В дни поражений и побед - Аркадий Гайдар

Затаив дыхание, следили рабочие массы за исходом последней и решительной схватки.

Стояли часами на осеннем холоду возле больших карт, агитпунктов и Росты, с тревогой наблюдая за извивающимся черным шнурком.

И, точно удар по собственному телу, принимали каждый укол булавки к северу и шумно радовались даже малейшему сдвигу к югу.

Нависли предбурные тучи в воздухе. Замерла на картах, неподвижно зацепившись от Орла к Воронежу, тесемка. И умолкла антенна...

Потом разорвали залпы минутную тишину тысячеверстного фронта. - И ударила красная сторона. И радостно, молниями, бил радиотелеграф.

Всем!.. Всем!.. Всем!..

- Мы наступаем!

А черный шнурок на витринах Росты впервые упал вниз, к югу. В третий раз красным становится Харьков!

I.

Красные заняли Харьков 11 декабря.

Перестрелка на улицах еще не утихала, когда Сергей наткнулся на вооруженных рабочих. Они окружили лежащее на мостовой тело неизвестного человека.

- Кто это? - спросил Сергей, указывая на убитого.

- Офицер какой-то. Сумка у него полевая с картами.

- Дай сюда! - сказал Сергей. - Может, нужные есть!

Он повесил сумку себе на пояс и пошел дальше.

Носились конники по улицам. Стучали двуколки. Утихали взрывы по полям. Высовывались, хотя и с опаской, из дверей и калиток любопытные, и по мягкому сыроватому воздуху доносились откуда-то звуки красноармейской дружной песни.

Сергей повернул обратно, туда, где остановились курсанты.

В этот вечер, впервые за два месяца, курсанты спокойно отдыхали, не заботясь о разведке, караулах и постах. Частей в городе было много и охранение несли не они.

Команда пеших разведчиков вместе со всем полком разместилась по квартирам в рабочем поселке.

Сергей и Владимир сидели за уютно кипящим самоваром в квадратной чистенькой комнате в квартире, одного из рабочих. Неторопливо пили чай и отдыхали.

Потом Сергей принялся разбирать бумаги и документы, находившиеся в сумке убитого офицера. Он вынул карты, полевую книжку и небольшой надушенный конверт. На конверте стоял адрес: "Новороссийск, Серебряковская ул., дом Пушечникова, Г-же Ольге Павловне Красовской".

- Интересно, - сказал Сергей. - Почитаем. - И раскрыл конверт.

- Читай вслух!

- Мелко больно написано. Сразу видно, что баба.

Крепкими духами пахнуло от этих исписанных листочков. Сергей начал читать.

"...наконец-то пользуюсь случаем, чтобы послать письмо, которое дойдет уже наверное..."

- Как раз угадала!

- Ладно! Ты не перебивай.

"... Я посылала по почте несколько раз, но думаю, что до тебя не доходили, потому что ответа нет и до сих пор. Еще совсем недавно, две-три недели назад, я была совершенно уверена в том, что увижу всех вас скоро. Об этом мы уже условились с Жоржем. И Павел Григорьевич обещал ему один из классных вагонов из их интендантских, предоставленных для каких-то комиссий или ревизий; впрочем, это не важно. Оставалось только подождать, когда вагон вернется с его женой из Киева.

Но разве можно быть в чем-нибудь уверенной в наше время. И вот обстановка сложилась так, что о какой-либо поездке и думать не приходится. Опять наши отступают. Большевики заняли уже Белгород и двигаются ближе и ближе. Боже мой, какая это мука! Опять приходится волноваться, переживать все ужасы сначала. Счастливцы вы. Вам не приходится и не придется испытать ничего подобного..."

- Уж это положим! - проговорил, закуривая, Владимир. - Доберемся когда-нибудь и до вас, сволочей. Тоже попробуете тогда.

"...Ну, об этом пока довольно. Стратег я плохой, а Жорж говорит, что дальше Белгорода их все равно не пустят. Живем мы ничего. Зарабатывает Жорж на службе прилично, кроме того у него какие-то там дела с поставками. Какие - не знаю. Я не вмешиваюсь.

Вчера видела Люду! Ты себе представить не можешь, какое у ней горе. Ее мужа убили. Он ехал из Курска в Харьков, какие-то бандиты остановили поезд и всех занимающих более или менее видные места по службе тут же расстреляли. Она убита горем. По этому делу было следствие, посылали отряд на место. Он что-то там сжег, сколько-то повесил. Но, конечно, легче ей от этого не стало.

У нас часто бывает Виктор. Они с Жоржем большие друзья. Все такой же веселый, беззаботный и несколько наивный, как и прежде. Он служит помощником начальника конвойной команды при тюрьме. Ужасный, в сущности, человек. Ненавидит красных страшно, и что у них там творится, одному богу известно. Я далеко не всегда могу выслушать их до конца. Да и вообще... Все это... кровь... веревки... допросы... Все это как-то не вяжется в моем представлении с ним. Ведь он, в сущности, такой милый, чуткий и застенчивый человек. Помнишь, как он краснел всегда, когда говорил с тобою. Он еще и до сих пор в душе обожает тебя..."

