Время ушельцев - Сергей А. Филимонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, сейчас куда более перспективными представляются совсем другие направления. Иноземцевы с их «Ковровцем» и художник с его «Москвичом».
Ну что ж, поиграем опять в Шерлока Холмса.
29 декабря 1991 года (воскресенье), 12:45.
В квартире Иноземцевых по-прежнему не было никого. Андрей в третий раз (больше для очистки совести) нажал на кнопку звонка и, безнадежно махнув рукой, направился вниз. Собственно говоря, ни на что иное он и не рассчитывал. Зато еще во дворе отметил про себя сногсшибательную новость: Иноземцевы-то, оказывается, живут в том самом «старом замке», только не на улице Рокоссовского, а на параллельной — Берзиня. Подогнать «Ковровец» к дырке в заборе и уехать — пара пустяков. Никто даже и внимания не обратит.
Андрей спустился вниз и вежливо поздоровался с дородной старухой, восседавшей на лавочке у подъезда с видом вахтера:
— Здравствуйте, бабушка. А вы, случайно, не в курсе, Сережа Иноземцев куда пропал?
— Здоров, касатик. А Сережка-то с Галей, сестрой то есть евонной, еще в пятницу утром в деревню уехамши.
— Тьфу, блин… — непритворно ругнулся Андрей.
В пятницу утром! А вечером той же самой пятницы Алисины родители ее хватились!
— Так что ж он, дубина стоеросовая, просил меня под Новый год к нему заехать и посмотреть его «Ковровец»? А сам, значит, в деревню уехал!
— Мотоциклет просил посмотреть? Так он ведь на мотоциклете-то и уехал! — конфиденциальным тоном заговорщика сообщила старуха.
— Ну, ясное дело, на мотоцикле, туда иначе, небось, и не доберешься…
— И-и, сынок, какое там доберешься! Да ты ему послезавтра позвони, они как раз все на Новый год дома будут. Родители-то его, Сережкины то есть, на Урал уехамши, у него мать оттуда родом, а Сережка-то — шмыг! — и в деревню.
— А далеко деревня-то? — с деланным безразличием поинтересовался Андрей.
— Деревня-то? Ох, далеко. Не упомню даже, в которой области-то. Сережка мне чегой-то говорил, да я уж и не упомню. Дак они ж послезавтра все приедут, Новый год жа…
29 декабря 1991 г. (воскресенье), 13:55.
Андрей бухнулся на кровать, не раздеваясь.
— Картина происшедшего абсолютно ясна! — произнес он вслух.
Алиса, значит, умотала в деревню встречать Новый год в компании своей одноклассницы Гали и ее братца-мотоциклиста. И послезавтра они приедут. Будут встречать Новый год по новой, уже с родителями.
А мне, стало быть, до послезавтра надо имитировать бурную розыскную деятельность. Кстати, для этого придется просить о продлении: мои законные трое суток кончаются сегодня.
Стоп, а если я опять тяну пустышку?
Тогда остается только один вариант: она уехала с художником «на этюды». В качестве обнаженной натуры, или как это у них там называется. Только навряд ли Константин Михайлович Седунов собрался в конце декабря писать идиллическое лесное озеро с симпатичной семнадцатилетней купальщицей. Или, скажем, с хорошенькой голенькой русалочкой, это ему по стилю ближе.
Впрочем, в любом случае позирование завершается в постели, это ясно. Интересно, был ли хоть один случай, когда модель художника не становилась его любовницей? Если только художник не в возрасте Тициана. А Константину Михайловичу, кстати, тридцать один год.
А ей, между прочим, семнадцать. Так что предъявить Седунову обвинение в растлении малолетней будет практически невозможно. Равно как и в вовлечении в разврат. Тем более — неизвестно еще, от кого исходила идея этой, с позволения сказать, «поездки на этюды».
Андрей потряс головой, стараясь отогнать возникшую в его воображении соблазнительную картину.
«Да, кстати, — подумал он. — А ведь Седунов написал на дверях, что будет тридцать первого. То есть послезавтра. Так что и в этом случае Алиса вернется домой именно тридцать первого. А пока…»
Он снял телефонную трубку и набрал номер домашнего телефона своего начальника.
— Ну что, — подытожил знакомый голос, — положенные тебе по закону трое суток практически истекли. Девушку ты не нашел. Хотя, судя по всему, ты прав в одном: в связи с отсутствием события преступления в отношении гражданки Семеновой А Эн… и так далее. Так что, будешь писать отказник?
— Прошу продлить до послезавтра… — выдавил из себя Андрей и прибавил уже чуть увереннее: — в порядке статьи девяностой.
— Статья девяностая УПК Российской Федерации, — произнес голос в трубке. — Как же, припоминаю. Там как раз идет речь об исключительных случаях. А в чем вы, лейтенант, изволите усматривать исключительность данного конкретного случая?
— Так ведь заявительница обратилась под самый Новый год, никого на месте застать невозможно, Седунов на этюды уехал, поди его теперь сыщи, Иноземцев тоже неизвестно где…
— Сергей Иноземцев? — переспросил подполковник.
— Так точно, Сергей Иноземцев.
— Знаешь что… — голос в трубке задумчиво смолк. — Знаешь что, Андрей, пиши бумагу.
— Об отказе? — переспросил Матвеев.
— Да нет, о продлении. В порядке статьи девяностой. Темная личность этот Сергей Иноземцев.
— Темная личность? — недоуменно переспросил Андрей.
— Еще какая. Ты про него хоть что-нибудь выяснил? Кроме мотоцикла, естественно.
— Н-нет…
— Ну так слушай. Этот Иноземцев — бывший кадровый военный. Участник афганской войны. В восемьдесят шестом ранен в голову и комиссован по инвалидности подчистую.
— Ну и что же тут темного?
— Ты слушай, слушай. Некоторое время работал военруком в школе. В той самой, где училась Алиса. Потом уволился и в настоящее время вообще нигде не работает, живет на пенсию. Вскоре после увольнения — это откуда я его знаю-то — он встречался со мной и просил содействия в организации клуба.
— Ну да. Воинов-интернационалистов, — поддакнул Андрей.
— А вот нет — любителей фантастики! — торжествующе произнес подполковник. — Понимаешь? С такими же, как он, ветеранами встречаться не хочет. Я, говорит, вспоминать про это лишний раз не желаю. Ладно, не хочет вспоминать про войну, я это могу понять, хотя и с трудом. Ладно, из школы его уволили за то, что обозвал весь класс душманским отродьем. После того, как ему под стул подложили петарду. Это я тоже могу понять. Но вот после этого он основывает клуб любителей фантастики. И знаете, лейтенант, чем они там занимаются? Разыгрывают средневековые войны.
— И он у них президентом? — ахнул Андрей.
— Нет. От президентства, кстати, он всеми правдами и неправдами отбрехался. Формально главным у них считается некто Бобков.
— Зицпредседатель?!
— Очень возможно. Ну так вот: он не может ничего слышать о войне — и при его самом деятельном участии создается общество любителей играть в войну. У меня тут даже адрес где-то записан… — Лебедев помолчал с минуту, потом произнес:
— Вот. Клуб «Иггдрасиль». Партизанская, 16. В подвале, вход с торца здания. Между прочим, они этим летом на всесоюзные игры ездили.
