Тень Земли - Евгений Гуляковский

Запахи во всех архивах похожи друг на друга. Всегда пахнет здесь старой бумагой, крысиным пометом и еще чем-то едва уловимым, противным, вызывающим невольную тоску и желание выбраться отсюда на свежий воздух. А ведь есть люди, проводящие в подобных учреждениях большую часть своей жизни. Правда, это не относилось к местному архивариусу. Он дал Сергею ключи и даже не захотел проводить до входа. «Вот теперь и ищи, попробуй тут разберись, хорошо хоть, опись имеется».

В конце концов он нашел нужную папку и вышел с ней на крыльцо.

В маленьком глинобитном сарае, в котором помещался архив, освещение не было предусмотрено. Папка оказалась настолько интересной, что Быстров, пристроившись на скамеечке, достал блокнот и сигареты. Но едва чиркнул спичкой, как тут же появился старик, не пожелавший пройти с ним в архив, и молча показал на большой красный щит с надписью: «Курить строго воспрещено». Пришлось погасить сигарету.

Через час он закончил работу, положил папку на место и собрался уходить, но во двор въехала машина, полный человек в тюбетейке и в зеленом френче, которые носит местное начальство как форму, хотя мода на нее миновала уже лет двадцать назад, направился к нему.

– Мне тут сообщили, что новый начальник нашей метеостанции уже работает в архиве. Что же сначала ко мне не заехали?

– Да вот как раз собирался. Быстро у вас беспроволочный телеграф работает.

– Поселок маленький. Все всё знают. Я уже чай приготовил, ждал. Нехорошо. Сначала ко мне нужно было заехать.

– Неужто Строков вам не надоел?

– Так я и хотел насчет Строкова… Он у меня недавно опять чуть дверь не сломал, врывался. Некультурный человек! Когда вы его отправите?

– Куда мне его отправлять? Станцию он сдал, а выгнать его никто не имеет права.

– Ну, если он не успокоится, найдем на него управу, так и передайте.

– А что он, собственно, хотел?

– Да все то же! Поселок ему надо спасать! Спать он, видите ли, не может! Говорю: «К доктору сходи, если спать не можешь!» Так он кричать на меня начал, графин хотел разбить. Кстати, что там с этой лавиной? Вы на месте проверили? Можете дать письменное заключение?

И по этой последней фразе, по тому, как хитро прищурился маленький круглый человечек, беспрерывно обтирающий потное лицо цветастой тряпкой, Быстров понял, что он не так прост, как показалось с первого взгляда.

– Управление дало вам свое заключение, – сухо ответил он.

– Так то управление, а меня ваше личное мнение интересует.

– В письменной форме?

– В письменной оно всегда лучше, надежней. – Бабуров улыбнулся, словно признавая, что в лице Быстрова нашел достойного противника. – Но можно, конечно, и в устной.

– Ну, если в устной, то в двух словах. Я сегодня нашел в вашем архиве новые данные. Такое же количество осадков, как в этом году, уже было, и неоднократно, в тридцатом, например…

Быстров достал блокнот.

– Вы мне проще скажите. Я в ваших осадках плохо разбираюсь.

– Осадки у всех общие – и у нас, и у вас.

– Ну это как сказать, на полях одни, в сводках другие…

Быстров спрятал блокнот и закончил совсем холодно: —. Лавины прямо зависят от осадков. Проще говоря, раз их не было в предыдущие годы, значит, и в этом не будет. Можете спать спокойно.

– Ну вот это другой разговор! Вот за это спасибо! Вы бы все же написали, что вам стоит… Официальное ваше заключение очень мне пригодится, а то у нас появились паникеры, кое-кого ваш Строков напустил на меня. Из Министерства просвещения звонили…

– Знаю. Нам они тоже писали. Хорошо. Я дам вам официальное заключение.

«Странно все же, – подумал Сергей, – почему Строков выбрал именно Министерство просвещения, а не Морфлот, например?»

На краю поселка в большом зеленом саду расположилось большоездание школы.

Раз в неделю, регулярно по субботам, в холод и зной Строков приходил сюда. Вот и сейчас его нелепая фигура появилась на окраине поселка. Он перешел подвесной мостик, остановился у арыка и для чего-то поправил камень, может, ему не понравилось, как он лежал.

Что-то его заинтересовало, он долго рассматривал камень, долбил его о забор и осколок спрятал в карман. Только после этого направился к школе. Оттуда ему навстречу уже бежала шумная ватага ребятишек.

– Павел Степанович пришел! Здравствуйте, Павел Степанович! Нас на экскурсию хотели вести, но мы сказали, что у нас занятия в вашем кружке, и нас отпустили! – торопливо докладывал прибежавший первым мальчишка.

Они уселись под большим карагачем. В поселке, расположенном на две тысячи метров ниже метеостанции, весна давно вступила в полную силу. Там и тут пестрели цветы, их никто не сажал в этом саду. Сажали деревья. «Но уж такая земля здесь. Дай ей только капельку влаги», – подумал Строков.

Над головой шумела молодая, пахнущая смолой листва. Через дорогу доносился крик перепелки, и непонятно было, откуда она кричит, то ли с поля, то ли из соседней чайханы, в которой исполняла роль зазывалы, а иногда даже заменяла приемник, когда чайханщик догадывался заткнуть его металлическую глотку.

Ребята расположились тесным кружком, придвинулись поближе, чувствовалось по их горящим глазам, как им трудно сидеть вот так неподвижно и молча, но они терпеливо ждали, ни один не перебивал его мыслей, не торопил с началом. Однако дольше нельзя злоупотреблять их терпением. Строков откашлялся и начал:

– Метеорология – это наука о бурях и циклонах. О морских ураганах и солнечных днях. Вот тут арык течет. Думаете, он просто так течет? Ничего подобного. Его теперь тоже по нашим сводкам включают.

Услышав их смех, он, сам того не замечая, перешел на возвышенный слог:

– Метеоролог – это часовой, который сторожит бури и дожди. Не позволяет им бесконтрольно хозяйничать на нашей земле. У нас на станции…

– Павел Степанович! – перебил его мальчишка в длинном не по росту халате, перешитом на вырост со старшего брата. – Вы обещали повести нас к себе на станцию в следующую субботу!

– Я не забыл. Но теперь там новый начальник. Надо получить у него разрешение.

– А вы… вы, значит, там больше не работаете? Мне папа говорил, что не работаете…

Этот вопрос испортил ему настроение до самого конца занятий.

Поздно вечером, оставшись один, Строков медленно шел по проселку. Казалось, за несколько часов он сильно постарел. Исчезло оживление, с которым вел занятия своего кружка, разговаривал с детьми, спорил, объяснял… Походка выглядела развинченной и усталой.

Проходя мимо здания кафе, он на секунду совершенно машинально задержался у стеклянных дверей, за которыми круговоротом шла своя, далекая от него жизнь.