Цирк уехал, а клоуны остались - Геннадий Мельников

Андрей не слышал, как отшвартовал теплоход, как пели у левого борта прогулочной палубы, как вторую смену приглашали обедать, и проснулся с ясной головой в каком-то незнакомом и радостном мире, наполненном солнечными лучами и беззаботностью, проснулся и понял, что хандра, заполнявшая его последнее время словно жидкий студень, если и не прошла совсем, то немного притупилась, и теперь хотя бы эти три недели не нужно будет притворяться, выслушивать упреки, мучиться самому и мучить других, заставлять себя кого-то любить…

Первый день перемены обыденности для трехсот шестидесяти туристов теплохода «Александр Невский» начался. Впереди более семи тысяч километров новых впечатлений, отдыха и далекой забытой романтики детства.

Вечером, когда короткие сумерки размыли очертания берегов и смешали дневные краски, на шлюпочной палубе состоялось знакомство туристов с экипажем теплохода.

Дул плотный теплый ветер. Андрей сидел на предпоследней скамье, прислонившись к обтянутой брезентом шлюпке, и ему плохо было слышно, что там говорил директор плавтурбазы, да он и не очень старался разобрать. В сиреневой дали дрожали россыпи береговых огней незнакомых хуторов и сел, и с трудом осознавалось, что возле каждого огонька — чья-то удаленная от мира теплохода жизнь, чья-то радость, слезы…

Впереди, наконец, догадались пододвинуть ближе микрофон. Стало слышнее.

— …Забудьте о скорости, метро и кондиционерах! Забудьте об орбитальных станциях, подводных колониях и биофильмах! Думайте о вещах, которые занимали людей лет восемьдесят назад! Думайте о телепатии, снежном человеке и летающих тарелках! Перевоплотитесь на это время в человека середины двадцатых годов! Помните, основная наша и ваша задача — отдых!

Под жидкие хлопки директор плавтурбазы уступил место капитану теплохода. «Сплошная и бессмысленная риторика, — подумал почему-то с раздражением Андрей о концовке выступления, — как будто кто-то может забыть самого себя, или можно подумать, что…»

— Можно подумать, что наших предков только и занимала та ерунда, которую он перечислил, — послышалось сзади, словно в подтверждение о только что высказанной телепатии.

От неожиданности Андрей оглянулся… Густые, с золотистым отливом волосы плескались по ветру, прилипая к щекам, шее. Одна рука придерживает их, другая натягивает низ широкой цветастой юбки, вздувшейся пузырем на полных коленях… Молодая женщина разговаривала с сидящим рядом мужчиной.

Она перехватила его взгляд, и кончики ее губ дрогнули в улыбке. И от этой улыбки, этого понимания все происходящее приобрело для Андрея другой смысл, другое содержание, и уже потом до самого конца собрания он чувствовал ее присутствие.

Капитан теплохода, — словно вырезанный из устава корабельной службы, — произвел более приятное впечатление. У него был хорошо поставлен голос. Таким, вероятно, голосом в былые времена предводитель корсаров приказывал сквозь туман встречному торговому барку убрать паруса. Речь его была краткой и по существу:

— Многие из туристов задают команде один и тот же вопрос: как это удалось на «Александре Невском» направить весь воздух под корму и создать имитацию работы гребного винта? Отвечаю — никакой имитации нет. «Александр Невский» — действительно настоящий винтовой теплоход, а не судно на воздушной подушке. После экскурсии в машинное отделение вы в этом убедитесь сами. По нашим рекам ходят еще девять подобных теплоходов. Послезавтра мы встретимся с «Мининым». Все они отданы туристам. Теплоходы были подвергнуты реставрации, после чего они приобрели вид, который имели сто лет назад.

Наш маршрут — своеобразный экскурс в прошлое. И пусть простят нас те, которым покажется у нас некомфортабельно — таковы условия рейса, с которыми вы все заранее были ознакомлены — но это полностью компенсируется той массой впечатлений, которую вы не получите, даже десять раз пролетев по этому маршруту на современном водном лайнере.

Мы пройдем целую серию шлюзов, — представляющие собою монументальные сооружения наших предков, и которые до сих пор поддерживаются в рабочем состоянии, чтобы могли пройти эти десять судов…

По окончании собрания Андрей видел, как молодая женщина, опираясь на руку мужчины, сошла вниз по гремящему трапу. Ветер хлестал цветастым подолом по ее загорелым ногам.

Она ехала с мужем и сестрой — тоненькой, похожей на подростка, девушкой лет семнадцати, очень заметной на палубе в голубых джинсах и белой мужской сорочке. Они занимали стол по правому борту в носовом ресторане, и утром, ожидая пока подадут заутра, Андрей перебирал женские имена, но ни на одном не мог остановиться: есть люди, которым трудно подобрать имя. И где-то в глубине его сознания зрела грусть, так похожая на невесомость, когда в детстве прыгаешь с высокого берега. Самые красивые женщины встречаются мужчинам в пожилом возрасте, когда наступает пора сожаления и печали, а тому, сидящему рядом с нею, выпала очевидно другая, счастливая судьба.

Позавтракав, Андрей вышел на палубу. Теплоход, казалось, стоял на месте: так неправдоподобно медленна была его скорость. Туристы бросали с кормы хлеб крикливым чайкам, которые оглядываясь по сторонам навязчиво летели следом, и поочередно, свесив длинные лапки, камнем падали вниз к вскипавшей от винта воде, и долго раскачивались на волнах, удаляясь от теплохода.

Ветер утих, но в воздухе еще чувствовался запах пыльцы далеких степных цветов.

Знакомство произошло в библиотечном салоне, когда после полудня было объявлено о начале шахматного турнира. Его звали Сергеем Ивановичем, и он оказался не таким уж и старым, как показалось Андрею утром в носовом ресторане. Его несколько старили черствые складки на щеках, да седые виски, но короткие русые волосы были еще густые, а шея мускулиста, как у спортсмена. Воля слепого жребия свела их в первом же туре за один столик, массивная крышка которого была инкрустирована под шахматную доску. Деревянные шахматные фигуры были будто взяты напрокат из музея.

Здесь явно чувствовалась работа кондиционеров: несмотря на закрытые окна, воздух был слоистым, текучим, с почти неуловимым запахом моря. Теплоход шел правым бортом к волнам, и когда те через равные промежутки всплескивались за тонкой преградой, на светло-голубом потолке салона вспыхивало сияние. Полупустые книжные шкафы отражали своими стеклами далекий берег.

Андрей чувствовал себя скованно и с трудом сводил на ничью. Разговор в основном поддерживал Сергей Иванович, и уж никак не думал Андрей, когда они разошлись, уступив место другим желающим, что это, ничему не обязывающее знакомство, повлечет за собою большее, чем кивок головы за завтраком.