Школа. Точка. Ру - Ната Хаммер

Ну, с еврейской темой справились, идём дальше. Молю Бога, чтобы никто из детей не вспомнил, что Запорожье – это что ни на есть сердце Украины. Но вроде всё гладко. Тему раскрыли, стихи почитали, кусочек из фильма посмотрели. Остаётся десять минут от урока, чтобы быстро пробежаться по патриотизму. Тут дверь открывается, и на пороге появляется мать Сони Ильиной, которая просит меня срочно выйти к ней. Я говорю:

«Простите, я не могу, у меня открытый урок». А она как вскинется: «А я плевала на ваш открытый урок! Моя девочка тут два раза в обморок упала, а вы, классный руководитель, бросили её и ушли!» И это при всём классе, при завуче, при инспекторе. Я ей отвечаю: «Я вашу дочь не бросала, я отвела её в медицинский кабинет». А она: «Вы несёте ответственность, пока она в школе! Кто накормил её шоколадом? Я вас засужу». Спасибо завучу, она вывела мамашку в коридор и дальше приняла удар на себя. Я галопом по патриотизму, домашнее задание продиктовала, и тут, наконец, звонок! Я прямо рухнула на стул – ноги уже не держали. Инспектор кивнул мне и молча вышел. Потом пришла завуч, позвала в кабинет директора. Ну, там инспектор нас всех и высек: и меня, и завуча, и директора. Почему мы позволяем родителям ходить по школе без сопровождения и срывать уроки? Как допустили, чтобы девочка упала в школе в голодный обморок? А как, интересно, мы могли этого не допустить? И взяли ли мы у матери Ильиной расписку, что ответственность за жизнь и здоровье она берет на себя, забирая дочь из школы в учебное время? Выяснилось, что в суматохе не взяли. Ещё на четверть часа нотаций. Про урок ничего не сказал. И то хорошо. Если бы не понравилось – точно бы носом ткнул. А потом он попросил нас с Антониной покинуть кабинет. Мы покинули, но далеко не ушли, сидим в приёмной. Слышим, разговор идёт на повышенных тонах. Маргарита чем-то возмущается. Инспектор ей что-то в ответ. Минут десять они там препирались. Потом дверь открывается, выходит инспектор, весь в испарине, а на пороге стоит Маргарита, лицо пятнами. Инспектор молча пальто надевает и выходит со словами: «Я вас предупредил!», а Маргарита в ответ: «Я вас услышала». Когда дверь за ним закрылась, она и говорит Люсе-секретарше: «Люся, накапай нам валокординчику на троих. Заходите, девочки!»

Мы зашли. Потом Люська занесла три рюмки с валокордином. Мы чокнулись, выпили. Водичкой запили. Смотрим на Маргариту. А она нам: «Всё, девчонки, пришел час расставания». Мы с Антониной: «В смысле?». Короче, инспектор предложил ей составить список неблагонадёжных родителей, представляешь?! А она ему: «Вы что-то спутали. Здесь, уважаемый, школа. Это не наша компетенция. Неблагонадёжными у нас в стране занимается Федеральная служба безопасности». А он ей: «Не забывайте, Маргарита Дмитриевна. У вас на носу – слияние школ. Мы собирались слить другого директора, но если вы так себя будете вести – сольем вас». А она ему: «Сливать – это ваша компетенция. Но я – дочь профессора Каменского, репрессированного в годы борьбы с генетикой, дорожа памятью своего отца, не пойду на сделку с совестью». Вот так! А у Маргариты сын весь закредитован: квартира, машина – и ей никак нельзя на пенсию! Мы ей: «Подумай о внуках! Их же выселят из квартиры!» А она так твердо: «Значит, будут жить у меня». Мы ей: «Рита, у тебя же двухкомнатная хрущевка!» А она: «У меня в соседней квартире шестнадцать таджиков живут на такой же площади, и ничего. А у меня всего трое внуков». Вот закалка! Кремень, а не женщина!

Но мое состояние ты понимаешь? А мне ещё три урока вести. И потом беседу с классом проводить о правильном питании – инспектор обязал. Кое-как до конца уроков дожила. И вот тащусь я после всего этого к станции, а тут Катя звонит. Новости у неё, видите ли, радостные! И даже не спросила – а какие они у меня. Но всё равно себе думаю: «Нет! Меня так просто не сломаешь!» Зашла на рынок, купила тебе сердец от домашних курочек, на все! И на сдачу себе валерьянки в аптечном киоске. Прямо там из пузырька отхлебнула. Аптекарша, наверное, подумала, что я – алкашка. Да плевать! Что мне, детей с ней крестить? Детей у меня уже не будет, может, только внуки. А от этого патлатого и внуков не хочется.

Ну что, как сердечки? Совсем другое дело, правда? Не то, что из магазина. Эти – на натуральных кормах взращенные. Ты только не хандри. Договорились? Слово кота? Ну, будь здоров!