- Хорош наивный? Мерзавец! Разговаривать - краснел, а плетью шкуру со спины спускать - хоть бы что! - проговорил, останавливаясь, Сергей. Знаешь! Я не любитель всяких там жестокостей, но, честное слово, если бы этот "наивный" мне попался, то я сказал бы, что расстрелять его - мало!

- Читай дальше.

"...Севка из училища ушел, да я его вполне понимаю. Он уже подпоручик и где-то сейчас на фронте.

Напишите скорее, как живете вы. На-днях приезжал Реммер и говорил, что твой муж получил повышение, а Глеб будто бы уехал с карательным отрядом под Мариуполь. - Правда ли это?

Письмо это посылаю с нашим хорошим знакомым, поручиком Юрием Борисовичем Волчиным.

Он едет в командировку. Я думаю, что ему можно будет у вас на несколько дней остановиться. С ним же пришли мне ответ".

Сергей прочитал, вложил письмо обратно в конверт и аккуратно спрятал в сумку.

- Зачем это тебе?

- Пригодится. Когда-нибудь, возьмем-таки мы и Новороссийск. Пусть тогда Чека разберет, кто у кого был карателем, кто истребителем.

II.

Сегодня неспокойный день в полку. Сегодня волнуется комиссар, командиры, а больше всего красноармейцы. Не потому, что наступают, например, белые, или предстоит какая-нибудь тяжелая боевая операция.

Нет! Белые очищают одну за другой станции Донецкого бассейна, боя сегодня тоже не предвидится.

Дело много сложнее: впервые из штаба бригады прислали обмундирование, а главное обувь.

Вернулся из штаба к себе на квартиру Сергей, с досадою хлопнул дверьми и выругался даже.

- Ну, что? - живо спросил его Николай. - Как там?

- Что! Хорошего мало, конечно. Девяносто пар ботинок на весь полк, в то время, когда восемьдесят процентов разутых.

- Фюиить! - даже присвистнул Николай. - Какого же это чорта! Курам разве на смех. Сколько же на нас-то пришлось?

- Восемь пар! Вот тут и обходись, как знаешь. Одному дашь, другой к горлу пристанет. "Почему ему, а не мне? Я тоже, да у меня тоже!.." Не люблю я этих подачек по чайной ложке, только людей растравишь.

Весть о получении обмундирования уже давно облетела красноармейцев, но сведения от одного к другому передавались преувеличенные. Говорили, что наконец-то обуют почти весь полк, а уж если не весь, то во всяком случае больше половины. И толпились сейчас все около квартиры, нетерпеливо ожидая раздачи.

- Сколько? - обступили вышедшего Николая.

- Английские или русские?

- Восемь пар всего! - сконфуженно закричал Николай.

- Восемь па-ар?!

- Чтоб им подавиться! Так это што ж, кому же достанется? Почитай никому.

- Ладно! Там видно будет. В две шеренги становитесь. Командир осматривать сейчас будет, - старался перекричать Николай красноармейцев.

- Чего осматривать? - со злобной ноткой выкрикнул кто-то. - Али и так не известно?

Волна глухого раздражения, вызванного острым разочарованием, прокатилась по рядам. И недоверчиво, даже озлобленно посматривали красноармейцы то на командира, то на коптера, усевшегося с грудкой новеньких желтых ботинок на крыльце, то на свои собственные, закорузлые, с поднятыми кверху носами, с разъязвленными ртами, через которые виднелись мокрые серые портянки.

- Вот что, товарищи! - закричал Сергей. - Почти что всем вам одинаково нужна обувка, а ее вы сами видите сколько. А потому я отберу из вас тех, у которых ботинки самые плохие, а они метнут жребий промеж себя.

Заговорили все разом, торопливо, каждый предлагая тот способ дележа, который давал ему больше шансов получить одну из этих восьми злополучных пар.

- Зачем отбирать? Пускай все тянут. Все в одно время получали!

- Валяй, валяй, отбирай! У кого может хоть какие подходящие есть. Что ж ему вторую пару, а кому ничего?

- Для чего по жребию? Ты так давай! Рази не видишь, у меня вон одного ботинка вовсе нет.

- Заткни глотку, чорт! Ты куда ж его дел? У тебя еще вчера был.

- Вчера был, а сегодня совсем разорвался.

- Совсем! У всех совсем!

- Давай чтобы на всех обувка была! - крикнул кто-то из задних рядов громче остальных.

- Ладно там! - оборвал Сергей, - как я сказал, так и будет. Не галдеть! Выходи вот ты... ты...

Но первые же пропущенные тотчас подняли крик, обступили Сергея, и каждый, захлебываясь, доказывал ему свое безусловное право на участие в дележе.