Укрощение - Камилла Лэкберг

— Как папа себя чувствует? — спросил Юнас, целуя мать в щеку, а затем уселся за кухонный стол и попытался изобразить улыбку.

Хельга, казалось, не слышала вопроса.

— Какой ужас — то, что случилось с этой девочкой из конюшни, — проговорила она и поставила перед ним блюдо с только что испеченным кексом, нарезанным на ломтики.

Ее сын взял верхний ломтик и откусил большой кусок:

— Ты меня балуешь, мама. Вернее, скорее все еще меня откармливаешь.

— Ну да. В детстве ты был таким тощим! Все ребрышки можно было пересчитать.

— Знаю-знаю. Я слышал тысячу раз, какой маленький я был, когда родился. Но сейчас я почти метр девяносто, и никаких проблем с аппетитом у меня нет.

— Очень хорошо, что ты кушаешь — учитывая, как много тебе приходится двигаться. Вся эта беготня… Это все не на пользу.

— Да ну что ты, моцион, как известно, очень полезен для здоровья. Ты никогда не занималась спортом? Даже в молодости?

Ветеринар потянулся за новым куском кекса.

— В молодости? — усмехнулась фру Перссон. — Ты говоришь это таким тоном, словно мне уже пора на свалку.

Она говорила строгим тоном, однако не могла сдержать смеха, от которого невольно подрагивали уголки губ. Сын всегда заставлял ее улыбаться.

— Ну, насчет свалки я бы не сказал, — заверил он мать. — Я употребил бы слово «антиквариат».

— Слушай, ты! — воскликнула женщина и слегка шлепнула его по плечу. — Будешь так себя вести — не будет тебе больше кекса и домашней еды. Придется довольствоваться тем, что ставит на стол твоя Марта.

— Боже мой, тогда мы с Молли умерли бы с голода! — усмехнулся Перссон и взял последний ломтик кекса.

— Тяжело, наверное, девочкам в конюшне, когда с одной из их подруг случился такой кошмар, — повторила Хельга, собирая со стола невидимые глазу крошки.

В кухне всегда царила сияющая чистота. Юнас не мог припомнить беспорядка в этом месте, а его мать постоянно находилась в движении: мыла, убирала, пекла, готовила, заботилась об отце… Ветеринар огляделся. Его родители не любили новшеств, так что кухня выглядела как всегда. Обои, фасады кухонных шкафов, линолеум, мебель — все было как в его детстве. Только плиту и холодильник супруги Перссоны нехотя заменили с годами. Впрочем, их сыну нравилось, что здесь все как прежде. Это придавало его существованию ощущение постоянства.

— Ясное дело, для всех это шок, — проговорил он. — Мы с Мартой поговорим с девочками сегодня во второй половине дня. Но ты по этому поводу не волнуйся, мама.

— Не буду. Обещаю, — кивнула Хельга.

Она убрала блюдо, на котором остались лишь крошки, и сменила тему разговора:

— Как вчера все закончилось с той коровой?

— Все в порядке. Роды сильно осложнились, потому что…

— Ю-у-у-нас! — прогрохотал сверху голос отца. — Ты здесь?

Обоих собеседников охватила волна раздражения — Юнас отметил, как мать стиснула зубы.

— Пожалуй, тебе лучше будет пойти к нему, — проговорила она и стала вытирать стол мокрой тряпкой. — Он так сердился, что ты вчера не пришел.

Ветеринар кивнул. Поднимаясь по лестнице, он чувствовал спиной пристальный взгляд фру Перссон.

Приехав в садик, Эрика заметила, что все еще дрожит. Часы показывали только два, а они с Мартином обычно забирали детей около четырех, но после посещения подвала ей так захотелось поскорее увидеть своих малышей, что она решила ехать прямо в садик. Ей срочно нужно было увидеть дочку и сыновей, обнять их и услышать их голоса, властно заполняющие собой все ее существование.

— Мама! — Антон кинулся к ней с раскинутыми ручками. Одно ухо торчало у мальчика из-под шапки, он был грязный от макушки до пят и такой хорошенький, что сердце у его матери чуть не выскочило из груди. Она присела на корточки и раскинула руки, чтобы поймать его. Ясно было, что ребенок ее перепачкает, но это не имело ни малейшего значения.

— Мама! — Еще один голосок разнесся над детсадовским двором, и к ней подбежал Ноэль — на нем был красный комбинезон, в отличие от Антона, одетого в синий, однако шапка была сдвинута набекрень в точности как у брата. Они были такие похожие — и вместе с тем такие разные…

Усадив Антона на правое колено, Эрика поймала еще одного грязного ребенка, который тут же уткнулся лицом ей в шею. Нос у Ноэля был ледяной, так что она вздрогнула и рассмеялась:

— Послушай, мой дорогой кусочек льда, ты собираешься отогревать свой холоднющий носик о маму?

