Восьмерка, которая не умела любить - Валерия Леман

— Хорошо. И перестели постель — разумеется, я буду спать в спальне, — закончила она столь же лаконично.

В трубке раздались гудки.

Что мне оставалось делать? Я уже говорил, что отец, строя дом для мамы, пожадничал, предусмотрев только одну ванную комнату. Вот по этой самой причине спальня в доме тоже была единственной, и Ольга собиралась провести остаток ночи именно в ней.

Чеченский след

Утро оказалось еще то.

Я был зол как черт, потому что если Ольга, явившаяся на такси среди ночи, без каких-либо объяснений проследовала прямиком в спальню и, скорей всего, тут же уснула, то я до утра ворочался на жестком кожаном диванчике в кабинете. Все пледы находились в платяном шкафу в спальне, где заперлась моя разлюбезная сестрица, а ночью мне стало холодно из-за открытого окна, но ничем, кроме собственного махрового халата, я укрыться не мог.

Когда в саду посветлело, пытаться уснуть более не имело смысла, и я отправился на кухню готовить завтрак. Поскольку до общей побудки было еще далеко, я решил приготовить что-нибудь серьезное, требующее затрат времени и творческого подхода. Выбор пал на пиццу «Маргарита» — кстати, любимое блюдо Ольги. Только не подумайте, что мне хотелось сделать ей приятное.

Около шести, когда я уже дважды выпил кофе, сделал овощной салат с брокколи и фасолью, а пиццевое тесто находилось в полной боевой готовности, на кухне появился розовощекий бодрый Васек, готовый нести службу в оранжерее. Удивленно окинув взглядом поле моей бурной деятельности и всмотревшись в мое злое осунувшееся лицо, Щекин поинтересовался причиной столь ранней активности. Я рассказал о ночном визите Ольги и своем выдворении из спальни.

Для Васька, обосновавшегося в маленькой комнате под лестницей, вся эта ночная жизнь была полнейшим откровением. Он осторожно спросил, надолго ли мадемуазель задержится в нашем мальчишнике, а я только и смог, что пожать плечами. Ольга непредсказуема. К тому же, помнится, в школьные годы сестрица неровно дышала по отношению к Заки. Тот, понятное дело, тогда мою малолетнюю родственницу всерьез не воспринимал, но теперь, когда она вполне созрела и набралась уму-разуму…

— Господи, да ты просто как туча! — искренне возмутился, глядя на меня, Васек. — Не бери в голову, не выспался сейчас — потом отоспишься. Раз Ольга прикатила ночью, значит, у нее что-то случилось.

Плохо же ботаник знал мою сестру! Во-первых, раз уж она ночью покинула общежитие, значит, очередной ее парень не оказался самим совершенством, и теперь за это как минимум неделю будет расплачиваться вся мужская половина человечества в моем лице. Во-вторых, Ольга поразительно мало спит — пяти-шести часов ей достаточно, чтобы почувствовать себя полной сил и энергии. А сие, в свою очередь, означает, что через каких-нибудь двадцать-тридцать минут девушка объявится на кухне и начнет командовать, сведя для меня на нет всякую возможность вздремнуть.

И потом, тут обрисовывался еще один большой вопрос: где, собственно, дремать-то? На втором этаже вообще-то имеется еще одна небольшая комната, служившая некогда в качестве личных апартаментов Ольге. Но когда мама уехала в Танзанию, оставив дом на меня, я немедленно затеял реконструкцию с целью превращения этого помещения во вторую ванную, куда бы я мог попадать непосредственно из спальни.

Увы, реконструкция потребовала стольких средств, нервов и энергии, сколько у меня отродясь не было. Кроме того, меня отвлекла суровая действительность. Сначала у меня случилась история с папиной московской агентшей по рекламе Верой Буниной. Спасаясь от ее пылкой любви, я укатил в столицу моды и красоты на целую зиму, а там влюбился в отцовскую парижскую секретаршу. Потом парижская секретарша трагически погибла, чуть позже умерла моя любимая бабушка, жившая под Тулой…

Меня просто одолела тоска. Комнату я закрыл на ключ и только радовался, что в первый же день не дал команду строителям пробить стену, иначе ежедневно, открывая поутру сонные вежды, любовался бы сверкающими унитазом и биде, мешками с песком и цементом, великолепным джакузи с морскими звездами по ободу, упаковками с облицовочной плиткой, горами нержавеющих труб и другими подобными ремонтно-строительными прелестями. Вот, вкратце, история таинственной, всегда запертой комнаты в моем доме, из-за которой теперь я не знал, где преклонить голову.

