Не целуйтесь с незнакомцем - Мерил Сойер

– Коллис, это я. Возьми трубку, дорогой. Пожалуйста! Мне нужно с тобой поговорить. Прошу тебя...

Ответа не последовало. Она положила трубку на рычаг, не сомневаясь, что Коллис сидит дома. Скоро должна была начаться его поездка с лекциями по Соединенным Штатам. Несколько дней перед отъездом он, как водится, посвящал репетициям в ванной комнате, среди многочисленных зеркал, проверяя, как смотрится его пленительный профиль с разных углов.

Она закрыла телефонный аппарат панелью, представляя себе, как Коллис мокнет в ванне, репетируя свое выступление по проблемам мировой экономики. Ну его к черту! Она вернулась к столу, думая о том, как хорошо было бы немедленно отправиться самолетом домой и разом покончить со всем этим. Однако такой возможности не представлялось. На следующий день должно было состояться дефиле «Ланвена» с моделями Клода Монтана. Банк «Бритиш Мидландс», принадлежащий Атертонам, приобрел дом моделей «Ланвен» несколько лет тому назад. В обязанности Джанны входило сопровождать мать на показ моделей.

Она села в свое кресло. К этому времени был подан десерт – mille-feuille au chocolat. Она принялась как ни в чем не бывало ковырять десерт вилочкой, ведя учтивую застольную беседу.

Пифани, обратив внимание на удрученный вид Джанны, про себя крепко выругала Коллиса Пемброка, Иногда Джанна становилась очень похожей на нее, свою тетку: она тоже не улавливала момента, когда следует дать мужчине отставку.

На противоположном конце стола младшая сестра Пифани увлеченно беседовала с соседом. Пифани подумала, что Одри унаследовала цвет глаз от их отца. Отца она вспоминала с любовью и печалью. С тех пор как Пифани, стоя на пристани, махала на прощанье рукой лодке, увозившей отца на остров Гоцо, минуло больше полувека, однако она по-прежнему помнила его нахмуренное лицо. «Позаботься об Одри!» – наказал он ей. Пифани постаралась сделать все, что считала нужным. Как только закончилась война, Пифани немедленно полетела в Англию.

Одри она нашла уже не той привязчивой малышкой, какой она была до войны. Младшей сестре исполнилось тринадцать лет, она взрослела на глазах; всякому было видно, что из нее вырастет красавица. По сравнению с сестрой Пифани казалась самой себе невзрачной, истерзанной войной, которой так долго не было конца. Она сказала Одри, что отец погиб на войне, несколько погрешив против истины. Сообщение вызвало у Одри приступ истерических рыданий, за которым последовала глубокая депрессия. Потом Реджинальд Атертон, графский сын, которого Одри боготворила, открыл ей правду. У Пифани не хватило духу признаться сестре, что их отец, приплыв на Гоцо, вскоре покончил с собой.

Слыша через стол смех Джанны, Пифани догадывалась, что племянница веселится через силу. Сославшись на мигрень, она попросила Джанну проводить ее домой. Одри пожелала остаться у барона, своего давнего приятеля, который обещал позднее доставить ее домой лично.

– Ты хочешь об этом разговаривать? – спросила Пифани, прекрасно зная, что Джанна огорчена из-за Коллиса.

Джанна задумчиво покачала головой. Пифани очень любила Джанну, но в данном случае ничем не могла помочь. Ее радовало, однако, что племянница нашла в себе силы восстать против Коллиса Пемброка. В противном случае пришлось бы мучиться, повинуясь мужу вопреки собственной воле. Супруг Джанны был неисправимым снобом, совсем как Реджинальд Атертон. Оба жаждали денег, но ни тот ни другой не хотели, чтобы их видели за зарабатыванием звонкой монеты. Пифани считала такой подход сильно устаревшим.

Следствием семейной традиции было то, что Уоррен Атертон, старший брат Джанны, мучился бездельем, дожидаясь наследственного титула. Граф Лифорт держал всех окружающих в страхе. На Уоррена, наследника титула, он обращал все же какое-то внимание, Джанну же полностью игнорировал.

Небольшое расстояние до «Отель де Суед» они преодолели пешком. У входа их приветствовал портье, сообщивший, что дам ожидает гость – лорд Лифорт.

– Зачем ему было прилетать из Лондона? – удивилась Джанна. – Я думала, что он участвует в сборе средств на спасение джунглей.

В апартаментах было совершенно темно. Джанна включила свет. Пифани увидела племянника. Он сидел на диване, откинув на подушку голову. Его светлые волосы, обыкновенно очень чистые, сейчас неопрятно свисали на лоб. Племянник был одет вполне корректно, но отсутствовал смокинг, что выглядело необычно.

Джанна кинулась к брату.

– Что случилось, Уоррен?

– Отец... – горестно пробормотал он. – Он умер.

– Нет! – крикнули Джанна и Пифани в один голос. – От чего?

– Сердечный приступ.

Пифани упала на диван рядом с Уорреном. Реджинальду Атертону было пятьдесят восемь лет, он был на десять лет моложе ее. Умирать ему было, безусловно, рано.

– Не может быть... – прошептала Джанна, готовая расплакаться.

У Пифани сжалось сердце – от жалости к ней, а вовсе не к Реджинальду Атертону. Всю жизнь Джанна любила отца и старалась сделать ему приятное, но тщетно. Он неизменно отталкивал ее, отдавая предпочтение сыну. Уоррен обнял сестру. Пифани утешалась тем, что брат и сестра искренне любят друг друга.

Но кто утешит Одри? Всю войну она прожила у Атертонов, боготворила Реджинальда и в конце концов стала его женой. Красавчик граф и одна из красивейших женщин страны: великолепный брак, заключенный не без содействия небес, решили все. Одна Пифани придерживалась иного мнения. Она считала Реджинальда холодным эгоистом, имея на это все основания; впрочем, ее сестра оказалась преданной женой. Пифани молилась сейчас только об одном, чтобы Одри хватило душевных сил снести удар судьбы.

– Я прилетел сюда на отцовском реактивном самолете, – сказал Уоррен, еще не осознавший, что самолет является теперь его собственностью. – Пилот ждет сигнала, чтобы, забрав нас всех, лететь обратно в Англию. Я сам сообщу о случившемся матери.

– Она еще на приеме, – сказала Джанна. – Может, лучше нам всем пойти к ней?..

– Нет! – Уоррен вскочил на ноги. – Я сам. Но сначала мне надо поговорить с вами. – Он засунул руки в карманы и, прежде чем начать, набрал в легкие побольше воздуху. – Мне позвонил истеричный молодой человек, сказавший, что отец был с ним, когда умер. Я принял это за розыгрыш, но голос звучал так искренне, что я помчался по указанному адресу, в Хаммерсмит.

– Хаммерсмит?! – Пифани и подумать не могла, что Реджинальд способен пересечь рубеж Вест-Энда. Рабочие районы всегда были для него запретной зоной. – Что там могло понадобиться вашему отцу?

– Он... – Уоррен покраснел характерным для него образом: сначала краска залила ему шею, а потом и все лицо, до самых корней волос. – У него была любовная связь.