Она легонько ущипнула его за нос, так что он тоже засмеялся. Затем Ноэль задрал на матери джемпер и приложил свои холодные и грязные ручонки к ее животу, отчего она закричала в голос. Мальчики хохотали до упаду.

— Вот хулиганье! Дома заболтаю вас в горячей ванне! — пригрозила им Фальк.

Затем она поставила сыновей на землю и опустила джемпер.

— Пойдемте, маленькие грязнули, пора забирать сестричку, — сказала писательница и указала в сторону группы Майи. Близнецы обожали ходить за старшей сестрой, чтобы немного похулиганить с большими мальчиками из ее группы. Майя тоже всегда приходила в восторг от их прихода. Учитывая, каким испытанием были для нее порой братишки, она дарила им незаслуженно много любви.

После возвращения семейства домой начался проект по дезинфекции. Обычно Эрика терпеть не могла заниматься этим делом. Но сегодня ее не волновало, что весь холл засыпан песком, и она не обратила внимания, когда Ноэль улегся на пол и стал кричать, протестуя против непонятно чего. Все это не имело никакого значения после того, как она побывала в подвале семейства Ковальских и пережила тот ужас, который должна была ощущать Луиза, сидя на цепи в темноте.

Ее дети жили при свете. Дети были ее светом. Крик Ноэля, от которого его мать обычно всю перекашивало, сегодня не произвел на нее никакого эффекта. Она лишь погладила мальчика по голове — и в результате он от удивления перестал кричать.

— Пошли, залезем в теплую ванночку, — предложила ему писательница. — А потом разморозим гору бабушкиных булочек и будем есть их с какао перед телевизором. Хорошая идея?

С этими словами она улыбнулась детям, сидящим среди мокрого песка на полу в холле.

— А ужин на сегодня отменяется, — добавила Эрика. — Зато мы доедим все запасы мороженого в морозилке. И можете не ложиться спать так долго, как захотите.

Стало тихо. Майя посмотрела на нее серьезным взглядом, после чего подошла и положила ручку ей на лоб:

— Мамочка, ты заболела?

Хозяйка дома не выдержала и расхохоталась.

— Нет, мои дорогие, — сказала она и притянула к себе всех троих. — Мама не заболела и не сошла с ума. Просто я так люблю вас всех!

Она крепко обняла детей, ощущая их близость. Но перед ее глазами по-прежнему стоял образ другого ребенка. Одинокая девочка, сидящая одна в темноте…

Рикки спрятал ее тайну глубоко в себе, в особом потайном уголке. С тех пор, как пропала Виктория, он раздумывал об этом и так, и эдак, рассматривал со всех углов зрения, пытаясь понять — имеет ли это отношение к ее исчезновению? Ему казалось, что нет, но сомнения не оставляли его. А что, если… Эти три слова вертелись у юноши в голове, особенно по вечерам, когда он лежал в постели, уставившись в потолок: «А что, если?..» В тысячу первый раз он спрашивал себя, не совершает ли ошибку — может, молчание смерти подобно? Но как же просто было оставить эту тайну в глубине души, похороненной навсегда — как теперь будет похоронена Виктория…

— Рикки!

Голос Йосты заставил младшего Хальтерга вздрогнуть. Он почти забыл о полицейском и его вопросах.

— Тебе не вспомнилось ничего нового, что могло бы иметь значение для следствия? — спросил Флюгаре. — Сейчас, когда выясняется, что Викторию, вероятно, держали взаперти где-то поблизости…

Пожилой полицейский говорил мягко и грустно, и Рикки заметил, насколько у того усталый вид. Парень уже успел привязаться к этому человеку, который постоянно держал с ними связь в последние месяцы, и знал, что Йоста тоже ему симпатизирует. С самого детства парню легко было общаться со взрослыми — и ему всегда говорили, что у него недетская душа. Может быть, так и есть? Во всяком случае, ему казалось, что со вчерашнего дня он постарел на тысячу лет. Радость и нетерпеливое ожидание будущего, лежавшего перед ним, исчезло в тот момент, когда умерла его младшая сестра.

Рикки отрицательно покачал головой:

— Нет, я уже рассказал все, что мне было известно. Виктория была самой обычной девочкой, у нее были обычные друзья и обыкновенные интересы…

Он улыбнулся и посмотрел на мать, но она не улыбнулась в ответ. Чувство юмора, всегда объединявшее семью, тоже ушло вместе с Викторией.

— От соседа я слышал, что вы просили общественность о помощи, чтобы прочесать леса в окрестностях, — сказал юноша, снова поворачиваясь к полицейскому. — Вы думаете, это что-нибудь даст?