— Если ты так настроен против кабинета, могу предложить свою каморку — она тесная, но спится в ней великолепно, — предложил Васек, выслушав мою печальную историю. — Я-то целый день буду в оранжерее или саду.

К тому времени мы с ним уже выпили по чашке кофе с бутербродами, налепили двенадцать пицц размером с блюдце, заполнили их мелко нарубленными томатами и щедро осыпали тертым сыром. Пиццы доходили до кондиции в духовке, а мы кормили хлебными крошками воробьев, смело проскакивающих в распахнутые двери кухни.

Я вяло размышлял о том, что действительно могу чудесно выспаться на месте Васька. Если ему удастся убедить Ольгу, что я с утра уехал по каким-то делам, то под лестницей можно будет запросто проспать хоть до вечера — сестре в голову не придет сунуть туда нос.

— Между прочим, — вдруг проговорил Васек, словно что-то припомнив, — вчера, когда вас не было, я тут тыкался по каналам и застал концовку интересной передачи. Что-то типа пресс-клуба: солидные дядьки обсуждали опасности журналистской профессии и все такое.

Я навострил ушки. Заметив мой интерес, Щекин продолжил энергичнее:

— Один тип привел в пример убитого Лиманского. Дескать, стоило журналисту затронуть проблему национальной преступности в Москве, как его тут же застрелили. Вроде как речь в его последнем аналитическом материале шла о чеченцах.

Пицца подошла. Васек бойко вытащил противень и выставил на стол, сверху накрыв огнедышащие «Маргариты» вафельными полотенцами со слониками (помнится, мне их подарила на двадцать третье февраля Вера Бунина). Разглядывая незамысловатый рисунок, я поймал себя на мысли, что совершенно не хочу проспать полдня в каморке под лестницей. Напротив, я горел желанием немедленно принять душ, одеться и направиться в редакцию «Сэра» за пресловутой статьей для детального изучения. Неужели моя ночная версия окажется правильной?

— Всем доброе утро, — вернул меня к действительности чистый и звонкий голос Ольги, внезапно появившейся на кухне.

Сестра заграбастала из-под полотенца крайнюю пиццу и вцепилась в нее зубами.

— Я такая голодная! Васек, будь добр, сделай мне по-быстрому кофе.

Если не ошибаюсь, именно за такой вот барский тон Васек недолюбливает мою младшую родственницу, поэтому стоит ей появиться в доме, носа не кажет из оранжереи. Я даже испугался, что из-за Ольги ботаник расторгнет наш с ним договор и вновь свалит в свое общежитие. О, женщины, все зло — от вас!

Щекин нарочито медленно насыпал в турку кофе, залил водой, поставил на конфорку и с тем удалился в оранжерею. К сожалению, я так просто отделаться от Ольги не мог.

— Каковы твои планы на день? — ринулась та в атаку, глядя мне прямо в глаза.

Что я должен был сказать? Естественно, ехидно прошелся насчет ее благословенного сна, столь выгодно отличавшегося от моего ерзанья по дивану. И затем сделал логический вывод, что самый разумный план в моем положении — немедленно лечь спать.

Впрочем, все это априори было пустым словоизвержением. Дело в том, что Ольга полагает, будто настоящие мужчины не нуждаются ни в сне, ни в хлебе насущном, когда речь идет о пожеланиях дамы. Поэтому она выслушала меня без всякого интереса и немедленно объявила:

— Сон отменяется. Ты отвезешь меня в общежитие и поможешь собрать вещи. Потом мы заедем в первую попавшуюся контору, чтобы по-быстрому оформить доверенность на машину для меня. Ален, я решила жить дома.

Лучше бы сестрица сразу меня убила. Конечно, ее решение жить дома не стоит выеденного яйца и испарится через неделю-другую, когда горизонт заслонит очередной претендент на пост совершенного мужчины. Тем более обидно и противно участвовать во всех этих бесконечных хлопотах по перевозке вещей и перестановках в доме.

— Так не пойдет! — возмутился я. — Два года назад ты твердо сказала, что уступаешь дом мне, а тебя гораздо больше устраивает квартира. Если хочешь, отец хоть сейчас переведет тебе деньги на ее покупку.

— Я не хочу квартиру, Ален, как ты не понимаешь, — словно умственно отсталому, внятно и дружелюбно объяснила Ольга, принимаясь за вторую пиццу и жестом давая понять, что кофе на плите вот-вот убежит. — В этом доме мы жили с мамой, когда я еще училась в школе, когда все было так замечательно, без разочарований. Если тебе противно жить под одной крышей с сестрой, сам покупай себе квартиру.

Вот и весь сказ. Она даже сделала вид, что обиделась.