Телефонный разговор Саши и Маши

– Саша, Саша, ты меня слышишь?

– Слышу, Маш. Что-то случилось?

– Случилось. Бросай всё, срочно возвращайся или твоя дочь будет не аттестована по двум предметам.

– Маш, я не могу всё бросить. У нас ещё на два дня действо, а я – главный по тарелочкам.

– Саш, а четверть заканчивается уже через неделю.

– А по каким предметам неаттестация?

– Не важно, по каким, важно, что Танька вообще в школу ходить отказалась.

– Чего это вдруг?

– У неё – конфликт.

– С кем?

– С классом и с классной.

– Слушай, но Танька у нас вообще-то неконфликтная девочка.

– Была. Мне кажется, к шестнадцати годам она дозрела, наконец, до протестного подросткового возраста.

– А что произошло?

– Я сейчас тебе по порядку, в кратком изложении. Одна девица из класса составляет рейтинг красоты, в котором Танька оказывается последней. Это раз. Потом Танькина лучшая подружка падает в обморок от анорексии и больше в школу не ходит, её переводят по состоянию здоровья на домашнее обучение. Это два. Остальные девчонки с Танькой садиться за парту отказываются, потому что с этого места уже третья девочка перестаёт посещать школу. Это три.

– А первые две кто?

– Это сейчас не имеет значения. Важно то, что Танька оказывается в изоляции.

– Так, понял. А что с классной?

– Классная у них ведет русский, литературу и спецкурс по сочинениям. Это ты помнишь. Помнишь?

– Помню.

– Хорошо. Ну вот, Танька ей сочинение задолжала. Про Татьяну Ларину. Она ещё в ноябре должна была сдать, но сам понимаешь… После недолгих творческих мучений Танька перекатала мое школьное сочинение, а я за него получила когда-то пять-пять. Сдала, довольная своей сообразительностью. Получает на следующий день обратно с оценкой: три-три. Тут её заело. Она при всем классе Полине – так их классную зовут – и говорит: «Это необъективная оценка, Полина Григорьевна». Та: «Да ты что, Шишкина! Ещё какая объективная», и начинает критиковать сочинение – практически сравнивает его с землей. Ну, а когда она закончила, Танька ей пикирует: «Вообще-то это сочинение писала моя мама-филолог, и ей за него школе поставили две пятерки». Полина тоже не лыком шита, опыт у неё большой, обвиняет Таньку в плагиате и говорит, что в таком случае поставит двойку. Тут Танька высказывает всё, что думает о романе вообще и о Татьяне в частности, а думает она совсем не как Белинский, а скорее – как Писарев, и даже хуже. Заявляет, что, мол, она попыталась сберечь нервы учителя, то есть Полины Григорьевны, потому что понимает, насколько ей трудно принять сегодняшний мир, но в следующий раз будет писать так, как вправду думает. Тут заело Полину: «То есть ты считаешь, что я ретроградка?» А Танька возьми и брякни: «Да, а разве нет?». Полина взрывается: «Ну, спасибо, Таня! Я тебя пять лет за уши тяну, чтобы ты худо-бедно девять классов окончила, уже надорвалась практически. Ты же, – между нами, – гимназическую программу не тянешь. Иди в дворовую школу, там тебя продвинутые учителя ждут – не дождутся!» Танька сгребает рюкзак и вон из класса. Приходит домой вся зарёванная и заявляет: «Или домашнее обучение, как у Сони, или вообще в школу ходить не буду».

– Маш, а что, вполне здравая идея про домашнее обучение.

– Да?! Ты смерти моей хочешь? Или ты хочешь, чтобы я превратилась в мать-террористку? Своими руками принуждать собственного ребенка учить то, что ей не нужно и не интересно? Что я, зверь?

– Ну, тогда, может, и вправду – в дворовую школу?

– Саш, ты что такое говоришь? Ты знаешь, что это за школа? Рассадник бандитизма и проституции. Дня не проходит, чтобы к ней милицейская машина не подкатила. И вообще, Таньке нельзя уходить из гимназии. Я её специально подбирала под Таньку. Там сохранилась старая гвардия, которая даже медведя научит. И Таньку тоже.

– Так что ты тогда предлагаешь?

– Саш, позвони Таньке, уговори её. Девятый класс надо всё-таки закончить в гимназии. А там посмотрим. Мне время надо для маркетинговых исследований. А Таньке нужно срочно двойки закрыть: по физике и по физкультуре.

– Опять по физкультуре? Я же был у этой Кох, – вроде, я её обаял. Мы с ней мило пообщались и, как мне казалось, договорились.

– Может, она ищет с тобой новой встречи?

– Зачем?

– Саш, что за глупый вопрос. К молодой, незамужней девушке с хорошей фигурой приходит обаятельный мужчина в самом расцвете сил… Вспомни, инициатива изначально была за ней. Она же тебя к себе вызывала. Может, она вызывала к себе многих пап и выбирала себе подходящего кандидата. И остановилась на тебе.