадали, и потому «Кореец» упрямо продолжал идти вперед, все больше сближаясь с броненосным крейсером, до которого оставалось не более кабельтова.

Перед глазами витали сплошные круги, в промежутке между которыми то и дело проступало лицо мичмана Дурново. Именно его стеклянный, сосредоточенный на одной точке, взгляд заставил Беляева сдвинуться с места.

— Эй, мичман, вставай, — с трудом подползя к вахтенному начальнику, капитан 2-го ранга принялся тормошить того. Внезапно кто-то схватил его самого за плечо и, приподняв, развернул к себе. Это оказался лейтенант Степанов, незадолго до того убежавший с мостика руководить огнем последней оставшейся восьмидюймовки. Беляев видел, что тот пытался что-то сказать, но в ушах стоял непрекращающийся гул, и потому разобрать что-либо не представлялось возможным.

— Лейтенант, надо таранить японца, — не слыша самого себя, прокричал Беляев и махнул рукой в сторону возвышающегося впереди крейсера. — Еще один залп и нам конец. Надо успеть нанести им как можно больше повреждений.

Понимая, что командир ничего не слышит, лейтенант закивал головой, давая понять, что все понял и, аккуратно опустив Беляева на палубу мостика, кинулся к штурвалу. Не смотря на царящий на борту кошмар, там уже успели заменить оглушенного и потерявшего сознание рулевого, так что артиллерийскому офицеру осталось лишь указать рукой направление, да прокричать в переговорные трубы о скором таранном ударе, в надежде что в машинном и котельном отделениях его услышат. Последнее, что он успел сделать, прежде чем весь корабль дернулся, словно дикий мустанг под седлом, это вцепиться в поручень, с куском которого он и улетел за борт, когда нос канонерской лодки с душераздирающим скрежетом рвущегося металла впился под углом близким к 45 градусам в борт «Асамы» как раз напротив второй дымовой трубы. И на все это глазами, в которых плескался истинный ужас, наблюдали моряки и солдаты императорской армии с бортов как раз проходящих мимо судов. Всего одной картины разыгравшейся прямо на их глазах трагедии стало достаточно для понимания того ужаса, что вскоре обещали обрушить на их головы западные демоны, в пасть которых они влезли по воле своего императора.

Капитан 1-го ранга Руднев опустил бинокль и прикрыл глаза. С того момента, как «Кореец» снялся с якоря, Всеволод Федорович не покидал правого крыла мостика, откуда открывался наилучший вид на южный фарватер. Да, он уже прекрасно знал, что ждет находящихся в Чемульпо русских моряков, но все равно не смог сдержать эмоций, когда на горизонте появились множественные дымы приближающиеся к порту. Нет, естественно он не начал визгливо голосить, подобно зажатой босотой в переулке гимназистке. Да и бинокль не обрушился на ограждение в порыве негодования. Более того, даже стоявший в каком-то метре сигнальщик не расслышал, что именно пробурчал себе под нос главный человек на корабле. Но загиб, озвученный скорее для себя, нежели для окружающих, вышел у командира «Памяти Азова» знатный. Наверное, за все десятилетия службы с его уст прежде не срывалось ничего столь же резкого.

Представив же себе, что могло произойти, не сработай разведка на отлично, он лишь добавил к первому загибу не менее живописный второй. Кто бы мог подумать, что затихорившиеся в последние годы служащие пароходства «Иениш и Ко», ни в коем случае не перестали воевать. Просто перенесли поле битвы с куда более привычной им морской глади в область специалистов плаща и кинжала. Агенты, шпионы, простые доносчики и даже целые экипажи пароходов находящихся под флагами других государств по крупицам собирали информацию о планах японцев на начало войны. Ничем иным объяснить факт наличия в сейфе его корабля пакета с четким приказом подписанным командующим Тихоокеанским флотом — вице-адмиралом Макаровым, и то, что пароль дающий право вскрыть этот самый пакет озвучил один из давних последователей Виктора Христиановича, было попросту нельзя. И вот теперь именно его кораблю предстояло стать одной из первых фигур русского командования, что будут сдвинуты на доске уже начавшегося противостояния. Радовало в сложившейся ситуации только одно — судя по всему, большая часть фигур, что вскоре точно так же должны будут покинуть свои клетки, уже давно были расставлены и лишь ждали отмашки игрока. А вот что расстраивало, так это куцый срок, отведенный на подготовку к грядущему бою. Тем более, что в отличие от действий на канонерской лодке, все приготовления на крейсере приходилось производить скрытно, дабы не насторожить тех же англичан и американцев, которых никак нельзя было заподозрить в поддержке России в грядущем противостоянии. Именно по этой причине пары поддерживались лишь в одном котельном отделении. Именно по этой причине, прежде чем ринуться на подмогу «Корейцу», требовалось дождаться проявления акта агрессии со стороны японцев.

— Ну что там с якорем? — все же не сдержался капитан 1-го ранга и рявкнул во всю глотку, так ни к кому и не повернувшись. Успевшая заметно удалиться канонерская лодка уже минуту как открыла сильный артиллерийский огонь из всех стволов, а они, не смотря на проделанную подготовку, до сих пор оставались на месте.

— Почти выбрали, ваше высокоблагородие! — поскольку Руднев, не отрываясь, наблюдал за перипетией противостояния «Корейца» целой крейсерской эскадре, он так и не понял, кто именно ответил на заданный вопрос. Но это было и не важно. Ведь главным являлась сама информация, а не передаточное звено.

— От дна уже оторвался?

— Так точно, ваше высокоблагородие!

— Значит, ход дать можем. — Пройдя быстрым шагом в рубку, он сам прокричал в переговорную трубу, — Малый вперед! — отчего более не удерживаемый якорями крейсер уже спустя секунд десять сдвинулся с места и, взбивая винтами вонючую, заполненную илом, воду, взял курс прямиком к будущему месту гибели «Корейца». Никто не питал надежд, что, пусть крупная, но всего лишь канонерская лодка, сможет продержаться в бою с крейсерами до подхода подкрепления в лице «Памяти Азова». Особенно,